Фараон

Глава 13

Бенермерут пошёл сходил опять к соседям, у которых брал рабынь и договорился за кусочек золота, отломанного от зуба вилки, что мы у них помоемся, а рабыни постирают всю нашу одежду. Те были рады случайному заработку, так что мы вечером смыли с себя грязь, а также одели чистое бельё. Я лишь и смотрел за тем как девушки стирают, но каждый раз улыбался, когда Меримаат старательно подмигивал понравившейся ему рабыне, при этом старательно гнал из головы мысли, о неприятном осадке от сделки с Хатшепсут, который продолжал копиться в душе. Уж очень отличалась моя нынешняя жизнь от той, какой я жил во дворце и точно это было не то, что я хотел или мне она обещала.

Закончив все текущие дела, Бенермерут сходил, посетил ту так нахваливаемую нам стариком вдовушку и принёс целый мешок еды, которая была ещё горячей. Мясо, бобы, свежие лепёшки и вино, всё это мы быстро и с удовольствием съели. Старик хоть в чём-то нас не обманул. Поев, они отправились заниматься конями и колесницами, я же стал готовиться к ночи, на которую у меня были большие планы. Для этого пришлось занять у соседей ножницы и сидеть резать на бинты кучу ткани. Когда спустя три часа вернулись мои спутники, я сидел в окружении небольшой горки резанной на длинные ленты льняной ткани.

— Э-м-м, — Меримаат осторожно перешагнул через эту горку, — бог Монту, а зачем это?

Мы специально договорились называть меня только по имени, чтобы не смущать людей вокруг, но, когда были одни, они привычно добавляли «бог».

— Скоро узнаете, — пообещал я с улыбкой, от которой оба вздрогнули и переглянулись.

И правда, когда вся долина и городок мастеров у которого даже не было названия, погрузились в темноту, я разделся донага и приказал заинтересованным мужчинам обёртывать меня лентами. До Бенермерут наконец стало что-то доходить, а когда я обернул ими ещё и голову, оставив только щёлочки для глаз, он замер.

— Вы стали похожи на мумию господин, — со страхом сообщил он, когда не осталось ни одного открытого участка кожи.

— Ну наконец-то, догадался, — хмыкнул я, — не прошло и года.

— Но зачем? Так обёртывают только мёртвых при мумификации! — он отшатнулся от меня с расширенными от страха глазами.

— Мне — можно всё, — заявил я и вышел из дома, укрывшись ещё одним отрезом ткани, словно плащом. При виде меня нервно всхрапнули кони, шарахнувшись в сторону, но Меримаат их успокоил, хотя сам косился в мою сторону всю дорогу до выбранных мной крайних пирамид подальше от чужих взглядов.

— Я смотрел вечером, патрули здесь не ходят, — сказал он, когда я спустился с колесницы, — но всё равно будь осторожнее.

— Заедешь за мной через пару часов, — я снял с колесницы масляную лампу и выбил искру об кресало. Фитиль тут же занялся огнём.

Он покачал головой, но отъехал, оставив меня одного посреди ночного некрополя. Было ли мне страшно? Конечно, просто до жути. У меня поджилки тряслись, когда я представил себе, что сейчас буду вламываться в древнюю пирамиду. Особенно после просмотра всяких «Мумий» и прочих подобных фильмов. К сожалению, другого выбора у меня не было. В поместье осталось больше четырёх сотен человек, которые зависели от меня, а золото для дальнейшей жизни было взять просто неоткуда. Иди у кого-то просить я не собирался, считая подобное ниже своего достоинства.

— Что же, — я ещё раз вздохнул и вошёл в заупокойный храм какого-то неизвестного мне фараона, и освещая себе дорогу, вошёл вскоре в коридор, ведущий вверх в основную пирамиду. Таково было строение именно царских заупокойных комплексов Среднего царства. Маша мне как-то объясняла это, но я разумеется всё забыл. Я только помнил, что длинный коридор должен с небольшого храма, где нужно было приносить дары для фараона, можно попасть к запечатанной гробнице вверху склона. Так и произошло, я наткнулся вскоре на каменную плиту, в которой были проделаны отверстия, переплетённые верёвкой с большой восковой печатью. Как говорила Маша, запугивая меня, на таких писали древние проклятья для тех, кто осмелиться потревожить посмертную жизнь фараонов. Хмыкнув, я аккуратно разрезал верёвку, чтобы можно было её потом замотать обратно и с трудом открыл одну из каменных створок. Изнутри пахнуло затхлостью и тленом, но я был в бинтах, ткань которого служила мне своеобразной маской.

По наклонному узкому и тесному лазу, я стал подниматься вверх, вздрагивая от каждого шороха, так мне было страшно. Вскоре узкий лаз привёл меня в первую камеру, богато украшенную рисунками, в ней стоял каменный саркофаг, а также вокруг него на деревянных стеллажах находились золотые и медные предметы кухонной и бытовой утвари. Которая, несмотря на пыль, стала блестеть при свете лампы, вызывая у меня приступы жадности.

Небольшое медное зубило, взятое с собой, помогло мне сдвинуть крышку саркофага и увидеть лежащий внутри второй, уже деревянный саркофаг, красиво расписанный красками, изображающими лежащего внутри человека. Трогать его я пока не стал, а направился по коридору дальше. Первый страх стал отступать, и я уже смелее шёл вперёд, держа перед собой лампу с касторовым маслом. Египетские строители добавляли в неё ещё немного соли и лампы практически не давали копоти, что было очень важно при строительстве пирамид, а тем более, когда стены и потолки нужно было ещё и расписывать. Так что я просто воспользовался тем, что делали и знали они.

Вскоре ход привёл меня в большую усыпальницу, где было значительно больше золотых вещей, а также имелся свой саркофаг, выполненный из розового гранита. Вскрыв и его, я обнаружил внутри похожий деревянный саркофаг, такой же, что и в первой камере, только ещё и украшенный золотом. Рассматривая его, я задумался, что делать первым. Вытаскивать утварь или потрошить мумии?

— Приветствую тебя чужак, — внезапно услышал я позади себя тихий голос.

— А-а-а-а-а-а-а! — заорал я, мигом отпрыгивая к стене и чувствуя, как у меня сердце чуть не взорвалось в груди, а по ноге потекло что-то тёплое.

В ярком свете лампы передо мной стоял высокий зеленокожий мужчина, обёрнутый такими же белыми лентами, как и я, только мы различались с ним кроме цвета кожи, ещё и тем, что на голове у него была двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, а в руках атрибуты царской божественной власти: посох — уас и крест с закруглённой головкой — анх.

Перед глазами за мгновение промелькнула вся моя жизнь и если я раньше думал, что мне когда-то было страшно, то сейчас я отчётливо понял, что тогда была просто ерунда, страшно было именно сейчас.

— Бастет поведала мне о чужаке, которого она властью Маат смогла переместить сюда, — продолжил он, едва шевеля губами.

Услышав то, что он говорит, а главное, что меня вроде пока не собирались убивать, я как мог постарался взять себя в руки. Сердце так сильно бухало в груди, что я едва слышал его слова из-за прилившей к голове крови.

— Э-э-э, простите? — я едва смог открыть рот, — а вы кто?

— Осирис, — сказал он так просто, будто представился Иваном Ивановым.

Если бы у меня были волосы на теле, они бы наверняка сейчас все стояли торчком. Встретиться с владыкой загробного мира, особенно когда ты в него не веришь, было по меньшей мере странно.

— Простите пожалуйста бог Осирис, — я окончательно взял себя в руки, несмотря на ситуацию и низко ему поклонился, — не узнать вас было конечно невозможно, это просто у лампы свет плохой. Ещё раз простите.

Он милостиво чуть склонил голову, показывая, что принимает мои извинения.

— Чем я мог заинтересовать Владыку загробного мира? — я сам поражался сейчас тому, что делаю вид, что спокоен, но орать и трястись от страха? Думаю, богу это бы точно не понравилось.

— Хочу, чтобы ты выполнил мою просьбу, — ответил он, — мой главный храм вдвое меньше, чем у моего младшего брата Сета. Наверно ты слышал о наших с ним разногласиях?

Я судорожно кивнул, Маша что-то такое действительно рассказывала.

— Так вот, я бы хотел его посрамить и иметь храм в этом мире в два раза больший, чем у него, — на его губах скользнула улыбка, — и освятить ты его должен, принеся в жертву на алтаре храма не меньше тысячи рыжеволосых людей.

У меня полезли глаза на лоб от таких хотелок.

— Простите бог Осирис, а почему именно рыжеволосых? — переспросил я его.

— Так нужно, — это всё, что он мне объяснил.

— Храм и рыжеволосые, записал, — ответил я, — что я получу взамен?

Тут он очень сильно удивился.

— Выполнить просьбу бога, уже должно быть для тебя благом, — нахмурился он.

— Простите, но в том мире, откуда я — это так не работает, — я извиняющее развёл руками, — у нас господствует принцип: ты мне — я тебе.

— Дикие люди, — недовольно покачал он головой.

— Согласен с вами бог Осирис, — тут же согласился я с ним, и пожал плечами, — но что делать.

Он задумался.

— А что тебе нужно? — спросил он, — на тебе уже есть метка Бастет, вторая метка бога будет слишком жирным подарком для простого человека.

— Я не простой человек! — тут же возмутился я, — я местный царь и могу вашу просьбу, если мы конечно договоримся, выполнить в весьма короткие сроки.

— Да? — это его удивило, — хочешь сказать, что ты уложишься в тысячу лет?

Тут я чуть было не закашлялся, но сделал лицо кирпичом.

— Думаю даже пятьсот мне вполне по силам, — объявил я, чем ещё сильнее удивил его.

— Хорошо, если ты справишься за такой короткий срок, я дам своё благословение, — подумав, наконец согласился он, — если же обманешь…

— Бог Осирис! — моментально возмутился я его подобным недоверием ко мне.

— Посмотрим, — кивнул он и внезапно стал становиться более прозрачным.

— Подождите пожалуйста! — я понял, что он может сейчас исчезнуть.

— Да? — бог снова стал телесным.

— Один краткий вопрос и небольшая просьба, — тут же сказал я, — всё на благо дела!

Он недовольно скривил губы, но согласился.

— Спрашивай.

— Как вы узнали, что я в этой пирамиде?

— Ты подошёл очень близко к границам наших с тобой миров, — он пожал плечами, — я увидел тебя первым.

Мне было не совсем понятен его ответ, но переспрашивать было явно чревато.

— Тогда последнее. Попросите пожалуйста многоуважаемую богиню Бастет больше не трепать языком, — я низко ему поклонился, — а то если другие боги ко мне заглянут с просьбами, я не смогу сконцентрироваться на одной вашей, бог Осирис.

Он задумался и кивнул.

— Разумно. Хорошо, я поговорю с ней.

— Тогда на этом всё, я был счастлив с вами познакомиться, — я снова низко ему поклонился.

Не удостоив меня и взглядом, он стал истончаться и вскоре исчез, будто его и не было, оставив меня с тяжело и часто бьющимся сердцем в груди и главное, с обсосанными бинтами в паху и на ногах.

— Боже, — я устало прислонился спиной к деревянным полкам, на которых стояли золотые тарелки и блюда, — за что мне это всё.

Ответа на вопрос не было, но это было и к лучшему, а то появление ещё и иудейского бога сейчас, окончательно снесло бы мой разум. Поэтому я решил поменьше вообще упоминать всяких богов, так сказать во избежание.

Понимая, что мне нужно отвлечься, я стал делать то, ради чего сюда пришёл, сначала в мешки собрал и утащил к входу всю золотую и медную утварь какая была, затем вскрыл деревянные саркофаги и очень аккуратно распотрошил мумии, внутрь которых жрецы насовали десятки различных золотых и серебряных амулетов. Поскольку я был не расхитителем гробниц, то делал всё аккуратно, стараясь не сломать чего. Правда один раз случайно обломал большой палец на ноге у фараона, но я его аккуратно вернул на место, даже обернул бинтами, чтобы выглядело, как было.