Фараон

Глава 4

Утром меня разбудили звуки суеты и шума. Думая, что я всё ещё нахожусь в своём трейлере, а раскудахтались студенты палаточного лагеря, я не открывая глаза крикнул.

— А ну заткнулись бл…ть, чё разорались!

Стало значительно тише, но сон был потерян и я открыл глаза. Первое, что увидел, был расписанный каменный потолок и опахала, приводимые в движение подростками, старающимися не смотреть при этом на меня. От воспоминаний и осознания того, что случившееся со мной это не сон и не галлюцинация, настроение резко поползло вниз.

— Позовите кого там нужно, — проворчал я, поднимаясь на кровати. От стены отделились две служанки, которые оказывается тоже были здесь, и одна подошла ко мне, пряча глаза, вторая быстро вышла за дверь, и вскоре привела с собой Бенермерута и Меримаата. Которые осторожно приблизились к кровати.

— Чего ждём? — я покачал головой.

— Царь обычно мылся, его брили и он завтракал, — поклонился мне старший.

— Идём, — я поднялся и мы перешли в другую комнату, где внутри был небольшой каменный бассейн.

Служанки меня раздели догола и стали сначала смывать пот. Затем пришёл мужик с золотыми бритвами и побрил меня зачем-то целиком, реально всё тело, кроме головы, где и так была крайне короткая причёска. Я забрал у него медное зеркало, начищенное до зеркального блеска и впервые рассмотрел свою новую внешность. На меня смотрел человек неопределённой расы, поскольку определить принадлежность было сложно. Но он был ближе к азиатско-европейскому типу, чем к темнокожему, как меня когда-то уверяла Маша. К тому же низкий лоб, выдающиеся скулы, прямой нос и тяжёлый подбородок делали из меня вовсе не красавца, что по сравнению с моей прошлой личностью тяжело отдалось у меня на сердце. Я привык быть красавчиком. Отдав зеркало, я осмотрел своё тело: крепкое телосложение, помогшее мне вчера со жрецом и луком, но относительно низкий рост даже с присутствующими рядом со мной.

— Мда, к такому меня Маат не готовила, — вздохнул я, видя, как за всеми моими манипуляциями внимательно смотрят египтяне, выпучив от страха глаза.

— Добривай уже голову, — обратился я к мужику, который вздрогнул и посмотрел на спутников царя.

Те махнули ему рукой, и он быстро, а главное безопасно, оставил меня совершенно лысым. Затем, когда он поклонился и ушёл, мной снова занялись служанки, ещё раз помыв и нанеся на тело приятно пахнущее масло, явно оливковое, но с добавлением каких-то цветочных экстрактов. Когда ко мне подошла ещё одна девушка, принеся набор с какими-то баночками и кисточками, я понял, что меня будут накрашивать. Поскольку с местным колоритом было сложно спорить, я молча просидел всё время, пока она подводила мне синим цветом глаза и наносила остальную косметику. Утренние сборы составили около двух часов, пока наконец мне не принесли набедренную повязку, сандалии из тростника, а также как я помнил из рассказов Маши, убор только фараонов — немес с уреем, а попросту говоря сине полосатую свободную повязку с пущенными на плечи частями ткани, с сзади которая завязывалось на узел, урей же представлял собой просто золотой обруч со вставшей в стойке золотую кобру с красными камнями вместо глаз, который надевался поверх немеса. Бенермерут подал мне постишь, накладную бороду, которая оказывается вешалась словно очки, двумя золотыми металлическими проволочками за уши. Этого я не знал, но быстро прицепил её и распрямился. Все вокруг, от моих спутников до рабов и слуг, низко склонились. Последними аксессуарами были золотое широкое ожерелье на шею и пояс из скреплённых тонкими цепочками золотых пластин, украшенных камнями, а также золотые браслеты на руки и наконец обряд одевания был окончен.

— Завтрак? — обратился я к Бенермеруту.

— Да, бог Монту, — он показал мне рукой на выход отсюда.

Нелюбимые мной сандалии-вьетнамки с тесёмкой натирающей расстояние между большим и указательным пальцем, были практически на всех присутствующих, кроме охраны, они были одеты в сандалии с тесёмками, крепившимися к стопе и лодыжке, что-то отдалённо напоминающее римские калиги, но более простые по исполнению. Выбрав телохранителя с примерно моим размером ноги, я подозвал его к себе и приказал разуться. Он тут же присел и молча это сделал.

— Эти себе забери, не босым же ходить, — я толкнул в его сторону свои разукрашенные золотом и разными рисунками сандалии, и пока он удивлённо их одевал, я сноровисто зашнуровал и одел более удобную для меня солдатскую обувь.

— О, просто отлично, — обрадовался я, вставая и пристукивая толстой кожаной подошвой по мраморному полу, — то что нужно.

Мои сопровождающие понимающе переглянулись и повели меня в комнату, где ждала простая еда: холодное мясо, явно оставшееся с ужина, вино, фрукты. Но я был голоден, так что с удовольствием стал поглощать всё, закидывая в себя то, до чего дотягивались руки. Бенермерут с Меримаатом за всем этим взирали с почтением, сами не притрагиваясь ни к чему.

— Вы не ели с царём? — пробубнил я, запивая отвратительным по вкусу вином мясо с лепёшкой.

— Ели, бог Монту.

— Значит сейчас тоже ешьте! — приказал я и они тоже стали завтракать, но не так активно, как я.

Поскольку мне крайне сильно не хватало всё время вилки, так как ложкой с ножом было не привычно есть, то я продолжил.

— Для своего удобства введу пару дополнений в дальнейшее расписание. У вас есть ремесленники? Те, кто делает вот эти золотые ложки?

Я покачал предметом в воздухе.

— Да бог Монту, конечно, — ответил старший.

— Вот, заглянем к ним сначала, а затем на кухню, а то эту кислятину пить просто невозможно, — я с отвращением отставил пиалу с вином обратно.

— Это лучшее вино с царских виноградников, — пискнул Меримаат.

— Я так и понял, — я сурово на него посмотрел, добавив, — как и ваши кони.

Под моим взглядом парень смутился и замолчал. Когда поели и они, я поднялся и обратился к старшему.

— Ну что? К ремесленникам?

Он кивнул.

— Я распорядился, чтобы колесницы были готовы.

Представительной делегацией из моей охраны и четырёх писцов, которые присоединились к нам, стоило только выйти из комнаты, мы вышли из дворца, где нас ждали две лёгкие колесницы, которые по виду должны были развалиться сразу, как только наедут на первый же камень или ямку. На одной из таких вчера местный царь и навернулся.

Подойдя к одной, самой украшенной, я покачал головой, увидев, что эти живодёры мучают животных, используя вместо хомутов натуральные ошейники из широкой ткани, которые явно душили коней. Причём это было тем сильнее, чем быстрее они бежали.

— «Наверно и подковы ещё не изобретены, — подумал я, подойдя к коню и пригнувшись аккуратно взял её за ногу».

Тот всхрапнул, испуганно косясь на меня лиловым глазом, но конюх быстро его успокоил, да и я похлопал его по боку, показывая, что не покушаюсь на безопасность животного. На копытах действительно ничего не было, они явно очень быстро стирались о камни мостовой города, сокращая рабочее время каждой из этой пони.

— Бог Монту, — осторожно спросил Меримаат, — а можно вас спросить? Что вы делаете?

Я повернулся к нему.

— Думаю, какой идиот так лошадей использует. Они же задыхаются при беге, да и ноги наверняка разбивают в кровь.

Все посмотрели на конюха, который испуганный тем, что привлёк всеобщее внимание, быстро закивал головой.

— А как надо? — в голосе парня послышался восторг и желание узнать тайну.

— Рано вам такое знать, — отбрил я его, — ладно, поехали на чём есть, закрою глаза и буду думать о чём-то приятном, чтобы не видеть, как вы хотите меня покалечить.

Я забрался на колесницу, пол которой был не дощатый, а сделанный из множества переплетённых крест-накрест кожаных полос. Стоять было неудобно, но видимо это было сделано для облегчения веса.

Меримаат встал слева на место возницы и взяв поводья, тронул колесницу с места, я сразу прочувствовал, что такое безрессорное устройство, суставами коленей ощущая каждую неровность дороги.

Пока мы неспешно ехали, я смог лучше рассмотреть город. Вчера я не особо обращал внимание на него, зато сегодня я понял, что Мемфис был огромен, я не видел конца и края его улицам, а также кварталам жилых домов.

— Какое население в городе? — поинтересовался у парня.

— Я не знаю, бог Монту, — смутился он, — но в Фивах проживает сто тысяч по последней переписи, здесь точно меньше.

— «Даже если вполовину меньше, всё равно для такой эпохи это очень много, — удивился я, поскольку помнил, что в средневековье город с десятью тысячами населения считался просто громадным».

Людей также, как и вчера встречалось очень много. Мимо в носилках проносили знать или богатых людей, которых сопровождали слуги, более простые люди путешествовали разумеется пешком, а вот рабов я практически не видел, что меня немного удивило, поскольку Маша говорила, что Древний Египет был рабовладельческим государством. Что-то окружающая действительность спорила с её такими смелыми заявлениями.

— Почему так мало рабов на улицах? — поинтересовался я у парня.

— Они в основном работают в храмах и поместьях, — тут он ответил легко, — или идут на службу к царю, наёмниками.

С этим можно было согласиться, поскольку даже среди нашей охраны виднелись три лица явно негроидной расы.

— Эти откуда? — я показал на них пальцем.

— Нубийцы, — он вздохнул, — одни из наших вечных врагов из «Девяти луков».

Уточнять я не стал, поскольку впервые слышал это определение. Ещё я забыл отметить, что на колесницах были мы одни, больше их на улицах города не было, так что наше появление мгновенно расчищало улицы, и многие падали ниц, при виде меня.

Ремесленные мастерские оказались за городом, недалеко от городской стены. При нашем появлении работа тут же прекратилась, а нас выбежал встречать ответственный за работы. Как у всех встречаемых мной египтян у него была целая куча различных титулов, но я их просто пропускал мимо ушей, беря только последнее и имя.

— Мне нужно сделать вилку, — сказал я ему, причём последнее слово произнёс на русском, поскольку в древнеегипетском такого названия не было и поэтому он беспомощно посмотрел на моих сопровождающих. Я, видя в его глазах непонимание, вспомнил, что нас сопровождают писцы, и крикнул одному из них подойти ближе. Тот с выпученными глазами подбежал ко мне, застав склонённый в поклоне. Забрав у него лист папируса, а также палочку обмакнутую в чернила, я накидал на листке простейшую трезубую вилку, четыре не стал делать, подумав, что для трёх будет легче им будет изготовить форму и протянул рисунок главному за работы, а также позаимствованную из-за стола ложку.

— Такого размера сможете мне вилку сделать?

Он, осмотрев предмет и рисунок кивнул, затем позвал мастера, который кланяясь испуганно подошёл к нам, и тогда главный показал теперь ему рисунок и золотую ложку. Изучив всё, тот прошептал ему на ухо одну фразу.

— Нужен материал Твоё величество, у нас к сожалению нет золота, — ответил мне уже главный.

Я снял браслет с руки, взвесил его на руке, по весу он был примерно такой же, как и ложка, отдав его мастеру. Тот с поклонами принял его у меня.