Макбет

Сцена, как отметил Рон, должна была стать огромной, и трое друзей остановились у двери в Большой зал, чтобы оценить масштабы. Повезло, что зал и сам обладал внушительными размерами, но даже при таком раскладе сцена с закулисным пространством занимала почти треть всей площади.

Оставшуюся часть занимали завтракающие студенты. Столы теперь были разделены пополам, так что вместо одного длинного у каждого факультета оказалось по два, установленных параллельно друг другу. За ними активно обсуждалась предстоящая премьера. Учительский стол располагался по другую сторону возводимой сцены; Гермиона заметила Дамблдора, жизнерадостно намазывающего джем на горку блинов, и профессора Снейпа, задумчиво гипнотизирующего свою тарелку мрачным взглядом.

— Кажется, у меня развивается боязнь сцены, — угрюмо заметил Гарри, когда они приблизились к гриффиндорским столам, — а её ещё даже не установили.

— Но у тебя отлично получается Макдуф, — заверила его Гермиона, невольно то и дело посматривая на незаконченную конструкцию.

— До тех пор, пока я не забуду слова, или споткнусь, или пропущу свой выход… — почти шутливо заметил Гарри, заняв пустое место и потянувшись за сосисками.

Рон неприязненно покачал головой.

— Радует, что я не пошёл на прослушивания, — сказал он.

Парни продолжили разговор, с голодным рвением наполняя тарелки и бодро налегая на плотный английский завтрак. Гермиона с удовлетворением отметила для себя, что Гарри выглядел неплохо. Разумеется, это не всегда значило, что у него действительно всё хорошо, но, по крайней мере, позволяло верить, что он держал ситуацию под контролем.

Взгляд в очередной раз невольно переместился на сцену, пока Гермиона тянулась за тостом. Вид площадки, как напоминание о стремительно ускользающем времени, наполнял сердце одновременно и волнением, и предвкушением. Мысль о том, что через несколько коротких недель она взойдёт на законченную сцену в роли леди Макбет перед многолюдной аудиторией… Смесь противоречивых чувств пружиной свернулась в животе, и Гермиона поняла, что аппетит совершенно пропал.

Прекрасно зная, что если не поест сейчас, то к обеду ужасно проголодается, Гермиона всё же начала задумчиво жевать тост, и, прежде чем она успела себя остановить, взгляд с любопытством скользнул по столам Слизерина, выискивая Драко.

Она заметила его почти мгновенно; он сидел спиной к гриффиндорским столам, склонив голову так низко, что Гермиона практически её не видела. Это ведь должно было насторожить не только Гермиону, верно? Обычно Драко сидел лицом к залу и другим факультетам, учитывая то, что стол Слизерина находился у противоположной от Гриффиндора стены. На самом деле Гермиона не могла вспомнить, чтобы Драко хоть раз разворачивался лицом к стене. И — она мрачно оторвала кусочек тоста, — было несложно догадаться, на что или, скорее, на кого он не хотел смотреть. О чём не хотел думать и вспоминать.

И в этом Гермиона не могла его винить.

Должно же быть хоть что-то, что она может сделать. Рассказать ещё кому-то о проблеме Драко? Снейп был очевидным выбором, и Гермиона знала, что он передал информацию Дамблдору. Кто ещё? Точно никто из оставшихся учителей, заключила она, окинув их стол быстрым взглядом. Ни один из них не…

Совиное уханье раздалось прямо над головой, и Гермиона подскочила, оглядываясь на почтовых сов, рассекавших воздух Большого зала. Похоже, она настолько погрузилась в свои размышления, что не заметила, как они прилетели. Чаще всего Гермиона не обращала на птиц особого внимания: Рон был единственным из них троих, кто регулярно получал письма. Гермиона старалась не отправлять послания домой чаще, чем раз в две недели, прекрасно понимая, что родителям будет сложно оправдать перед соседями регулярное появление сов. Гарри, разумеется, никогда не писал Дурслям, если только это не было продиктовано острой необходимостью, и те отвечали ему взаимностью.

Поэтому они с Гарри были весьма удивлены, когда две совы приземлились на стол возле них, держа в клювах идентичные свитки.

Гарри нахмурился, забирая пергамент у ближайшей к нему птицы.

— Кто мог мне написать? — удивлённо пробормотал он.

— Кто-то из школы, — заметил Рон. — Видишь, у совы школьная бирка. — Он уставился на совиную массу, кружившую в воздухе; птицы уже возвращались в школьную совятню или к своим хозяевам. — Но их сегодня больше, чем обычно.

— Есть только один способ выяснить, — сказала Гермиона, разворачивая свой свиток. Тайна раскрылась, как только она узнала почерк Меган.

«Уверена, вы все уже знаете, что постановка назначена на последние выходные семестра, по одному выступлению за вечер. На субботнем представлении будет присутствовать экзаменатор из комитета ЖАБА по магловедению, чтобы выставить финальную оценку нашей режиссуре.

Разумеется, времени остаётся совсем немного. Репетиции уже расписаны на оставшиеся недели, включая полные прогоны всей постановки, примерку костюмов и генеральную репетицию. Прошу обратить внимание, что все репетиции ВАЖНЫ и имеют приоритет над любыми другими внешкольными занятиями. Мы также просим вас организовать дополнительные встречи в свободное время».

За текстом письма следовал аккуратно составленный список всех репетиций, которые Гермиона должна была посетить. Она бегло просмотрела его, заметив, что примерка костюма назначена на следующий день, и повернулась к Гарри.

— Что ж, это всё объясняет, — сказал он, отрезав небольшой кусочек бекона для совы и потрепав её по голове, прежде чем позволить улететь. — Ты знаешь, какие у нас будут костюмы?

Гермиона смерила его укоризненным взглядом.

— Если бы ты внимательно слушал режиссёров на собрании… — Она оставила предложение красноречиво висеть в воздухе; Гарри покорно склонил голову и смущённо посмотрел на подругу. Она с трудом подавила улыбку. Сова, доставившая письмо, потянула её за рукав, прося разрешения улететь.

Гермиона уже собиралась утащить сосиску с большого подноса перед собой, чтобы отдать кусочек маленькому почтальону в качестве благодарности, когда её поразила внезапная мысль.

— Подожди минутку, — попросила она, обращаясь к сове, но не отрывая взгляда от Драко. — Доставишь ещё одно письмо для меня? Я дам тебе целую сосиску.

Сова с энтузиазмом ухнула, и Гермиона открыла школьную сумку, выуживая оттуда перо, чернила и пергамент. Расчистив место на столе, она нацарапала короткую записку:

Драко, ты не хочешь встретиться и порепетировать? На том же месте, в то же время, если тебе удобно.

Она замерла, прежде чем написать своё имя, немного подумала и добавила ещё строчку:

Нам необязательно обсуждать то, что произошло. Можем представить, что ничего не было.

Гермиона

Она быстро сложила записку пополам, а затем ещё раз, пока Гарри и Рон не заметили содержимое или пока тугой узел в животе, восставший против идеи «представить, что ничего не было», не заставил её передумать. Гермиона передала письмо сове и скормила ей обещанную сосиску, которую та жадно проглотила, странным образом напомнив девушке Рона.

— Отнеси её Драко Малфою, пожалуйста, — попросила Гермиона. — Он вон там, за слизеринским столом.

Сова кивнула, крепко ухватила записку и взлетела. Рон нахмурился.

— А ему-то ты зачем пишешь? — ошеломлённо спросил он, но затем, догадавшись, добавил: — А. Постановочные дела.

— Репетиции, — согласно кивнула Гермиона, наблюдая, как сова опустилась возле Драко, как он забрал у птицы записку и прочитал — о, как бы она хотела видеть его лицо. Он ничем себя не выдал, но убрал пергамент в карман мантии и кивнул сове, которая почти обиженно оторвалась от стола. Драко ничем её не угостил. Плохой знак?

— Так какой у тебя костюм, Гермиона? — вновь спросил Гарри, возвращая её внимание к гриффиндорскому столу. — Оказывается, мне придётся порвать на себе рубашку, когда… ну, знаешь. Когда убивают семью Макдуфа. Что насчёт остальных?

Гермиона, внимательно слушавшая режиссёров на всех собраниях, заставила себя на время забыть о Драко и принялась объяснять.