Алая заря

— Ес, ай ду, — неохотно ответила она.

— А я не ду, — с непонятной снисходительностью сказал Виктор Иванович. — Зато я говорю на языке величайшего литературного искусства.

— Мы все говорим.

— Верно. Потому что это и есть язык культуры и науки.

— Вы пытаетесь доказать, что мой предмет бесполезен?

Задравший было нос Виктор Иванович вдруг глупо моргнул и тотчас же растерял высокомерный вид.

— Вовсе нет! Извините, если обидел ненароком. Я только пытался поддерживать с вами беседу и хотел произвести хорошее впечатление.

— Боюсь, у вас не получилось.

— Виноват.

— Где же ваше уважение к моему предмету? К чужой культуре и чужим достижениям науки?

— Простите, Софья. Я всего лишь пытался сказать то, что и вам и так должно быть очевидно.

Соне очень хотелось бы поспорить и дальше, но ей хватило короткого взгляда на Виктора Ивановича, чтобы понять, что она проиграет.

Все и правда было очевидно.

Английскому в школе успешно обучали лишь новых будущих учителей английского, туристических гидов, переводчиков и дипломатов. Не так уж было велико разнообразие людей, хорошо говорящих на нем в стране. Не настолько далеко в люди и мир неопытная студентка, едва переступившая порог школы, способна была отправить своих учеников. По крайней мере, пока. Соне стоило сосредоточиться на том, чтобы для начала стать детям справедливой наставницей.

— Полагаю, проводить вас сегодня и продолжить занимательную беседу не получится? — уточнил Виктор Иванович.

— Верно полагаете.

Некоторую заинтересованность он, кажется, и не старался скрыть, однако даже несмотря на то что Соне это польстило, она совсем не впечатлилась. Учитель литературы выражениями, может, и блистал, но оказался необыкновенно неловок в выборе темы для беседы и сумел оскорбить ее, сам того не желая.

— Тогда сегодня пожелаю вам успехов на первых уроках, — с досадой проговорил Виктор Иванович. — И берегитесь 9 “Б”.

— Спасибо. Прислушаюсь к вашему совету.

— Смею надеяться, что мы с вами еще поладим.

— Да. Конечно.

Когда прозвенел первый в новом учебном году звонок и толпа школьников хлынула в школу, Соня отыскала глазами Любовь Васильевну и обнаружила, что та уже с осуждением смотрит на нее.

— Вы же пример для детей! — напомнила она, проходя мимо.

Ну вот. Поймали, как первоклашку.

Замечание было коротким, но попало в цель, и Соня замерла, оставаясь один на один со стыдом, и лишь спустя несколько мгновений сообразила, что вообще-то ей надо было идти за завучем.

Любовь Васильевну нагнать не получилось — ее маленькая и очень худая фигура быстро затерялась в толпе, поэтому Соня обнаружила ее уже возле кабинета номер 212, где должен был пройти ее первый урок с пятиклассниками. Какое счастье, что хоть этаж она от переживаний не забыла!

— У вас есть тридцать пять минут на то, чтобы приготовиться, пока проходит классный час, — сказала Любовь Васильевна. — Соберитесь. И не забывайте, что дети волнуются не меньше вас. Для них это тоже первый английский.

Это не очень утешало, но Соня понятливо кивнула и, зайдя в класс, сразу принялась готовиться к предстоящему уроку. Первым делом вытащила из портфеля несколько газет и журналов с интересными фотографиями. Ее коллекция иностранной макулатуры была гораздо обширнее: в течение четырех лет она либо покупала все, что могла отыскать об Англии, либо получала в подарок или в обмен на что-либо другое. Самыми бесценными сокровищами были два плаката и маленькая фигурка Биг Бена, привезенные дедом прямиком из Лондона. Плакаты Соня прикрепила к доске, а Биг Бен возвысился над разложенными журналами.

Волнение разрослось до такой степени, что с Соня, с благоговением присев за учительский стол, открыла чистую тетрадь и написала почти все неправильные глаголы, какие пришли в голову. Когда они кончились, она поднялась с места и подошла к доске, чтобы написать дату. От приятных и знакомых постукиваний и шуршаний мела она ощутила, как по коже побежали мурашки. Буквы получились крупными и ровными. Теперь она будет писать тут каждый день!

Не удержавшись, Соня позволила себе почеркать на доске и насладиться звуками еще немного. Флаг Англии уже был на плакате, но кому помешает еще один нарисованный? “Abc” — алфавит. Они как раз с него и начнут! “English” — это написано на обложке учебника, да, ну и что?

Любовь Васильевна сидела на последней парте и не отвлекала вопросами, но Соня чувствовала на себе ее взгляд. Недовольна чем-то? Лучше не оборачиваться, пока не позовут…

Звонок прозвучал настолько неожиданно, что Соня вздрогнула и едва не выронила мел. Испуганное сердце подпрыгнуло и быстро-быстро — почти больно — заколотилось в груди.

Сейчас. Сейчас начнется!

Соня изо всех сил стиснула в пальцах мел и разломила его пополам.

Любовь Васильевна отправила ей понимающую улыбку.

Дети гурьбой ввалились в класс, на ходу бормоча неловкое “здравствуйте”, и принялись рассаживаться по местам. Курносая девочка с косичками несмело подошла к Соне, замершей у стола, и протянула цветы, а затем еще один мальчишка с портфелем под мышкой тоже вручил ей большой букет гладиолусов. Как неожиданно! Соня растерянно улыбнулась и заозиралась в поисках вазы. Нигде поблизости ее не нашлось, поэтому пришлось совсем не изящным движением сложить букеты рядом с английскими журналами до перемены.

Соня написала слова вступительной речи для сегодняшних первых уроков накануне вечером и не меньше двух часов кружила по своей старой комнате в городе, эмоционально проговаривая снова и снова, что такое английский язык и зачем его учить. Она надеялась, что в светлых и наивных детских глазах увидит отголоски того вдохновения, которое испытала на своем собственном первом уроке английского. Воображала, как ее начнут засыпать вопросами самые активные ребята, а она с удовольствием будет на них отвечать.

Пока какой-нибудь мальчишка хулиганистого вида не задаст ей каверзный вопрос и она не начнет хлопать глазами и заливаться краской…

Звонок, возвещающий о начале урока, отозвался прямо в желудке.

Глядя на незнакомые детские лица, пугающе разные — пока что — и в то же время невероятно одинаковые в своем любопытном выражении, Соня поняла, что не помнит ни единого слова из своей речи.

Дети встали, и Соня заставила себя разлепить губы и тише необходимого пробормотать единственное, что смогла выловить из множества спешно покидавших голову мыслей:

— Good morning, children. Доброе утро, дети.