Архей. Караванщики Анвила

Глава VII. Суд

— Надо на пятках попрыгать, говорят, что помогает, — посмеивался Калдор, глядя как Ослябя корчится от боли.

Волшебник ворошил посохом пепел, оставшийся после сожженного свитка Эфита.

— Вре-е-е-т! Лже-е-е-ц! — прогорланил ворон, сидя на плече хозяина.

— Да знаю я! Умник, — раздраженно ответил Брюзгливый. — Не уж то и правда… впитывает энергию… хм… — Эразм поглаживал бороду в раздумьях. — Вот он удивится, когда попадет в Сулифу, — лорд улыбнулся, глядя на ворона.

— Это вы о чем? — дрессировщик подошел к волшебнику, закрывая крышку бурдюка.

— Ты набрал жидкость из бочки? — повернулся Эразм.

— Ну да. Это вроде какой-то огрский спирт или брага.

— Не хочу знать для чего тебе эта бурда, — Брюзгливый обогнул собеседника и направился к выходу.

— Милорд! — окрикнул его сидящий на камне Ослябя. — Подождите, милорд.

Волшебник нехотя остановился, тяжело вздохнул и поплелся к паломнику.

Орк тем временем очухался, попинал труп огра, заглянул в перевернутый котел и, выловив оттуда покусанную баранью ногу, поспешил за ушедшим северянином. Дрессировщик в свою очередь, обшарив все, охладел к локации и оставил волшебника и паломника одних.

— Я должен похоронить того воина, — Ослябя с горечью в голосе указал на подвешенный труп, — ну и Видли тоже.

— Сдурел?! Для этого здоровенного мешка нужно котлован рыть, а у тебя даже лопаты нет.

— Я камнями заложу.

— Ладно, а я пока почитаю. Снаружи есть удобное местечко…

— Дедушка… скажи… что делать, если зло сильнее? Как его одолеть?

— Хм… — Эразм погладил бороду и примостился рядышком с паломником на камень. — А что для тебя одолеть зло? Убийство?

— А как еще… — Ослябя смутился. — Получается.

— Так разве убийство, само по себе не является злом? Пусть даже ради избавления мира от чего-то страшного и омерзительного. Убийство злого человека не означает победу над темными силами, которые им движут. Скорее наоборот. Загубив живую душу, отправив ее в Преисподнюю, ты никак не излечишь ее. Она уже не сможет обратиться к добру, навсегда погрязнув во зле, которое ты пытаешься искоренить, — Эразм снисходительно улыбнулся. — Болел ли ты когда-нибудь?

— Да… бывало… мамка меня в бане отпаривала, да настойками на травках отпаивала.

— Ну вот. Она излечивала скверну, что одолевала твое тело. Справилась с ней, позволив тебе творить добро в дальнейшем. Так же и тут.

— Так что же? — Ослябя почесал затылок. — Раз убить нельзя, то запугать надо? Ну, чтобы, стало быть, желание отбить к злу-то.

— Запугать злого человека, чтобы тот не совершал зла — не сработает. Так ты только создашь раба, забитого и запуганного, но по-прежнему злого и жестокого. Представь, что случится, когда он снова обретет свободу.

Ослябя и до этого разговора смутно понимал, что его физическая сила мало помогает делу добра. Но, в силу отсутствия образования, представлений о жизни вне полей и хлевов, не находил нужных слов, чтобы связать собственные мысли.

— Что же мне делать, дедушка? — паломник с надеждой смотрел на волшебника.

— Вот слушай. Зло, по сути своей, ничтожно. Оно всего лишь тень на душе человеческой, отброшенная каким-то несчастным недоразумением. Сложись судьба человека иначе, попади он ребенком в другую семью, или не попади в дурную компанию, его душа могла бы сформироваться чистой, как капля горной воды. Зло — всего лишь скверна. А любую скверну, рано или поздно, удается излечить.

Парень понял, чего ему не хватало. Не хватало слов. Вот окажись он красноречивее и умнее, то смог бы облечь в правильные слова глубокую убежденность в торжестве дела добра. Тогда, убедил бы Варвара пощадить огра, смог бы отговорить насильников нападать на женщин, а заклинателя змей и Шахриет наставил бы на путь избавления от злобы. Вот злу и пришел бы конец.

— Надо мне, дедушка, как ты стать, — заключил Ослябя. — Говорить красиво научиться, а то, стало быть, не победить мне зло.

— Хех, — волшебник усмехнулся. — А ты схватываешь на лету. Для начала избавься от этого мерзкого «стало быть». Ну и готовься тогда. Ты же хотел научиться творить заклинания, вот заодно и книги читать у меня начнешь.

— Ого, заклинания! Эт мне, стало б… ой, — парень похлопал пальцами по губам. — То есть мне пригодится… а книги зачем?

— В них вся сила и мудрость. Они научат и думать, и говорить. А теперь вставай и за камнями, а я как раз почитаю.

Пока Ослябя таскал камни, чтобы обложить ими тела, Эразм действительно читал. Ворон бесновался по пещере: то вылетал наружу через отверстие, то садился на трупы и камни, выкрикивая паломнику обидные или подбадривающие слова. Сначала парень безуспешно шикал или пытался поймать птицу, но поняв, что она только этого и добивается, решил не обращать внимания. Пока он возился с захоронениями, остальные герои успели вернуться в Анвил.

— Как вам этот Калдор? — Эфит угощал выпивкой Варвара и Шалилуна лежа на топчане у «Наследия Тамора».

— Никак, — железнобокий, полулежа на подушках, закинул в рот целую горсть виноградин.

Получасом ранее Нахиор выплатил ему и Эфиту десять золотых монет, отблагодарив за избавление от огра. Награда была через чур завышенной, но капитан мамелюков справедливо полагал, что платит всем новоиспеченным героям Анвила.

— Он что-то тщательно оберегает… — страж осмотрелся по сторонам. — На его звере висит что-то важное.

Шалилун обгладывал жареные куриные бедра и, казалось, совсем не интересовался разговором, рассматривая двух женщин, которые плели корзины, сидя в тени финиковой пальмы.

— О чем ты говоришь? — северянин обильно залил элем проглоченный вместе с косточками виноград.

— Ящер. На нем висят мешки и сумки. В одной из них что-то очень ценное. Калдор постоянно проверяет на месте ли она. Может вы нашли что-то интересное в поместье?

— Не знаю, — со скучающим видом Варвар выбирал ножку посочнее, разбрасывая их на большом блюде. — Меня интересуют только трофеи. Чтобы получить право бросить вызов вождю железнобоких, нужно добыть великий трофей. Голову грозного и практически непобедимого для большинства противника. Вождь наказал не возвращаться без трофея.

— Хм. Чувствую, что правило появилось совсем недавно?

— Да, — северянин мотнул головой. — Вождю слишком часто бросали вызов, он всех победил.

— А как же магические вещи и артефакты?

— Это мне ни к чему. Побрякушками никого не удивишь.

— Достойные цели, друг мой! — радостно воскликнул ветеран и подлил эля в пиалу Варвара. — Как думаешь, а голова дракона будет достаточным трофеем?

— Что? — железнобокий мгновенно оживился. — Я мечтаю убить эту тварь, но где же ее найти?

— В Сулифе, в Муфтараке живет мой старый знакомый охотник. Год назад он бывал в Эль-Эментале и рассказывал, что в горах появился черный дракон. Местные бедуины жаловались, что видели, как летающая тварь налету срывала когтями горных коз прямо со склонов. Кто-то даже рассказывал, что ящер воровал ночами пасущихся верблюдов.

— Ты должен показать мне этого охотника!

— Конечно-конечно, друг мой, — Эфит добродушно улыбался, обнажив белеющие зубы. — Я прошу лишь помочь мне в поиске одной вещицы. Как тебе известно, я состою в гильдии Хранителей, причем в достаточно низком ранге, который не позволяет мне владеть любимой женщиной.

— Ваши имперские обычаи мне противны. Женщину должен забрать тот, кто сильнее.

— О, поверь, тут я тебя полностью поддерживаю. Я придерживаюсь древних ашахитских традиций, соблюдать которые завещал сам Шеннаитх. По ним женщину вовсе полагается купить, хотя не у всех хватает для этого средств…

Шеннаитх — покровитель беспрекословного подчинения законам, регулируемой торговли, ремесленников и благополучия городов. Его культ получил широкое распространение в Ошиоссе и Ашахите. В Таморе всегда считался нейтральным божеством, потому поклонение ему никогда не ограничивалось. Символом Шеннаитха служили весы, на противоположных чашах которых расположены свернутый пергамент и горсть золотых монет, что олицетворяло равновесие между законом и богатством.

Во время нахождения Ошиосса в составе Таморской Империи, культ Шеннаитха под влиянием таморской цивилизации изменил некоторые обряды и пару букв в названии божества, которое стали именовать на имперский манер «Меннаитом». А после этого и вовсе постепенно вытеснялся культом Эсмей.

В Ашахите султаны с удовольствием пользовались религией для укрепления собственной власти, называя себя визирями Великого Шеннаитха. Во многом такое широкое почитание связано с развитой морской торговлей, а также с фанатичным соблюдением древних традиций.

В Эриндане и Таморе Меннаиту нередко поклонялись торговцы, ремесленники и мещане. Гильдия Торговцев Раскоса, основанная в Эриндане, считает Меннаита собственным покровителем, что, к слову, благоприятно сказывается на торговых связях с Ашахитом, откуда активно импортируются специи, шелка и драгоценные камни. В кулуарах гильдии шепчутся, что Раскос, когда основывал гильдию, не особенно почитал Меннаита, но ради политических целей стал истово верующим, даже жертвовал средства на постройку храмов.

Так что за вещь тебе нужна? — Варвар бросил кость собакам, что лежали в тени у топчана.

— Тинтур полагает, что это древний артефакт. Сердце самого Кадира Блудного, бывшего кардинала ордена Рыцарей Меча, который ныне в виде нежити правит Сульфским Халифатом.

— Это тот самый Блудный Халиф? — железнобокий толкнул локтем замечтавшегося орка. — Не та ли великая нежить, что ты стремишься прикончить?

— Шалилун убивать нежить, — зеленоватый закивал головой. — Убивать во славу Горга.

Эфит поднял бровь и с сомнением поглядел на орка, что уже отвлекся на собак, деливших куриные остатки.

— Он вообще понимает что-то? — ветеран тыкнул пальцем в зеленоватого.

— Не знаю! А-ха-ха-ха, — Варвар громко заржал, не обращая внимания на смутившегося стража. — Ладно. Я помогу найти это твое сердце, а ты поможешь найти и убить дракона.

— Договорились, — Эфит протянул руку собеседнику. — Только наше соглашение должно остаться в тайне для остальных, — ветеран покосился на орка, что наполовину сполз с топчана и пытался отнять кость у рыжего кобеля.

— По поводу здоровяка не бойся. Он не выдаст, — железнобокий протянул руку в ответ. — Когда разделаемся с Калдором?

— Не спеши. Я не уверен, что у него действительно что-то есть. К тому же, не ясно, как на это отреагируют другие. Лучше дождаться удобного момента, когда окажемся в пустыне… да и этот ящер его…

— Давно хочу отрубить ему голову, — Варвар крепко сжал кисть собеседника, но Эфит не смутился и тоже ответил крепким сжатием.

— Я заметил. Голова динозавра твоя, но пока не время. Тварь очень прыткая, да и хозяин ее столбом стоять не станет. На открытой местности биться с ними слишком опасно. Да и деревенщина может завопить о зле и добре. Не стоит рисковать, ведь черный дракон куда более притягательная добыча.

— Хорошо. Я подожду, — северянин отпустил руку стража и заставил того осушить целую пиалу эля, дабы закрепить договор.