Плоды мести

— Ого, — только и смог вымолвить Гарб.

— Угу, — буркнула девушка. — Ненавижу его за это, хотя в остальном он достаточно хорош. Пока изображал отца, я его даже любила. А потом, как только разрешили, улизнула подальше, чтобы не видеть подольше.

Неловкая пауза тянулась несколько минут. Солнце почти скрылось за горизонтом, оставляя колеблющуюся красную дорожку на волнах. На Лумею медленно спускалась ночь. Она змеей заползала в каждую щелочку, окутывая все вокруг непроглядным мраком, и недовольно шуршала сквозняком там, где свет не позволял ее темному покрывалу развернуться во всю ширь. Теперь только лампы в углах освещали странную парочку, ведущую неспешную беседу.

— Так за что ты хочешь меня убить? — спросил шаман. — Посох?

— Он самый, — кивнула Рати. — Папаша обещал большую награду, да и без награды он очень ценный. Я как увидела тебя в порту, так и загорелась добыть. Теперь понимаю, что поторопилась. Да и что-то не хочется больше убивать. Давно он у тебя?

— В собранном виде полгода где-то по местным меркам, — задумался ловец духов. — Там, где я с ним побывал, время течет иначе, так что, может, еще дольше.

— Тогда понятно, почему ты такой долговязый, — разочарованно протянула девушка. — Посох не предназначен для смертных. Он плохо на них влияет.

— Я неделю назад был почти в два раза выше, — криво улыбнулся Гарб, вспомнив про поединок с Минору и его последствия. — Он живой, вообще-то, и с ним можно договориться. Что ты-то можешь о нем знать?

Рати надолго задумалась, положив подбородок на колени.

— Ты не похож на бессмертного, хотя и на обычного гоблина тоже не похож. Про посох лучше спрашивать у Сконма, — наконец сказала она. — Он единственный из смертных, кроме тебя, кто держал его в руках. Правда, тогда, как он рассказывал, у посоха еще было навершие. Это четвертый Быр, которого тут нет.

— Бир, — тихо возразил шаман, но Рати его не услышала.

— Я знаю только легенды, которыми мне все уши прожужжали. Во времена Исхода, когда аватары богов вели смертных на Лумею, переход прикрывали Быр-Хапуг и Бирканитра, как самые сильные из младших богов.

Гарб, которому эту историю рассказала сама богиня, решил не перебивать и послушать альтернативную версию. С ее слов он знал, что Бирканитра не слишком хорошо обращалась со своим злобным братом, за что тот ударил ее аватар в спину и отнял посох, в котором заключалась большая часть ее силы. Затем братец заточил ослабевшую богиню где-то на Лумее, а посох сломал и разбросал его части в разных частях света. Бирканитра повелела Гарбу собрать чар и освободить ее, чем он с друзьями и занимался, пока они всей компанией случайно не угодили в адские миры. Рати продолжила рассказ.

— После вмешательства Део, когда Вседержитель остановил наступление демонов и проклял их, наши боги переправили своих детей на Лумею, но сами так и не появились, как боги других народов. Гоблины — некогда могучие воины, умелые колдуны и искусные ремесленники — без богов, под натиском эльфов и других варварских народов захирели, измельчали и впали в дикость. Другие племена отвернулись от праотца, и только хапуги продолжали верить, что Быр-Хапуг не оставил своих детей. И он действительно явился через семьсот лет и поведал, что предатели-эльфы напали на него, уничтожили аватар и разбили посох, а дух заперли в мире Эфира. Ему чудом удалось оттуда вырваться. Он рассказал, что только вновь собранный посох может помочь ему восстановить силы. Вот с тех пор мы и ищем эти части.

— Понятно, — протянул Гарб, улыбнувшись складности сказочки, придуманной злым богом для своих последователей. — А все эти убийства зачем? И некромантия, и воровство эльфиек?

— Я результат воровства эльфиек! Не нравлюсь? — хищно оскалила острые зубки Рати. — Хотя, я еще не самый худший экземпляр. Если бы не эльфийская кровь, хапуги давно превратились бы в чудовищ. Даже сейчас внешность наших мужчин вызывает стойкое отвращение, а уж что было до первой эльфийки… Это верховному богу бледных эльфов нужно передавать благодарности.

— Триединому? — уточнил шаман.

— Ему самому, — с жаром подтвердила хапуга. — Это он нас в наказание проклял за веру в его заклятого врага. Ты же знаешь, что если в бога никто не верит, то он может раствориться в небытии?

Гарб кивнул. О таком ему рассказывали в Бездне.

— Мы были последним племенем, которое не отказалось от Быр-Хапуга. Триединый требовал отречься от нашей веры, но мы не сдавались. Бледное ушастое ничтожество быстро устало уговаривать и наложило на нас проклятие. А мы все равно продолжаем верить, хотя вера эта нас уродует с каждым поколением все больше и больше. Одна надежда на посох. Так что ты как хочешь, а нам он нужен.

— А некромантия? — не сдался гоблин.

Рати фыркнула в ответ.

— Ты еще нас осуждать начни! — разочарованно протянула она. — Я думала, ты понимаешь важность любых знаний. Когда живешь в Подземье, волей-неволей приходится научиться выживать. Троу вовсю пользуются темными искусствами. Чем мы хуже? Мы даже лучше них научились использовать темные энергии, так что сделай лицо попроще, жрец предательницы.

Гарб вскочил и поморщился от боли в ногах.

— Не смей ее так называть! Это твой Быр-Хапуг предал сестру! — гоблина трясло от негодования.

— А вот и не подеремся, а вот и не сейчас, — неожиданно добродушно откликнулась девушка. — Кто тебе сказал, что твоя правда правдивее?

— Она сама и сказала, — с вызовом ответил жрец.

Гарб чуть-чуть успокоился, но отступать от своих убеждений не собирался. Хотя зерно сомнения уже было посеяно. Где-то глубоко внутри ему начало казаться, что Рати говорит чистую правду. И все же только одна из версий может быть истинной. В силе Бирканитры он уже убедился, так что спорить со своей богиней даже заочно не хотелось. Однако что-то в рассказе хапуги заставило его по-новому взглянуть на всю эту историю. Что-то не сходилось.

— Надо тебя с отцом познакомить, — усмехнулась хапуга. — Два жреца должны найти общий язык. Поделитесь знаниями друг с другом. Уверена, вам есть что рассказать.

Гарб зарылся лбом в ладонь, помотал головой и уселся обратно на кровать. Встречаться со Сконмом мордой к морде ему отчаянно не хотелось. Внутренний голос подсказывал, что такая встреча может плохо закончиться для одного из жрецов.

— Не надо, — отрезал он, сладко зевнул, едва не вывихнув челюсть, и спросил. — Спать на кровати будешь?

По внутренним ощущениям уже около двух часов ночи. Масло в лампах почти выгорело, и свет начал тускнеть. Зевнула и хапуга, трогая кожу на груди. Чудодейственное средство за время беседы заживило порезы, и они лишь немного саднили.

— А можно? — каким-то странных голосом спросила она и оценивающе посмотрела на шамана, а затем вдруг сообщила. — Знаешь, а ты симпатичный: такие мужественные шрамы, рост высокий… Я люблю высоких парней, так что из нас могла бы получится отличная пара. Тебя только помыть и приодеть бы.

— Разве что пара врагов, — усмехнулся Гарб.

К нему окончательно вернулось самообладание, но оно никак не подсказало, что же делать со шпионкой.

— Ложись там. Я только защитный контур поставлю на всякий случай. Извини, но доверие теперь не мой конек.

— Иди ты в Бездну! — почти ласково сказала девчонка, обходя все еще сидящего на кровати Гарба.

— Только что оттуда, — заметил шаман, поднимаясь и начиная плести заклинание.

— Всякое бывает, — пожала плечами Рати, уже забравшись под одеяло и блаженно потягиваясь. — Спокойной ночи, симпатяга.

Гарб не ответил, сосредоточенно выписывая пассы лапами. Краем глаза он увидел обеспокоенное лицо Адинука, промелькнувшее за незанавешенным окном, но отнесся к подсматривающему эльфу на редкость спокойно. Даже сам удивился.