Архей. Караванщики Анвила

Глава IX. Глиняное сокровище

— Немедленно арестовать его! — Эфит схватился за скимитар, вытянув его из ножен.

Варвар незамедлительно выступил вперед, держа топор наперевес. Грозный вид северянина давал понять, что драки не избежать.

— Я ничего не сделал! — Калдор тоже выхватил меч и отступил поближе к ящеру.

Ветеран стражи Эль-Эменталя выждал момент, когда дрессировщик останется в меньшинстве. Он видел, как любитель динозавров вернулся из-за склона, а потому поспешил сообщить об этом Нахиору. Капитан мамелюков взял свободных людей и спешно направился осматривать округу. Эразм и Ослябя скрылись в палатке и Калдор оказался наедине с Эфитом и железнобоким.

Страж хотел вынуть один из свитков, но свидетели, которые могли что-то заметить, находились на удалении и занимались восстановлением каравана, потому решил жечь без спектакля. Положение оказалось весьма удачным. Баррикады из трупов, палаток, различного скарба и товаров, не позволяли дрессировщику или раптору маневрировать.

— Это ты навел на нас трупы, мерзавец! — Эфит поднял ладонь, готовясь поджечь одежду предполагаемого противника.

— А ну прекратить! — Нахиор вместе с десятком воинов загородил солнечный свет, стоя на склоне.

Дрессировщик выдохнул и расслабил спину, выйдя из боевой стойки.

— Там только следы зверюшки и ее хозяина, а лужа мочи динозавра еще не успела высохнуть. Больше никого. След ведет на десять метров вперед и обратно, — капитан сделал знак, и стражники стремительно спустились, чтобы забраться на противоположный склон.

— Вот! — Калдор облегченно затараторил. — Я ж об этом и говорил. Отошел нужду справить, вот и слышу — шум, крики! Пока подобрался, пока осмотрелся. Кто же в такой ситуации спешить будет?

Эфит с мрачным лицом вложил меч в ножны. Варвар усмехнулся, но тоже опустил оружие.

— Тогда прошу прощения, — ветеран хитро улыбнулся и склонил голову. — Столько людей потеряли, нервы на пределе.

— Понимаю, — Калдор медленно попятился, намереваясь покинуть место конфликта и скрыться в палатке Эразма.

Шахриет сидела на кровати, обхватив ноги руками. Ослябя зашивал попорченную стенку палатки, а волшебник, сидя за столом, лихорадочно листал книгу с черным переплетом.

— Слыхали новости? — спросил дрессировщик, зайдя внутрь. — Этот мужик… Как его там? Ну седой.

— Балеан какой-то, — напомнил Ослябя не отрываясь от работы.

— Точно! Он это, умеет нежить подчинять, представляете?

— Откуда знаешь? — Эразм поднял голову на вошедшего.

— Мамелюки болтают. Говорят, что Балеана толпа трупов обступила, так он что-то там наколдовал, а они развернулись и на собратьев напали.

Лорд Пифарей взял книгу под мышку и поспешно выбрался наружу, оттолкнув дрессировщика посохом.

— Можно и аккуратней, — вполголоса выпалил Калдор, дождавшись, пока волшебник отойдет на несколько шагов от палатки.

— А чего там шумели на улице? — паломник сосредоточенно шил, не отрывая взгляда от крючковатой иглы.

— Да так, недоразумение, — Калдор взял стул и поставил его возле кровати. — Ну что, красавица, ты как?

Ящер засунул нос и зубастую челюсть внутрь палатки через щель полога, усердно шевеля ноздрями.

Девушку трясло. Ее глаза смотрели в пол, но вместе с тем, взгляд словно скользил куда-то вглубь, сквозь песок. Дрессировщик нежно дотронулся до ее плеча, но никакой реакции не последовало.

— Ты это… оставил бы ее, — Ослябя пытался перекусить толстую нить зубами.

Калдор подошел к нему и ловко срезал ее острием кинжала.

— Так что с ней? И как тварина мимо прошла? Они же сразу за живое зубами хватаются.

— Не знаю, — паломник пожал плечами. — Дедушка сказал, что почувствовал магию. Может она как тот седой?

Заклинатель ящеров решил держаться рядом с Ослябей. Они сварили чай и перекусили лепешками, не забыв накормить девушку. Случившийся инцидент здорово испортил ему настроение, но то ли из-за самоуверенности, то ли по глупости, Калдор не почувствовал исходившей угрозы от Эфита и его компаньона. Решил, что при случае нужно обязательно вернуть расположение союзников. Лишние подозрения сейчас ни к чему.

Через четыре часа караван спешно выдвинулся, оставив позади проклятое место.

До следующего оазиса, названного Слеза Харамы, каравану следовало добирался примерно девять с половиной дней. За пять дней пути происшествий не случилось. Если не считать пары десятков умерших рабов, но такое беспокоило только Ослябю.

Орка обнаружили через несколько часов после отправления с места бойни. Зеленоватый лежал в песке без чувств. Лекарь мамелюков так и не смог определить, что послужило причиной удара: обезвоживание или чрезмерный страх. Как бы то ни было, сначала намеривались оставить Шалилуна в пустыне, но за него заступились Эфит и Варвар, а потому орк продолжил путешествие с караваном. Через пару дней он окончательно пришел в себя. Веселился и горланил, чем ужасно раздражал Эразма.

Что касается ветерана и северянина, то казалось, что они совсем позабыли о подозрениях к Калдору. Шутили с ним, угощали чаем и финиками, расспрашивали о боевом пути зубастого зверя. Дрессировщик, наконец, окончательно расслабился. Впрочем, о намерениях заговорщиков он и так не догадывался. Заклинатель ящеров переживал, что раскроют его собственный заговор.

Там в пустыне, где обнаружилась только лужа мочи динозавра, Калдор намеривался встретиться с Пустынными скорпионами, чтобы передать им урну с сердцем Кадира Блудного. Внезапное нападение нежити спутало все планы, а значит скорпионы, по замыслу атамана, должны совершить налет на караван. Его-то и ожидал дрессировщик, опасаясь, что план нападения каким-то образом станет известен, а сердце будет утрачено.

Эразм часто разговаривал с Балеаном Чернокнижником, но о содержании бесед не распространялся даже ученику. К большому неудовольствию паломника, волшебник, на ночных остановках, заставлял его и девушку медитировать. Парень не мог понять, что от него требуется и постоянно отвлекался, за что получал удары дорожным посохом по затылку.

— Обретите контроль над мыслями, эмоциями и поступками, — раз за разом повторял Брюзгливый, спокойным и умиротворяющим голосом.

Лорд сидел у тусклого пламени костерка, скрестив ноги и усадив напротив учеников.

— Направляйте их в сторону, прочь от себя. Почувствуйте. Все, что вас окружает, излучает энергию.

— Да как же эмоции отогнать, дедушка? — не выдерживал Ослябя. — Ты же лупишь меня палкой!

Дальше следовал тот самый удар, которого боялся паломник, и все начиналось заново. Парень не делал особых успехов, а вот Шахриет с легкостью уходила в транс. Когда это случалось, Эразм внимательно следил за ней. Даже ворон прилетал на плечо хозяина и не отрывал взгляда от девушки.

На шестую ночь пути Ослябя, намучавшись с чтением и медитациями, попил чаю с Калдором и Шахриет. После прихватил с собой один из драгоценнейших бурдюков с водой, несколько сухих лепешек и направился к рабам. В этот раз, учитывая предыдущие ошибки, паломник повесил на пояс вычищенный до блеска короткий меч, который выпросил для путешествия у деда Антося. Все же обхаживать страждущих, когда на поясе длинный меч, не очень удобно. Острие ножен постоянно утыкалось в песок или било по головам и плечам спящих невольников.

Паломник давно приметил худощавого паренька, с нездоровым землистым цветом кожи и желтоватыми белками глаз. Разглядеть его толком не получалось, ведь находились более тяжелые страждущие. Ослябя считал своим долгом в первую очередь облегчить страдания умирающих, все равно имеющихся ресурсов с трудом хватало на десяток человек.

Приблизившись, паломник заметил помятое в драках лицо со сломанным и криво сросшимся носом. С левой стороны ввалившиеся как у старика губы, по причине отсутствия зубов. Самое живое в этом лице — глаза. Они глядели весело и нагло. Указательный палец правой руки парнишки зататуирован так, что казался полностью чёрным. Ослябя не догадался, что это дань уважения Ноксферу-Кану — богу ночи, снов и тайн.

Паломник вообще слабо разбирался в богах, имея знания лишь о культе Эсмей, потому не смог бы понять, что бог ночи являлся покровителем воров, шпиков и диверсантов. Хотя, в узких кругах он широко известен и почитался практически везде, за исключением Нордвара, где преобладал культ Ахаруса — бога войны и моря. Вместе с этим, культ Кана не имел храмов или официальных представителей. Чаще его святилища тайно находились вне населенных пунктов. Также бог известен под громкими титулами Император Сумрака или Ночной Жнец.

Происхождение и вознесение Ноксфера-Кана оставалось загадкой. Последователи верили, что Ночной Жнец самое древнее божество, которое позволило остальным возвыситься. Ведь как известно, сначала не существовало ничего кроме тьмы, но Кан заскучал и решил, что тьма будет покрывать мир циклически. Так появились день и ночь. Так в мир пришла Эсмей, озарив его солнечным светом. Но как бы не был силен ее свет, тьма Ноксфера всегда побеждает, делая смертных слепыми и беспомощными, заставляя прятаться и жаться к огню.

Ночные охотники, вроде кошек, сов или летучих мышей, считались созданиями Императора Сумрака, а потому часто использовались как его символ. Хотя, существовало поверие, что Кан иногда посещает мир смертных, обратившись черным вороном. Так же некоторые богословы полагали, что Ноксфер покровительствует вампирам и волколакам, как ночным охотникам, но доподлинно это неизвестно.

— Может перестанешь поить тех, кто вот-вот отправится к Асмодею? — паренек нагло окликнул Ослябю, когда тот наклонился, чтобы влить несколько глотков в рот лежащей без чувств девушке. — Она уже не поднимется. А вот я еще хожу, но если потратишь воду на умирающую девку, то я точно окочурюсь на следующем переходе. Ты жизни спасти пытаешься или грехи тут замаливаешь?

— Я облегчаю страдания, — паломник растерялся и замер с открытым бурдюком в руке.

— Отлично, — раб усмехнулся. — А какой толк от этого? Можно было спасти несколько жизней, но они умерли, потому что ты тратил воду на тех, кто все равно зажмурится. Теперь и я помру, потому что набожный дурак, — паренек передразнил Ослябю писклявым голосом, — облегчает страдания, а не спасает. Теперь понятно, почему культ Эсмей потерпел полный крах в Сулифе, а всех жирных священников вздернули на виселицах или сожгли на кострах. Потому что вы, вместо избавления от мучений, просто делаете эти мучения более привлекательными.

— Эй, успокойся! — паломник возмутился. — Ничего я не делаю привлекательным.

— Я заметил. Ну? Чего вылупился?! Дай воды попить.

Ослябя спохватился и сунул горлышко бурдюка в рот собеседника, пока тот сидел на песке со связанными руками. Раб нагло выхватил поданное и не успокоился, пока не осушил половину.

— Фу-у-у-х, — наглый собеседник нехотя вернул бурдюк. — На, это можешь хоть вылить. Но лучше бы на следующей стоянке снова мне принес, а то мамелюки воды почти не дают.

— А тебя как зовут? — все еще опешивший Ослябя смотрел сверху вниз.

— Да ты садись поближе, а то шея затекает, — раб схватил паломника за ремень и потянул вниз. — Меня это, Зеленым кличут. Так и зови.