Макбет

Акт пятый, сцена 1

Общая гостиная Гриффиндора пребывала в блаженной тишине, почти пустая, за исключением пары тихих групп студентов. Ни с кем из них Гермиона не была близко знакома — ещё одна маленькая удача, потому что сейчас она не имела никакого желания с кем-то разговаривать. Только не теперь, не после… не после того, что произошло. Гермиона просто хотела побыть одна, не придумывая никаких оправданий.

Ей требовалось всё обдумать — распутать ужасный клубок и привести его хотя бы в какое-то подобие порядка, пока она не сошла с ума, как Драко. Ей нужен был её любимый дальний угол тёплой и знакомой гостиной, чтобы во всём разобраться.

Опустившись в потёртое, по-домашнему уютное кресло, Гермиона подтянула колени к груди и прикрыла глаза. Воспоминания о прикосновении губ, его губ, вернулось как эхо. Насколько осторожным он был, почти робким. От того ли, что боялся напугать её, или причиной стало извращённое понимание человечности, кричавшее ему, чтобы он к ней не прикасался, — этого Гермиона не знала. И его руки, его руки на её коже…

Гермиона усилием воли открыла глаза, ощутив внезапную дрожь в теле. Нет, не нужно думать о случившемся. Это было ошибкой. Это было неправильно, и это причинило ему боль. Гермиона слишком хорошо помнила выражение ужаса в глазах Драко. Он думал, что маглорождённые не люди, что они животные — даже хуже животных. И поцеловать одну из них… Гермиона попыталась не обращать внимания на пронзившую тело боль. Боль исключительно оттого, что она ненавидела предрассудки. Только потому что терпеть не могла беспочвенные предубеждения, а вовсе не потому что хотела понравиться Драко. Абсолютно точно.

Гермиона снова закрыла глаза, переплетая пальцы, пытаясь не вспоминать о поцелуе. И чем только думала? Она глубоко вздохнула, с тревогой осознавая, что для следующей мысли ей потребуется собрать в кулак всю свою храбрость.

Он нравился ей?


Это просто невозможно. Он же… он же Малфой. Пожиратель смерти, ослепленный предрассудками, и они с Гермионой ненавидели друг друга целую вечность. Даже если чувство вины сводило его с ума, даже если его предубеждения ломались и трещали по швам, выбивая почву из-под ног, оставляя Драко уязвимым и незащищённым. Даже если он нуждался в ней, даже если он мог быть хорошим, когда хотел этого. И умным, и забавным, и честным, и очень талантливым актёром. И совсем не лишённым внешней привлекательности.

Даже если с того момента, когда их губы соприкоснулись, она прекрасно знала, что уже не испытывает к нему ненависти.

Совсем наоборот.

Гермиона откинулась на мягкую спинку дивана, нервно растирая ладони и позволяя себе вздохнуть. Она передумала: сейчас Гермиона была бы совсем не против, если бы кто-то подошёл и спросил, как у неё дела. Правду бы не рассказала, но использовала бы шанс отвлечься на что-то более простое. На тривиальные вещи вроде домашней работы и сцены, возводимой в Большом зале.

Но такие мысли казались Гермионе эгоистичными, или, быть может, она просто пыталась сбежать от неприятных размышлений. Драко должен быть в приоритете; Драко, поцелуй и план дальнейших действий.

Гермиона не могла не думать, насколько проще всё стало бы без этих лишних осложнений. Если бы только она могла жить в мире, где Драко не был Пожирателем или полусумасшедшим, где Волдеморт никогда не приходил к власти, тем более дважды; где все они были обычными людьми и могли жить без оглядки на политику, предрассудки и душевные расстройства. Где единственным вопросом было бы, нравится ли она ему, а он — ей. Где проблема казалась бы простой.

Но простой она не была, и никакие эгоистичные желания не могли этого изменить. Если Гермиона хочет помочь Драко — а она этого хочет, — надо определиться с дальнейшими действиями.

Она нравилась Драко, в том самом смысле — Гермиона не могла использовать более точное определение, оно казалось слишком пугающим, — и Драко ей тоже нравился. Но когда всё усложнялось его предубеждениями против маглорождённых, его хрупким душевным состоянием из-за убийств магов и маглорождённых, его причастностью к Пожирателям Смерти…

В итоге всё сводилось к предрассудкам. Драко по-прежнему верил, что убийства маглов оправданы, что это правильно, что он должен получать удовольствие от пыток. Вот только его совесть утверждала обратное. Если Гермиона сможет уничтожить предрассудки, он всё равно останется виновен в убийствах — этого уже не изменить, — но Драко хотя бы сможет отделить правду от лжи. И он… он не будет терзать себя за симпатию к ней. Гермиона не знала, что и думать. Она пришла к выводу, что для начала надо разрушить предубеждения Драко. Но как?

Сейчас она ничего не могла с ними поделать. Любые попытки с её стороны лишь усилят конфликт между желаниями Драко и его убеждениями; доведут до точки кипения, после которой и без того хрупкое душевное равновесие предаст его в очередной раз, а Гермиона даже думать не хотела о том, что произойдёт, если он потеряет рассудок навсегда. Сейчас ещё сохранялась весомая надежда на восстановление, потому что большую часть времени Драко вёл себя не менее здраво, чем любой другой. Но если ситуация станет хуже…

Гермиона нервно поёрзала в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Что же ей оставалось делать, если она не могла активно бороться с предрассудками Драко? Наверное, всё-таки хорошо, что она рассказала обо всём Снейпу, потому что у самой Гермионы руки были связаны. Драко и без того придётся пережить многочисленные репетиции и прогоны с мыслями, которые обязательно будут занимать его голову, стоит ему увидеть её, подумать о ней…

Заметив краем глаза какое-то движение, Гермиона повернула голову в сторону портрета, никого особенно не ожидая увидеть. К её удивлению, в гостиную вошёл Гарри; его щёки заметно отливали розовым даже в багровой гостиной, где любые оттенки красного обычно бледнели в сравнении с оформлением комнаты.

Он встретился с Гермионой взглядом, коротко улыбнулся и поспешил к ней. Она была не против такого вмешательства — сама хотела отвлечься, — хотя и удивилась, что с ним не было Рона и Джинни.

— Привет, — улыбнулась она, как только Гарри оказался рядом. — Ты какой-то уставший. Тренировка?

— Что? — переспросил он, усаживаясь на край дивана. — А, нет. Я был… эм… — Гарри на мгновение замолчал, теребя пальцами край рукава мантии. Он окинул гостиную вороватым взглядом и склонился ближе к Гермионе, прежде чем продолжить негромким доверительным тоном: — Ты помнишь… видение?

Гермиона кивнула — такое было сложно забыть. Гарри ещё раз с подозрением оглядел комнату, после чего продолжил:

— Дамблдор уговорил Снейпа снова учить меня окклюменции.

— Так ты был у него? — спросила Гермиона, ощущая внезапный страх. Снейп всё так же ненавидел Гарри, и она сомневалась, что видение и последующее спасение что-то изменили. Почти рефлекторно она внимательным взглядом изучила лицо Гарри на любые подозрительные признаки. Огонь в камине высвечивал неглубокие морщины на лбу парня, чуть искривлённые губы… — Ты в порядке?

— Да, — заверил он. — Всё прошло… на удивление хорошо. Снейп ничего не сказал насчёт видения или того, что я увидел в… или того, что случилось в прошлом, — поспешно закончил Гарри. Гермиона не обратила внимания.

— Уверен? — уточнила она. — По тебе не скажешь, что всё нормально. Я никому не расскажу, ты же знаешь.

— Знаю, — кивнул Гарри, устремив задумчивый взгляд на стену. — Но ничего не произошло, правда. Просто окклюменция даётся мне немногим лучше, чем раньше, так что приходится снова проживать все воспоминания. По ощущениям — как будто я провёл несколько часов с дементором, вот только Снейпа не отпугнёшь патронусом.

Гарри сопроводил слова слабой улыбкой. Несмотря на его попытку пошутить, Гермиона поёжилась.

— Ты в порядке? — спросила она, почувствовав себя глупо ещё до того, как вопрос повис в воздухе. — Я… в том смысле… ты видел…?

— Сириуса, — закончил за неё Гарри с явной болью в голосе и кивнул. — Да. И весь стандартный набор. Ненавижу некоторые воспоминания. Обычно получается задвинуть их подальше, но потом они возвращаются, и я будто проживаю всё заново.

Гермиона не знала, как поступить. Подобрать правильные слова было почти так же тяжело, как помочь Драко. Она осторожно склонилась, покрывая расстояние между ними, и мягко сжала ладонь Гарри. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся.

— Спасибо. Мне скоро полегчает. Помогает, что… теперь я хочу заниматься окклюменцией.

— Правда?

Гарри коротко кивнул.

— Да. Потому что… — он на секунду замолчал, яростно устремив взгляд в никуда, его ладонь сжалась на подлокотнике. — Потому что, если бы я научился этому раньше, Сириус бы… он бы не умер. Поэтому я должен научиться сейчас, я хочу научиться. В каком-то смысле это моё наказание. Если бы я тогда не сбежал…

— Перестань себя винить, — твёрдо прервала его Гермиона. Гарри лишь пожал плечами — он слышал этот совет тысячу раз до неё.

— В общем, я вроде как даже рад, что всё так получилось, — закончил он, словно Гермиона его и не перебивала. Тень неразличимой эмоции скользнула по его лицу. — Но я действительно чувствую себя виноватым… Я хотел…

Он осёкся, и Гермиона дала ему несколько секунд, прежде чем побудить к продолжению. Гарри заметно побледнел с тех пор, как пришёл в гостиную, хотя огонь в камине всё ещё придавал его лицу красноватый оттенок.

— Продолжай, — мягко попросила Гермиона.

Гарри нахмурился, затем поднял глаза, вновь встречаясь с ней взглядом. В выражении его лица она заметила нечто очень похожее на раскаяние, прежде чем он признался:

— Когда приходили видения о Сириусе и Снейпе, мне хотелось… Я мечтал о том, чтобы всё было по-другому. Чтобы Сириус выжил, а Снейп… — он осёкся и отвернулся. — Ужасное желание.

Гермиона не знала, что ответить, не знала, можно ли тут вообще что-то сказать. Безмолвно, она вновь дотронулась до руки Гарри и сжала в успокаивающем жесте. Он вскинул голову, на его лице отразилось явное волнение.

— Но это вполне нормально, — отозвалась Гермиона, найдя в себе силы. — Я хочу сказать, что Сириус… он был твоим крёстным. И ты никогда не питал особой симпатии к Снейпу. Люди всегда мечтают вернуть своих близких, когда они… — Она не хотела говорить «умирают».

— Не то чтобы я хочу, чтобы Снейп умер, — продолжил Гарри так, словно пытался оправдаться. — Просто… если бы я мог выбрать, кого из них спасти…

— Не терзай себя, — успокаивающе произнесла Гермиона. — Думаю, это… просто человеческая природа. Не значит, что это хорошо, разумеется, но это и… не обязательно плохо.

Гарри кивнул и на несколько мгновений скрылся за маской задумчивости, а потом посмотрел Гермионе в глаза и улыбнулся по-настоящему.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Думаю, мне было необходимо это услышать.

* * *

— Но я всё равно не понимаю, почему… Чёрт возьми, — Рон в явном изумлении уставился на центр Большого зала. — Эта штука будет гигантской!

Стремительно приближающийся день премьеры стал одной из самых обсуждаемых тем в школе с момента объявления о постановке. Новость продолжила набирать обороты, когда режиссёры сообщили точные даты представлений, угрожающе маячившие на горизонте. Главные обсуждения прошлого вечера крутились вокруг сцены, модель которой видели только актёры, что лишь подогревало всеобщий интерес к пьесе.