Торжествующий дух

Любимый, дорогой Ники, пишу тебе карандашом, потому что я все еще в постели, милый Baby лежит у меня на коленях, проснулся и слушает свою музыкальную шкатулку — он спал этой ночью очень долго после моего кормления; я счастлива видеть — когда он кушал перед этим, он улыбался и ворковал. […]

Сент. 18-ое 1904. Петергоф

Письмо Государыни Императрицы Александры Феодоровиы Государю Императору Николаю Александровичу: Перевод с английского. // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Ед. хр. 1148.

С тех пор, что я Тебе послал первое письмо, мы переехали в Царское 25-го и в тот же вечер поехали в Ревель[45] с маленьким «сокровищем». Понятно, что Аликс не хотела оставлять его тут… Прибыли в Ревель в 9 ч. утра в Воскресение и после встречи прямо на «Штандарте»[46], который внутри порта у самой набережной. […] После обедни и завтрака на яхте я отправился на большие броненосцы. […] На другой день я начал объезжать миноносцы с 9 час. утра, Сисой Великий и Светлану[47]. […] После раннего завтрака Аликс поехала со мною на «Суворова» и «Александра III»[48]. С него она возвратилась на яхту, а я продолжал посещать суда и прощаться с офицерами и командами. […] Объехал все суда эскадры, кроме пароходов-транспортов. Их команды были собраны около Штандарта на берегу — сейчас же после этого поехали вдвоем в город и посетили собор и Domkirche[49]. Затем пили чай и провели последние часы на яхте. […] В 8 ч. уехали из Ревеля и на следующее утро приехали в Царское.

29-го Сентября 1904 г. Царское Село

Письмо Государя Императора Николая Александровича Матери — вдовствующей Императрице Марии Феодоровне. // ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Ед. хр. 2327.

В октябре 1904 года в Чудовом монастыре у мощей святителя Алексия была освящена икона с изображением святителя Алексия митрополита и святого Иоанна Воина. Образ был доставлен в известную кутузовскую избу и поставлен там в ознаменование рождения Цесаревича. 5 октября, в день тезоименитства Наследника, на хуторе Московского Никитского монастыря у станции Лобня был заложен храм преподобного Серафима Саровского при школе имени Цесаревича. Освящение этого первого подмосковного храма во имя преподобного Серафима состоялось 20 мая 1905 года. А первая в Москве Серафимовская церковь была освящена через несколько недель на Старой Божедомке попечительством о бедных. Она тоже стала зримым знаком радости москвичей по случаю рождения Цесаревича Алексея.

Рождение Наследника стало и причиной появления в Москве нового братства святителя Московского Алексия. В ноябре 1904 года в здании Саввинского подворья на Тверской была освящена школа. Цели Алексеевского братства были самыми благородными: «призрение и воспитание беспризорных и нравственно покинутых детей». Председателем братства стал епископ Можайский Серафим.

Козлов В. Ф. Москва Государя Николая II // Дворянское Собрание: историко-публицистический и литературно-художественный альманах. М.: Российское дворянское собрание, 1996. № 4. С. 53.

Вымолил русский народ Наследника Престола, а вот сохранить его — не сохранил! 30-го июля Православная Церковь чтит память св. мученика Иоанна Воина; в Евангелии, на этот день, читаем: «все, чего ни попросите в молитве с верою, получите». (Мф. 21: 22. — Сост.) Своими тяжкими грехами мы прогневали Господа, и Он наказал нас наказательно: на тот же день в I-м послании апостола Павла к Коринфянам, гл. 15-й, ст. 34-м читаем: «Отрезвитесь, как должно, и не грешите; ибо, к стыду вашему скажу: некоторые из вас не знают Бога». Да — забыли мы Бога. Уже на следующий после рождения Цесаревича год — 1905-й началась русская смута, завершившаяся революцией 1917 года.

Ходнев Д. Император Николай II — Державный Вождь Российской Армии: из воспоминаний рядового-офицера. // Государь Император Николай II Александрович: сборник памяти 100-летия со дня рождения. Нью-Йорк, 1968. С. 138.

Ко времени моего возвращения во дворец Наследнику было около шести месяцев. Рождение Наследника было очень счастливым событием и на время наполнило все сердца, несмотря на разочарования в связи с русско-японской войной.

Маленький Наследник занимает особое место в моих воспоминаниях. Вначале он был хорошеньким, хорошо физически развитым мальчиком, и мать с гордостью говорила, что и родила его легко. […] Болезнь Наслед ника была ужасным ударом для Государя и Государыни. Я не преувеличу, если скажу, что горе надорвало здоровье Императрицы, она никогда не могла избавиться от чувства ответственности за болезнь сына. Сам Государь за год состарился на много лет, и близко его наблюдавшие не могли не заметить, что тревожные мысли никогда не покидали его.

Я вспоминаю красивого, похожего на херувима ребенка с золотис тыми волосами и прелестными разумными глазами, но при малейшем ушибе его тело покрывалось синяками. Наследника оберегали как только могли, что далеко не всегда помогало; ребенок был подвижный, и после каждого ушиба он горько плакал ночи напролет.

Помню, как волновалась Государыня, когда ожидали какоголибо видного иностранного гостя, и как она старалась, чтобы Наследник выглядел здоровым. Вначале болезнь держали в секрете — все надеялись на выздоровление.

Однажды, накануне приезда кайзера, не помогли никакие предосторожности. Мальчик упал, и на лбу его появился большой синяк. Кайзер, конечно, сейчас же понял, что с ребенком, так как два или три сына его брата, принца Генриха, страдали тем же недугом.

Мы, приближенные Государыни, были погружены в глубокую печаль, наблюдая ее возраставшую грусть. И раньше она была застенчивой и сдержанной, даже казалось порою — несчастной. Теперь же все эти черты ее характера выступили еще ярче. Война с Японией и все ее мрачные последствия не могли облегчить забот Государыни. Ее здоровье ухудшалось, она постоянно чувствовала себя усталой и больной, и только огромным усилием воли ей удавалось скрывать свои недуги целые годы, чтобы о них не узнали в дворцовых кругах.

Первый год Императрица скрывала болезнь сына даже от меня. Я случайно узнала о ней. Однажды — это было в Царском Селе, мы с Государыней играли в четыре руки. Наследник сидел возле нас на складном стуле со столиком, какие обычно бывают у маленьких детей. Неожиданно кто-то пришел, и Императрица оставила меня с мальчиком. Я встала, чтобы взять его на руки, но он сначала расплакался, а потом стал кричать, как раненый зверек. Государыня прибежала с криком: «Оставьте его, оставьте, его нога застряла в стуле!» Я не могла понять, в чем дело. «Я сейчас объясню вам», — сказала Государыня. Понемногу ей удалось успокоить сына, но я заметила, что ножка Наследника посинела и опухла. Царица в слезах рассказала мне об ужасной болезни.

Неопубликованные воспоминания А. А. Вырубовой // Новый журнал. Нью-Йорк, 1978. Кн. 130. С. 116–118.

31 янв. [1905 г.] […] 6 месяцев и 7 дней, прорезался первый зуб, без всяких признаков.

Записная книжка с записями режима дня Великого Князя Алексея Николаевича. 1904–1905 гг. // ГАРФ. Ф. 682. Оп. 1. Ед. хр. 2.

В конце февраля 1905 года моя мать получила телеграмму от Светлейшей Княгини Голицыной, гофмейстерины Государыни, которая просила отпустить меня на дежурство — заменить больную свитскую фрейлину, Княжну Орбелиани. Я сейчас же отправилась с матерью в Царское Село. […] Государыню я видела только раз, когда она позвала меня кататься с собою, о чем мне сообщил скороход по телефону. […] Первые впечатления ярко остаются в памяти, и я помню все вопросы Государыни о моих родных, — и ее рассказы о своих детях, в особенности о Наследнике, которому было тогда 7 месяцев.

Был пост, и по средам и пятницам в походной церкви Александровского дворца служили Преждеосвященные Литургии для Государыни. […] Подошла Страстная неделя, и мне объявили, что дежурство мое кончено. Императрица вызвала меня в детскую проститься. Застала я ее в угловой игральной комнате, окруженную детьми, на руках у нее был Наследник. Я была поражена его красотой — […] огромные синие глаза, белое кружевное платьице. Императрица дала мне его подержать на руки и тут же подарила мне медальон (серый камень в виде сердца, окруженный бриллиантами) на память о моем первом дежурстве и простилась со мной.

Танеева А. А. (Вырубова). Страницы из моей жизни. Посвящается возлюбленной Государыне Александре Феодоровне. // Русская Летопись: издание «Русского Очага» в Париже. Кн. 4. Париж, 1922. С. 21–23.

Летом, когда Дума закончила свое короткое существование, мы снова ушли в шхеры на 2 месяца на любимой яхте Их Величеств «Штандарт». Государь ежедневно гулял на берегу, два раза в неделю приезжал фельдъегерь с бумагами, и тогда он занимался весь день. Государыня съезжала также на берег и гуляла в лесу. Мы постоянно были вместе, читали, сидя на палубе, наблюдали, как резвились и играли дети, к каждому из них был приставлен матрос из команды дядькой.

Танеева А. А. (Вырубова). Страницы из моей жизни. Посвящается возлюбленной Государыне Александре Феодоровне. // Русская Летопись: издание «Русского Очага» в Париже. Кн. 4. Париж, 1922. С. 29.

Отеческая любовь Николая II была исключительной нежности. Он жил своими детьми и гордился ими. Никогда не забуду того, как Царь впервые показал мне своего Наследника: Цесаревичу было тогда всего лишь несколько месяцев.

Их Величества плавали в финских шхерах. Дверь каюты Наследника выходила прямо на палубу. Я шел мимо в тот момент, когда выходил Государь.

— Вы, кажется, еще не видели Цесаревича во всей его красе? Пойдемте, я вам его покажу. Мы вошли. Наследник полоскался в ванночке. Государь заметил:

— Пора ему кончать ванну. Увидим, оскандалится он или нет. Пожалуй, при вас кричать не будет.

Мальчика вынули из ванны и без особых затруднений обтерли. Тогда Царь снял с него простынку, поставил ножками на руку, другою держа его под мышками, и показал мне его во весь рост. Действительно, это был чудно сложенный ребенок. Затем Государь накинул на него простыню и отдал няне.

Мы вышли. Царь говорил со мною еще несколько минут о своем красавце сыне, спрашивая, заметил ли я пропорциональность ног и туловища и так называемые браслетки, то есть как бы ниткою обвязанные конечности — признак хорошего питания.

На следующий день Государь сказал Императрице в моем присутствии:

— А мы вчера с Мосоловым делали смотрины Цесаревичу. Александра Федоровна ничего не ответила, но я видел, что она осталась недовольна этою экспансивностью мужа.

Мосолов А. А., генерал. При дворе последнего Императора: записки начальника канцелярии министра двора. СПб., 1992. С. 78–79.

Моя милая, дорогая Мама.[…] Мысль о том, чтобы уехать на несколько дней, переменить обстановку и дать отдохнуть самому себе — давно меня занимала. Теперь, слава Богу, эта мысль осуществилась, и мы уже четвертый день на милой яхте, в знакомой Тебе обстановке, в Транзунде[50].

Мы хотели уйти из Петергофа в субботу, но отложили уход из-за бури. В воскресенье погода поправилась, и мы воспользовались этим, чтобы проскочить в Транзунд. С нами пришла Стрела, Украина, Войсковая, Трухменец, Абрек[51] и 4 миноносца. Застали здесь: брон. Слава, Александр II, Память Азова и Адм. Корнилов[52], так что рейд очень оживился. Погода побаловала нас удивительным образом — дни стояли положительно летние, но, конечно, с холодными лунными ночами. Спутники наши: старшая Танеева и Шнейдер, Фредерикc, Алсуфьев, Бенкендорф, […] Гейден, Чагин, Нилов и Соллогуб.