Плоды мести

— Есть какой-то способ отчалить отсюда? — начал разговор Каввель.

— Боюсь, что мы на какое-то время застрянем, пока они не выяснят все про заговор, — вкрадчиво сообщил Адинук.

Де Деса, проведший в молчании большую времени с прошлого совета, устало оперся о стену и хмыкнул.

— Нас отсюда никогда не выпустят, — сказал он.

— Почему? — хором спросили все.

— Потому что древнее заклятие позволяет попасть в Серебряный Чертог только тем, кто здесь уже побывал, или тем, у кого есть проводник, — пояснил человек. — Город надежно спрятан, и эльфы не станут рисковать его безопасностью. Мы для них чужаки, а чужакам они не доверяют настолько, чтобы отпустить на все четыре стороны.

Адинук побледнел: ему пришло в голову, что казавшийся безупречным план имеет несколько серьезных недостатков. Раз шпион не мог сюда попасть без посторонней помощи, охрана короля начнет выяснять, кто же помог Сансону с проникновением в город. Следствие может затянуться и неизвестно, до чего оно сможет докопаться. Паж еще этот со своими неудобными вопросами. Да и перспектива выздоровления Миримона как-то не радовала.

— Меня выпустят, я же свой, — бард щелкнул себе пальцем по правому уху. — А там на воле я придумаю, как вас отсюда вытащить.

Инквизитор хрипло рассмеялся, и кожа вокруг его бледно-зеленых глаз собралась сеточкой.

— Вполне возможно, любезный троу, — сказал он, — через пару сотен лет ты вполне заслужишь их доверие, особенно если пообщаешься с королем так тесно, как он намекал сегодня. Только придется погостить, пока ты ему не надоешь. Зная эльфов, на это уйдет вечность, а мы все столько не протянем.

— Рати приведет армию хапуг, — решил раскрыть секрет Гарб.

— А эти ваши хапуги давно здесь были в последний раз? — саркастически хмыкнул Хуан.

Гоблин понурил голову. Помощь просто не найдет место, откуда их нужно спасать.

— И что же, они будут держать в плену особ королевских кровей? — вскинулась Могара.

Каввель залюбовался раздувающимися ноздрями и мечущими молнии карими глазами. По его мнению, принцесса в гневе была еще прекраснее.

— А кто им помешает? — сдержанно удивился храмовник. — Никто не знает, что мы здесь, так что на дипломатический скандал тоже можно не рассчитывать. Даже если ваши матросы сообщат кому-то, что мы сошли на эльфийский берег, остроухие все будут отрицать.

Могара от злости топнула копытом, но мягкая травяная подстилка заглушила звук удара.

— Это ты предложил поехать в эльфийские владения, человек! Из-за тебя мы здесь.

— Не отрицаю, — мрачно ответил де Деса. — На тот момент это казалось лучшим выходом. Кто мог знать, что все так повернется. Патрули в автономиях почти не появляются. Наверное, у эльфов есть волшебные способы узнавать о чужаках на своих землях.

— Давайте хотя бы отдохнем, — зевнул Аггрх. — Раз уж ничего поделать нельзя, надо извлекать максимум выгоды из своего положения. Завтра подумаем еще.

С этим утверждением все согласились: день выдался бурным.

***

Оказавшись наедине с собой, Гарб лихорадочно перебирал в уме варианты спасения. Можно попробовать передать сообщение через Курака, но при виде этого духа шаманы обычно бегут из Шеола без оглядки. К тому же, это мало что даст.

Мысли все время возвращались к разрушительной силе посоха. Если как следует помолиться, то один удар — и тут начнется такое, что эльфам станет не до слежки за гостями. Вот только опять эта дурацкая жалость к невиновным и…

— Почему я не могу убивать, как все? — заскрежетал зубами гоблин и сжал кулаки. — Стереть этот городишко с лица земли — и проблема решена! Так нет же, надо искать какие-то сложные пути, потому что мне их жалко.

Шаман залепил кулаком по гобелену с вездесущим здесь Триединым и взвыл от боли, когда костяшки впечатались в каменный блок за ним. Боль немного отрезвила и прояснила мысли.

— Наверное потому, что убийства обычно не одобряются богами, — прохрипел из дальнего неосвещенного угла голос де Десы.

Гарб подскочил от неожиданности.

— Там сложные законы действуют, но если в двух словах, то смертные дают им больше силы, пока живы. Совершишь массовое убийство — навлечешь на себя страшную кару.

Седовласый инквизитор удобно устроился на мягком кресле и с интересом рассматривал собеседника.

— Как ты обошел мои ловушки? — потрясенно спросил шаман.

— Немного упорства и много лет тренировок, — ответил инквизитор, но подробностей сообщать не стал.

— Скорректировать контур и добавить реакцию на перемещение с предельно малыми скоростями, — пробормотал гоблин и выжидающе посмотрел на человека.

Пускай сам объясняет зачем пожаловал.

— Я пришел поговорить, — наконец прервал молчание Хуан.

— Хвала Бирканитре! — саркастично отозвался Гарб. — А я уж подумал, что ты за головой или посохом явился.

— Эту возможность никогда нельзя исключать, — серьезно заметил храмовник, — но мне действительно нужно поговорить. Начну с того, что я могу передать весточку твоей девчонке, и дать ей проводника, чтобы армия действительно появилась под стенами города.

Гарб недоверчиво покачал головой.

— Не веришь? — улыбнулся человек. — Смотри!

Он распахнул окно и издал несколько звуков, которые сошли бы за птичий клекот. Спустя минуту раздалось шумное хлопанье крыльев, и на подставленную руку де Десы уселся крупный белый попугай.

— Драко хороший! — сказала птица.

— Хороший, — подтвердил инквизитор, закрыл окно и легонько потрепал питомца по голове. — Наложи пузырь тишины.

Гарб тотчас наколдовал заклинание от подслушивания.

— Он отнесет послание и будет проводником для того, кого я укажу.

— У-лика! — громко сообщила птица и забила крыльями.

— Взамен ты хочешь клятву? — догадался шаман.

Попугай принялся чистить перышки, недобро поглядывая на гоблина. Гарбу даже показалось, что питомец инквизитора прикидывает, не еретик ли перед ним.

— Ты очень проницателен, юный жрец, — кивнул храмовник. — Нерушимую клятву. Ты должен поклясться уничтожить посох, если появится опасность, что он может попасть не в те руки или лапы. Если ты откажешься, посох навечно окажется заперт в этом городе. Эльфы, скорее всего, не смогут им воспользоваться, но и выкидывать не станут. Значит, мир будет в безопасности, пока стоит Чертог. В этом плане есть свои изъяны, но на какое-то время такое хранилище подойдет.

Гарб невольно улыбнулся и решил присесть. Разговор обещал затянуться.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказал гоблин. — Нельзя разрушить неразрушимое.

— Можно. Я расскажу, как это сделать, но сперва ты должен кое-что узнать об устройстве вселенной. Лумея сейчас — основа всех миров. Не станет ее, не станет и остальных. Есть древнее пророчество о конце времен. Наш мир попытаются уничтожить, чтобы погубить все сущее.

— И кому это может понадобиться? — гоблин пытался оставаться серьезным, хотя его все время подмывало улыбнуться от заявлений человека.

В конце концов инквизитор искренне верит в свои россказни. Может, в его словах найдется хотя бы часть правды.

Мужчина скрестил свои усталые зеленые глаза с пытливым желтоглазым взглядом Гарба.

— В силу ремесла, мне ведомо многое, — сказал де Деса. — Последнее вмешательство Део в дела миров, как ты, наверное, знаешь, произошло во времена Исхода, то есть очень давно. Тогда же Вседержитель поставил богов в зависимость от смертных. В результате младшие боги стали могущественнее старших. Не всем нравится такой порядок. Часть старших и средних богов решила, что если уничтожить место обитания смертных, то Он вернет им прежнюю свободу, с которой вернется былая сила. Правда, влиять на этот мир они могут в основном только через аватаров, а это… затратно. И, конечно же, их козням мешают молодые боги, поэтому мы все до сих пор и живы. К тому же они знают, что гибель Лумеи уничтожит и их миры, и ищут способ этого избежать. Пока не нашли, к счастью, иначе тоже махнули бы на нас рукой. Но это не все, кому была бы выгодна гибель Лумеи.

— Умбра? — предположил шаман.

— Не совсем, — не согласился человек. — Умбра всего лишь тьма, не жалующая свет, но в целом она укладывается в рамки мироздания. Считается, что мир мрака — живое существо, которое просто хочет проникнуть в другие миры и подчинить их своей воле. Оно не злое в нашем понимании, а просто преследует свои цели, которые нам, живым, в некотором роде, неприятны. И эти цели не включают уничтожение, только захват и переделку под свои темные нужды. Не лучшая судьба для нашего мира, но и не худшая.

— Кто же тогда?

Храмовник поджал губы, потому что посвященных в такие тайны даже в его окружении насчитывалось от силы пятеро. И все-таки он решился поведать все этому странному гоблину-переростку, который так легко обращается с абсолютным оружием.

— Самый страшный враг всего сущего Неган — мир хаоса и злобы. К его сотворению Вседержитель не имеет никакого отношения. Мы мало знаем о нем, но его почитатели есть даже среди смертных Лумеи. Мне доводилось допрашивать нескольких из них. Безумцы и фанатики, но их жрецы наделены невероятной силой. Один из них использовал против моего отряда какое-то темное заклинание. Я выжил только волей случая и получил этот чудесный шрам на лице.

— Все это очень познавательно, — зевнул Гарб, рассматривая лицо храмовника, — но какое отношение это имеет к посоху?

— Сам-то как думаешь? — хмыкнул Хуан. — Полностью собранный посох в умелых руках дает поистине безграничное могущество. Аватар любого бога, дорвавшись до него, сможет перекроить вселенную по своему хотению, если Део не успеет или не захочет вмешаться. А уж если до него дорвутся любители Негана — миру конец. К тому же ты все еще должен мне услугу. Решайся!

— Ладно, убедил, — сказал Гарб. — Будет тебе клятва в качестве услуги.

Все равно, кроме последователей Быр-Хапуга и Бирканитры, никто не сможет воспользоваться посохом, а значит, исполнять ничего не придется.

— Знаешь, гоблин, — задумчиво произнес инквизитор, — ты мне даже симпатичен. Твоя верность своей богине и ее воле достойна уважения.

— Даже, — передразнил его в ответ Гарб. — То есть, мне нужно постоянно проявлять кучу положительных качеств, чтобы заслужить вот такое признание. А иначе было бы снисхождение или презрение только потому, что у меня уши не той формы или нос слишком плоский? Если бы не вот такое отношение со стороны других рас, мой народ занимал бы гораздо более высокое положение. Про лусидов и так все ясно, но от человека я все же ждал меньшего проявления предрассудков.

— Извини, — поспешно встал и выпрямился де Деса. — Я, пожалуй, пойду.