Леший. Возвращение к покону

Глава 10

– Терентий, у тебя удочки есть?

– Удочки? – удивленно воззрился на владыку лесовик.

– Разбередил мне душу страж энтот Василий, – пояснил тот. – На рыбалку захотелось, ашни невтерпеж. Речка-то тут поблизости есть? Проводи ка меня, хоть на бережку посижу.

– Да какая там речка, – сморщил лицо Терентий, но переход призвал.

– Где ж тут речка-то? – вытянул шею владыка, пытаясь разглядеть сквозь густые заросли ивняка проблеск воды. – Туда ли ты меня привел, Терентий?

– Дык, ты ж про ближайшую спросил. Вот она ближайшая и есть, – пожал плечами лесовик. Токма заросла да заилилась, как водяной со слугами отсель ушел. Одначе журчит еще, слышишь?

– Вот токма и слышу, – укоризненно покачал головой Леший. – Вот я Водяна-то встречу, попеняю ему. Токма и знает, рыбина склизлая, что гриву свою зеленую расчесывать. А тут вона чо деется.

– Ой, не встретить нонче водяных окрест, владыка, – замотал бородой лесовик. – Как люди рыбу лиликтричеством бить начали, так и ушли они все. Разве в глубоких ямах озера-водохранилища пара-тройка еще прячется.

Леший удивленно воззрился на лесного мужичка, пытаясь понять, о каких таких водяных тот рекет? Водян-то один. Брат его Нептун из соленых морей не выходит, речками да озерами брезгует. Впрочем, догадка озарила владыку после того, как он вспомнил, что Терентий себя называл Лешим, утверждая, будто в каждом лесу свой леший есть. Поди и водяными он обычных речных смотрителей нарек, темнота неразумная. Сие недоразумение подтвердилось в процессе расспросов. Но требовать не называть речников водяными Леший не стал, задумав посмеяться над Водяном, когда представится случай показать тому сии дикие края.

Беседуя, шли они вдоль ивняка, в надежде выйти-таки к открытой воде, пока не вышли к заросшему камышом и осокой болотцу, посреди которого был маленький пятачок покрытого ряской пространства. Громко квакнув, с торчащей среди ряски кочки в воду соскочила крупная лягушка. Тут же темная вода вокруг кочки пошла пузырями. Пришельцы сморщили носы от наполнившего воздух запаха сероводорода.

– Нешто болотник? – подозрительно всмотрелся в кочку Леший.

– Нешто ква-владыка кв-Велес явился? – проквакала приподнявшаяся кочка.

– Эко диво, – почесал лохматую голову Терентий. – Не ведал я, что в моем лесе еще можно болотника встретить.

– То не в заслугу тебе, коли не ведаешь, что в собственном хозяйстве творится, – заставил виновато потупиться лесовика владыка, уже привычно пропустив мимо ушей, что очередной местный обитатель путает его с каким-то Велесом.

– Истину рекешь, кваа-владыка, – подквакнула кочка, – ентот леший вскоре и вовсе свой лес погубит в угоду людишкам.

– Не леший я теперича, а волею владыки Терентий, – огрызнулся лесовик.

– Оно и ква-верно, – согласился болотник, выдавая новую порцию сероводорода, – не ква-Леший ты, а пень трухлявый.

Владыка усмирил гнев по поводу того, что в очередной раз его именем назвали какого-то замухрышку лесовика, и прекратил вспыхнувшую перепалку легкой молнией, взбодрившей болотных обитателей не хуже электрической удочки. Разве что не смертельно.

– С пре-ква-великой радостью внемлю, ква-владыка Велес! – вытянулась кочка, исходя смрадным паром после устроенной истинным Лешим шокотерапии.

– А поведай мне, болотный дух, как ты в этой луже застрял? Почему не ушел вместе со всеми?

Охая, квакая и пузырясь, болотник повел сказ о своей беде.

Было его болотце в здешних краях самое большое и самое глубокое. Рос вокруг ольшаник, который издревле считался у людей заповедной зоной. Брали здесь ольху для изделий краснодеревщиков, да на дрова для каминов во дворцах царей и князей великих. Тоже и охотиться в заповеднике мог не всякий человек.

Однако чуть более полувека назад в полусотне верст от ольшаника люди начали копать гигантскую яму, из коей добывалась железная руда. Ямина углублялась и углублялась, и все подземные воды потекли в нее. Оттуда часть воды выкачивалась в запруженные лога, но большая часть потреблялась разрастающимся городом. Оттого иссохли родники и исчезли ручьи и речушки, питающие окрестные болота.

Болотный дух ольшаника сперва лишь посмеивался над мигрирующими через его болото собратьями, чьи водоемы пересохли настолько, что оставалось либо погибнуть, либо отправиться в неведомые северные края, где болот хватало на всех. Вот только те северные болота большую часть года были скованны льдом. Этот же болотный дух верил, что люди будут как и прежде хранить ольховый лес, а значит и его болото, без которого ольхе не жить.

Первая тревога закралась, когда заповедник перестали чистить. Никто не вырезал подлесок, не выпиливал больные и отжившие свой век деревья. Землю в бесхозном лесу затянула ползучая крапива, а стволы деревьев густо заплел дикий хмель, под которым плодились короеды и прочие вредители. Подгнившие деревья начали падать, превращая некогда светлый лес в непроходимый бурелом. Какое-то время повысившаяся влажность и гнилостный смрад даже радовали болотника. Но когда начали исчезать питающие болото ключи, он заволновался не на шутку. Вот иссох ручей, засохли растущие вдоль берегов деревья. А в жаркое лето во время сухой грозы вспыхнул пожар, уничтоживший почти весь некогда заповедный ольшаник.

В течение следующего года болото пересыхало с такой скоростью, что его хозяин решил поспешить вслед за собратьями. Но не тут-то было. Ни один из них на призыв не откликался, а в тех местах, куда он мог пройти самостоятельно, от былых болот ничего не осталось. Когда болотный дух уже едва помещался в оставшейся зловонной луже, он в отчаянном порыве призвал переход в реку, в которую в былые времена впадал протекающий через его владения ручей. Ожидал, что непрошенного гостя тут же погонят речные обитатели, но, к великому удивлению, речушка оказалась бесхозной. Не встретил он ни водяного, ни русалок, ни мавок. Да и сама речка сильно обмелела, заросла камышом и осокой, что пришлось по душе ненавидящему чистую воду болотнику. Конечно же, заиленные берега не шли в сравнение с его родным болотом, но худо-бедно жить здесь было можно. Так болотник за следующие годы почти переквалифицировался в речника.

Но однажды на реку обратили внимание люди, решив устроить на ней зону отдыха. Вместо того, чтобы почистить берега от заиливающих русло зарослей, люди выкопали рядом большую яму и обсыпали берега песком, устроив пляж-купальню. Так как искусственный водоем находился в стороне от течения, вода в нем не обновлялась, а потому быстро зацвела и затухла. Да и людишки изрядно замусорили собственное место отдыха, отчего сами же к нему интерес и потеряли. Так у болотника появилось хоть и небольшое, но вполне приемлемое новое жилье, в котором он коротал последние два десятка лет.

По мере повествования владыка смурнел ликом и сокрушенно качал головой. Когда болотник замолк, он спросил:

– Нешто в реке совсем никого из служителей Водяна не осталось?

– Встречал я ква-ранее одну безумную мавку, – вспомнил тот, – но она от меня ква-нос ква-воротила, рыбина ква-склизкая. Дух ей мой, ква-видите ли, не ква-приятен. Токма как в ентом ква-болотце поселился, так и не ква-видывал ее более.

– Найдешь, – безапелляционным тоном приказал владыка. – Передашь, чтобы призыв к Лешему сотворила. Разговор у меня к ней есть.

– Ква-повинуюсь, ква-владыка, – квабулькнула кочка и, зыркнув из-под тины рыбьими глазами на Терентия, вопросила: – Токма пошто к лешему-то призыв творить, ежели ты говорить будешь?

Леший, вспомнив науку Кощея, досчитал до десяти, выдохнул и ткнул себя пальцем в грудь.

– Пусть мавка ко мне призыв творит. Уразумел?

– А, ну дык, уразумел ква-ладыка Велес.

– Раз, два, три… – начал умиротворяющую считалочку владыка, творя переход на опушку леса близ людского града. В оставшееся до вечера время он решил продолжить знакомство с местным поселением, понаблюдать за обычаями и взаимоотношением аборигенов, дабы не выделяться нездешними повадками, когда явится к Коляну на пир в честь рождения наследника. Дав несколько дельных советов Терентию, Леший зашагал вдоль дороги, решив не пересекать ее к торговому дворцу, а войти в град по эту сторону.

Приближаясь к скалоподобным много поверховым теремам-муравейникам, владыка размышлял, легко ли будет взять такой град чужеземной орде? С одной стороны, нет никаких препятствий в виде рвов и крепостных стен, и можно врываться в город сразу со всех сторон. А с другой стороны, ну ворвется в город тумен какого-нибудь Талды Елдыка, и что? Да тут каждый терем аки крепость! Даже не крепость, а неприступная скала. Ежели воины из каждого окна начнут стрелы метать, а то и ковши с кипящей смолой опрокидывать… Вот токма владыка строил бы терема-скалы поплотнее друг к другу, дабы враг, буде такой ворвется, был зажат меж стен и не мог увернуться от кипящей смолы и камней, и сам не имел возможность бить стрелами по окнам. Окна, конечно, великоваты, но, надо полагать, в случае напасти жители закрывают их щитами из бревен, оставляя лишь бойницы для лучников.

Так размышляя об обороноспособности не имеющего крепостной стены града, Леший шел среди гигантских теремов, пока перед ним с душераздирающим визгом не остановилась белоснежная самобеглая карета. Вопросительно подняв брови, владыка воззрился на высунувшего голову в оконце красномордого мужика.

– Тебе чо, дятел обдолбанный, жить надоело?! – возопил красномордый то ли вопрошая, то ли угрожая.

Леший застыл в непонимании. Что он опять не так сделал? Идет себе по дороге, никого не трогая.

– Ну, ты чо вылупился, дятел? Уйди с дороги!

Прошлый раз, когда сошел с дороги на зеленую лужайку, оказалось, что по траве ходить нельзя, ибо на траву местные людишки выводят гадить псов. Так как понять-то где тут можно ходить? Он глянул окрест. Люди, которых увидел, шли, где хотели – одни по мощеным тропам, другие по тропам, протоптанным среди зеленых лужаек, третьи вовсе по траве. Так чего же надо мужику из белой кареты? Не из тех ли он молодцев, кои беспричинно ищут лихо на свое мягкое место. Ну дык, он конечно не братец Лихоня, но, как любит говаривать Кощей, удовлетворить потребности жаждущего сможет сполна.

Сурово насупив брови, владыка подступил вплотную к карете. Та, заглушая вопли красномордого седока, сперва оглушительно завыла, потом грозно зарычала. А может, это и не рык был вовсе, ибо воздух сразу наполнился густым смрадом.

Ну, ладно, когда портят воздух болотники – они так выражают эмоции и по другому не могут. Но эта белоснежная тварь – Леший невольно одушевил машину – рычала и смердела явно с угрозой ему. А потому он не смог сдержаться, и с его руки сорвалась легкая практически незаметная карающая молния. Молния была значительно слабее той, которой он час назад подогрел лужу местного болотника. Но наглой самобеглой карете хватило и такой. Рык резко оборвался, и владыка понял, что та сила, которая двигала карету, вдруг умерла.

– Это чо такое? – прозвучал в наступившей тишине голос красномордого. Впрочем, краснота с его физиономии уже сошла. Он что-то делал внутри кареты, отчего в ее потрохах нечто напряженно жужжало. Однако машина не ожила. Озадаченный мужик вышел наружу и, подняв капот, коротко бросил Лешему: – Отвали.