Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести

Но мой час еще не пробил: в тот самый момент, когда от звона в ушах голова начала раскалываться, я вдруг чувствую, что путы слабеют, нахожу в себе силы выплюнуть изо рта снег и втянуть чудовищную порцию почти что нормального воздуха. Еще несколько вдохов, звон слабеет — и я ощущаю себя сидящим по пояс в снегу (все-таки заметный прогресс, не по шею, как в прошлый раз, а лишь по пояс) и вижу, как Вася, ухватившись за торчащую из сугроба руку, выдергивает Леонида Иваныча. Дышать становится все легче, догнавшее нас снеговоздушное облако рассасывается. К тому времени, как прибежала его команда, Леонид Иваныч успевает откашляться, отплеваться и проклясть все лавины на земном шаре вне зависимости от государственной принадлежности.

Мы убеждаемся, что кости целы, отряхиваемся (несмотря на предосторожности, снежная пыль проникла до самых потрохов) и включаем фонарики. На Васином лице — широченная, до ушей улыбка: принял боевое крещение! И тут я вспоминаю — нашел место и время! — что за инструкции по технике безопасности Вася не расписался и, случись с ним что, сидеть мне за решеткой. Я грожу ему кулаком, он не понимает и пялит на меня свои доверчивые глаза.

Мы плетемся к орудию, его наполовину замело. Откапываем, пересчитываем снаряды — все на месте. Я приветствую маму красной ракетой, и в распахнувшейся тьме мы видим на месте шоссе гигантскую снежную стену. Язык лавины не дошел до нас, потерял силы в каких-то двухстах метрах.