Макбет

Малфой с самодовольной ухмылкой наблюдал за сценой, виновником которой стал. Решив, что на сегодня хватит, он развернулся и пошёл в сторону выхода.

— Может быть, — бросил он через плечо на прощание, — тебе позволят сыграть прислугу, Грейнджер. В конце концов, это твоё законное место — обслуживать чистокровных волшебников.

Рон всё же вырвался, воспользовавшись замешательством Гермионы, и, вскинув палочку, прокричал:

— Фурнункулус!

Заклинание полетело туда, где мгновение назад находилась голова Малфоя, и ударило в одну из книжных полок. Несколько книг тут же покрылись странными гнойниками.

— Фините инкантатем, — мгновенно сориентировалась Гермиона, возвращая книгам нормальный вид и одаривая Рона яростным взглядом. — Зачем ты вообще его слушаешь? Он же просто пытается вывести нас из себя.

— Он оскорблял тебя, — возразил Рон, как ребёнок, которого отчитывает мать, и вновь уселся на диван.

— Но я на него не набросилась, — заметила Гермиона. — Мы в библиотеке, Рон, здесь не устраивают дуэли. Что, если бы ты использовал другое заклинание? Некоторые из них невозможно снять с неодушевлённых предметов.

— Какие например? — заинтересовался Гарри.

Гермиона смерила его пристальным взглядом.

— Тебе следует внимательнее слушать профессора Флитвика, — сказала она, но затем всё же ответила на вопрос: — Обездвиживающее заклинание, например. Если бы оно попало в книгу, её невозможно было бы открыть.

— Ладно-ладно, — проворчал Рон. — Никаких дуэлей в библиотеке.

— Отлично, — кивнула Гермиона. — А теперь вернёмся к репетиции. Я хочу, чтобы Малфой язык проглотил, когда объявят результаты прослушивания.

* * *

Макбетовские ведьмы отличаются от ведьм современных сказок. В последних они если и представляются исчадиями зла, их также нередко используют в качестве объекта насмешек, и само их существование не воспринимается всерьёз. Что до Шекспира, его аудитория искренне верила в существование зла, порождённого ведьмами; они воспринимались как существа, находящиеся за пределами Великой цепи бытия, описывающей естественную иерархию вещей. Таким образом, они представлялись противоестественными слугами зла и дьявола и вселяли в людей гораздо больший страх по сравнению с современностью.

Следует отметить, что король Яков интересовался колдовством, он даже…

— Гермиона? — Голос Рона звучал совершенно безнадёжно. — Эта книга просто не может вызывать такой интерес.

На самом деле очень даже могла. Сразу после обеда Гермиона одолжила Буклю и послала письмо родителям, в котором рассказала о готовящейся постановке и попросила проверить домашнюю библиотеку на наличие экземпляра книги. К шести часам Букля вернулась с восторженным письмом от родителей, копией пьесы и парой старых учебников с анализом главных персонажей и тем произведения. Гермиона сразу же уютно устроилась на диване, принимаясь за чтение, и с тех пор ни разу не подняла голову и не обратила внимания на происходящее в комнате.

Когда Букля вернулась с письмом, гостиная была заполнена наполовину, теперь же тут яблоку было негде упасть. Пяти— и шестикурсники сбились в небольшие стайки, взволнованно переговариваясь или репетируя свои монологи. В дальнем углу особенно большая группа студентов окружила семикурсницу, в которой Гермиона смутно узнала Меган Монтгомери. Она перебирала кипу свитков, которые так и норовили выскользнуть у неё из рук, и пыталась отвязаться от взбудораженных студентов.

— В последний раз повторяю: я не могу давать советы для прослушивания, — резко бросила она, размахивая пером. — Поэтому предлагаю вам продолжить репетировать и оставить меня в покое, чтобы я могла, наконец, заняться организацией. И нет, Дэвид, я не принимаю взятки. Пьеса пойдёт в зачёт по магловедению на ЖАБА, и я не собираюсь рисковать своими оценками, спасибо.

Рон попытался вытянуть книгу из рук Гермионы.

— Тебе хватит прочитанных учебников на всю жизнь, — уговаривал он. — Тем более она не может быть настолько интересной.

— Очень даже может, — защищалась Гермиона. — Я читаю про макбетовских ведьм и Великую цепь бытия…

— О, Мерлин, — проворчал Рон, — про цепи ты ничего не говорила. Ему и они тоже мерещатся?

Гермиона смерила его едким взглядом.

— Я же не в буквальном смысле, Рон. Великая цепь бытия — это… это концепция шекспировских времён. Она утверждает, что всё в мире имеет своё естественное положение в иерархии бытия. Король находится на самом верху — по крайней мере, в человеческой цепи, — а все остальные располагаются под ним, заканчивая крестьянами и нищими в самом низу. Вот почему Макбет сходит с ума: убив короля и заняв его место, он пошёл против Великой цепи и расстроил естественный порядок вещей. В пьесе даже есть отсылки на это, во втором акте…

Она потянулась к копии, присланной родителями, собираясь отыскать нужную цитату, но Рон схватил её за запястье.

— Я и так понял, но всё равно не вижу, как это может казаться интересным.

— Это очень интересно, — упрямо настаивала Гермиона, — и это крайне важно для понимания пьесы. Невозможно играть, если не знаешь основных тем…

— А ещё невозможно играть, когда просто сидишь и читаешь учебники, — не менее упрямо отозвался Рон. — Ты уже часа два как не произнесла и слова.

Гермиона взглянула на часы — Рон был прав.

— Ладно, я могу ненадолго отвлечься, — сдалась она, благоговейно закрывая книгу. — Но я всё равно её дочитаю.

Рон широко улыбнулся и помог Гермионе подняться с дивана. Она оставила учебник на столе и подошла к скоплению студентов возле камина.

Лаванда и Парвати подвинулись, освобождая ей место рядом с Гарри. Теперь, учитывая Рона, пятеро человек теснились на трёхместном диване, но каким-то образом это всех только веселило. Симус как раз представлял своё видение солилоквия о кинжале с чересчур утрированным американским акцентом, заставляя всех смеяться до слёз, и, когда он дошёл до «Иль ты не осязаем, грозный призрак», Гермиона уже смеялась вместе с остальными — её недовольство испарилось без следа, как только она увидела выражение лица Симуса.

В конце концов, Шекспир вовсе не осуждал комедию…

Когда Симус закончил своё маленькое выступление под бурные аплодисменты, разговор свернул на более важные темы: кто пойдёт на прослушивание, какую роль каждый хотел получить, как будут вести себя семикурсники, режиссирующие постановку, что значили те или иные слова из пьесы, и даже, к величайшему удовольствию Гермионы, короткое, но глубокое обсуждение сцен с Гекатой.

В целом это был замечательный вечер: она сидела рядом с друзьями и участвовала в интересном разговоре, греясь в тепле камина, окружённая искренними улыбками. Обсуждение периодически прерывалось, когда кто-то из ребят осмеливался выйти вперёд и прочесть монолог — всерьёз или просто забавы ради. Рон потратил добрые полчаса, уговаривая Гермиону попробовать свои силы. В итоге она согласилась, но только при условии, что он прочитает свой монолог первым, от чего Рон поспешно отказался. А вот Гарри поймал её на слове и очень неплохо выступил. Быстро вернувшись на диван, он жестом пригласил Гермиону занять импровизированную сцену. Увидеть себя со стороны было невозможно, но остальные заверили, что она прекрасно вжилась в роль леди Макбет, и Гермиона смущённо заняла своё место, светясь от похвалы.

Спать все отправились поздно. Гермиона забралась под одеяло, поглощённая мыслями о летающих кинжалах, письмах, предсказаниях, убийствах, которые тесным клубком сплетались у неё в голове. И сны в ту ночь ей снились какие-то горячечно воспалённые, не подходящие под определение кошмара, но всё равно странно волнительные и пугающие.

Она была леди Макбет, планировала убийство короля и под конец сходила с ума. Вот только её сон изобиловал деталями, которых в пьесе не было. Странные небольшие сцены, порождённые её собственным воображением, в которых она объясняла Макбету концепцию Великой цепи бытия, как бы невзначай замечая, что он сойдёт с ума. Так обыденно, словно это было совсем неважно. В ответ он улыбнулся, пожал плечами и сказал, что сумасшествие придётся очень кстати, а потом из ниоткуда возникли Рон и Гарри, и Гермиона объясняла им, что они с мужем теряют рассудок, так что не присмотрят ли друзья за Живоглотом в её отсутствие? Потом она вновь повернулась к Макбету, на этот раз кровь покрывала его руки, и он смотрел на них в ужасе, затем вновь поднял голову, глядя на Гермиону снизу вверх — и когда только он успел опуститься на колени? — протянул к ней руки и прошептал:

— Воды немного — смыть пятна, вот и всё. Ты так сказала.

Гермиона посмотрела на свои собственные руки, понимая, что они покрыты каплями воды; она потянулась к Макбету в попытке смыть кровь с его ладоней и в этот миг проснулась, чувствуя странную тревогу от того, как внезапно оборвался сон.

Видение не было страшным, просто необычным, Гермиона и сама не смогла бы объяснить — мысленный эквивалент того, как влажный палец проводит по ободку винного бокала.

В любом случае, это было лишь видение, и через пять минут Гермиона уже снова спала.