Фараон

Глава 27

Утром, когда я слез с колесницы и встал в центр своего мини-легиона, который и так был чуть меньше тысячи человек, поскольку не все пережили мои тренировки, так ещё вчера он лишился одних из самых подготовленных бойцов, часть центурионов и даже легата. Оставшиеся нубийцы, старательно отводили взгляды, когда я оценивающим взглядом останавливался на каждом из них. Лутфи мог говорить, что угодно, но эти могли предать в бою, заколов меня, так что окружённый охраной из египтян, я чувствовал себя более уверенно.

— Ad contum, clina, — приказал я, центурион и деканы повторили приказ за мной и слитный организм повернулся вправо, чтобы пойти занять своё место в предстоящем бою. Я изначально все команды приказал заучивать на латыни, поскольку состав войск легиона планировался быть разноязычным и многонациональным, так что я решил оставить для команд то, что знал сам и теперь это же будут заучивать и все остальные. Русский я не хотел для этого использовать, так как все вокруг думали, что это язык богов и боялись повторять за мной на нём хоть что-то, особенно маты.

Две когорты вскоре от нас отделились и под наблюдением Меримаата и Бенермерута, которых я попросил проследить за выполнением моих приказов, отошли за лагерь, укрывшись за большим количеством шатров и пригнувшись к земле.

— Movete, — одна когорта вместе со мной пошла дальше вперёд и мы вскоре встали туда, где должны были быть в начале боя. Вокруг нас раздавались крики десятников, собирающих свои колесницы тоже в боевые единицы и лагерь позади резко стал пустеть. Не было никакой суеты, было видно, что военные всё делают привычно, неторопливо, но в то же время под руководством общей невидимой руки дирижёра колесницы оказывались ровно там, где и должны были быть.

Поскольку я находился в глубине строя, то сильно выделялся на фоне остальных воинов сияющими на первых робких лучах поднимающегося с горизонта солнца медными пластинчатыми доспехами. Я был просто идеальной мишенью для лучников, хорошо ещё египетские щиты вокруг меня были большими: прямоугольной формы, но имеющие закругление наверху, они скрывали большую часть моей фигуры. Часто подъезжали колесницы разведки докладывая, что враг тоже выдвинулся из лагеря и Ментуиуи занимает выгодную для колесниц позицию. Тут моя помощь ему была точно не нужна.

С моего места мне не было видно, как на поле разворачивается враг, но я знал, что он нападёт на нас, так как нубийский вождь, ушедший от нас вчера однозначно расскажет врагу озвученные на военном совете планы, так что всё, что нужно было делать — это просто ждать. Враг не разочаровал меня, напав слева и справа, когда наши колесницы организованно отступили, закончив их обстрел и оставив нас на острие атаки. Сначала ничего не происходило, но затем раздался громкий крик и я увидел сотни стрел, взлетевшие в воздух слева и справа от нас.

— Iunge. Vos servate, — приказ быстро распространился, воины встали ближе к друг другу на расстоянии локтя и подняли щиты, прикрывшись ими.

Почти сразу я услышал тупые звуки ударов и мне под ноги упала сломанная стрела с каменным наконечником, выглядевшим очень несерьёзно. Вот только стоило поднять от него взгляд, как я увидел раненых людей этими самыми стрелами, которые попали в не закрытые щитами участки строя. Теперь я разглядел и наших врагов — нубийцев, которые наступали на нас слева и справа. Ряды темнокожих воинов укрытых такими же щитами, как и у нас, но вооружённых по большей части топорами. Причём вперемешку каменными и медными, я не видел единообразия в их одеждах и оружии. Впереди них шли сотни лучников, которые раз за разом давали выстрелы в нашу сторону, так что стрелы сыпались и сыпались на когорту.

— Cede, — приказал я и она стала пятиться назад, всё так же прикрытая щитами. Тяжело раненных держали на руках, никого не оставляя на поле.

Видя, что мы отступаем нубийцы радостно заулюлюкали и пехотинцы бросились вперёд, стремительно сокращая расстояние между нами. Их лучники сразу прекратили обстрел, чтобы не попасть по своим и для нас это было даже лучше. Мне стало страшно, когда я увидел у врагов оскаленные лица в предвкушении рубки, а также понял, что это совсем не игра, где можно сохраниться и потом после смерти перезагрузиться.

— Sta. Largi. Arma portate, — стараясь, чтобы мой голос не дрожал от страха скомандовал я, когда до бегущих нубийцев осталось не больше трёх метров.

Когорта остановилась, разомкнула ряды и подняла копья, ощетинившись ими из-за щитов. На них первыми и нанизались особо отчаянные, которые видимо спешили умереть. Шаг назад и трупы остались позади, а копья снова сделали слитные уколы, всё, как и бесконечно они тренировали день ото дня.

Лавина нубийцев, которых было раз в шесть больше чем нас, разом отхлынула, оставляя за собой не меньше десятка трупов.

— Cede, — снова приказал я и когорта сдвинулась с места, неспешным шагом пятясь назад. От врага снова вперёд выдвинулись лучники и пришлось повторить команды защищаясь от града стрел. Убитых у нас так никого и не было, только раненные и парочка тяжело раненых из того, что видел я со своего места.

Нубийские воины растерянно смотрели на нас и на своих командиров, не понимая, что им делать дальше. Бежать и умирать на копьях, особого желания у них явно больше не было. Но тут помощь пришла и к нам, вернулись колесницы пополнившие запасы стрел и стали кружить рядом, осыпая уже их смертоносным дождём. Враг дрогнул и отступил, но мы всё ещё пятились и отступали. Перелом наступил, когда колесницы снова опустошили колчаны и большая часть из них вернулась обратно в лагерь. Здесь нубийский военачальник, видя, что нас кратно меньше, чем их видимо решил покончить с нами одним ударом и помимо тех двух тысяч, что сейчас противостояли нам, я увидел, как быстрым шагом спереди приближается ещё столько же.

Я сразу почувствовал, как на меня одномоментно посмотрело очень много взглядов со всех сторон, особенно от кочевников, которые лишь недавно встали в строй и противостоять малыми силами против почти четырёх тысяч им было откровенно страшно. Это я видел во всех взглядах, но ещё там можно было разглядеть удивление оттого, что мы всё ещё живы. Ведь прошло уже минут десять боя, а мы всё так же пятимся и более того, среди когорты нет убитых.

— Sta. Largi. Arma portate, — пробежала по рядам когорты команда и мы снова встретили набегающую свежую волну воинов в щиты и удары копий.

Кто-то из нубийцев пытался упасть на землю и подрубить ноги легионерам, кто-то хотел прыгнуть и разрубить щиты у солдат первой линии, но оставшиеся без щита просто отступали вглубь, уступая место товарищу. Глубина строя легко позволяла нам менять уставших из первых рядов, а вот нубийцы продолжали терять и терять воинов, уже не так активно напрыгивая на нас, как в первые минуты боя. По их всё более и более растерянным взглядам, которыми они стали смотреть в сторону своих командиров, становилось понятно, что они, впервые столкнувшись с таким образованием, как организованный строй, не знали, что с ним вообще делать.

Плюс колесницы снова стали возвращаться, а потому я приказал снова пятиться. Нубийцы, видя, что наш лагерь уже прямо перед нами, снова взбодрились. Раздались крики их вождей и нас сначала снова забросали стрелами, а затем почти одномоментно, когда мы вошли в лагерь и пришлось кроме отражения атак врага, ещё и маневрировать между шатров, нубийцы слитно побежали в атаку. Некоторые правда выходили из боя, ныряя в шатры и выбегая оттуда с кувшинами вина, а также оружием, заставляя остальных уже не так активно бежать в нашу сторону, а заняться лучше грабежом, ведь шатры вот они, совсем рядом. Увлёкшись мародёрством, они не видели, что слева и справа им в тыл, быстрым шагом движутся ещё две когорты, а когда задние ряды это заметили и закричали, копья легионеров сняли свою первую жатву.

Как мы и договаривались, Ментуиуи сразу прекратил ложные отступления колесниц и сначала над лагерем прозвучали тягучие звуки горнов, призывая всех в общую атаку, а затем на нубийцев посыпались стрелы со всех ста пятидесяти боевых повозок.

— Sta. Percute, — видя, что бой перешёл в завершающую стадию, я приказал перестать пятиться и начать наступать, сближаясь с врагом быстрым шагом.

Слитный удар с трёх сторон и град стрел с колесниц, просто выкашивал войско врага и хотя убитых было не много, не больше двух сотен, зато раненных было больше тысячи. Их боевой настрой мгновенно иссяк и когда копья первых рядов моей когорты ударили по испуганным и пятящимся темнокожим воинам, прозвучали команды от их военачальников и войско нубийцев дрогнуло, сначала пятясь, а затем и вовсе убегая обратно к городу.

Снова зазвучали горны и когорты стали наступая, сливаться в единый, пусть и далеко не полный пока легион. Все вокруг меня были в полном непонимании происходящего, даже египтяне, выполнявшие роль моих телохранителей, посматривали на меня с непонятным выражением на лице. Когорта, которую должны были просто раздавить превосходящие силы противника, не только не разбежалась, но ещё и не потеряла ни одного убитым! Для всех это было что-то за гранью их понимания, это читалось по многочисленным взглядам, направленным в мою сторону.

Рядом остановилась колесница, на которой стоял восторженный Ментуиуи, который прокричал мне.

— Победа царь! Ты победил!

— Arma demittite. Largi, — приказал я и воины опустили копья, а также разомкнули ряды, позволяя мне пройти к военачальнику.

Он моментально спрыгнул с колесницы и упал передо мной на колени. Я давно не видел такого счастливого лица у взрослого человека.

— Мой царь! Это твоя победа! — радовался он, словно выиграл в лотереи минимум миллион долларов.

— Это общая победа Ментуиуи, — я взял его за руку и поднял с земли, — позже порадуемся и отметим вместе, пока же проследи, чтобы не было горячих голов, которые будут догонять бегущих до стен города.

— Таких нет мой царь, как ты и приказал, мы преследовали и обстреливали только до досягаемости их лучников, затем отступили.

— Отлично, — я похлопал его по плечу, — тогда займись остальным сам. Сбор трофеев, наказанием тех, кто не слушал приказы и прочим. Самые вопиющие случаи мне на разбор.

— Да мой царь! — он попрощался, снова встал на колесницу и поехал, раздавая распоряжения. Я же повернулся к легиону, который замерев, стоял передо мной.

— Обещаю, вы навсегда запомните этот день, — громко сказал я, обращаясь ко всем воинам разом, — отныне я даю легиону собственное имя — Legio ITutmos Victrix. Носите его с честью, мои воины.

Воздух взорвали радостные крики и я приказал центурионам заняться раненными, а также починкой снаряжения и обустройством лагеря, который был слегка растоптан и разломан после недавнего сражения. Я же ушёл в свой шатёр, где меня ждали молчаливые Меримаат и Бенермерут, задумчиво смотрящие на меня и помогшие раздеться и помыться. Когда мы вышли наружу, я с удивлением увидел, как воины несли в центр лагеря отрубленные чёрные руки, сдавали их Иамунеджеху ведущему их учёт, а тот взамен выдавал сдающим оружие, щиты, луки или часть доспехов, из захваченного на поле боя.