Ферма механических тел

— Это сигилы, которые были на палантине, что я отдал Фриде, — подтвердил Ли Мэй, блаженно щурясь. — Но где он сам?

Я подавила судорожный вздох и в неосознанной попытке защититься сложила руки на груди.

— Его порвал Башня Бенни, когда мне было двенадцать.

Инквизитор покосился на меня взглядом, под которым и орех сам расколется.

— Почему тебя посчитали погибшей?

— Потому что после взрыва было много неопознанных трупов детей, батрачивших в том цехе. И у одного из них был найден нательный крестик Генрики Норкотт.

Надо же, а я думала, что уже забыла отцовскую фамилию. Видимо, что-то эдакое проскользнуло на моем лице, потому что из взгляда инквизитора ушла стеклянная безучастность, а брови приобрели драматичный излом.

— Ты инсценировала свою смерть…

— А надо было дождаться, когда на расследование прибудет тайная полиция и поймает меня? — саркастично вскинулась я, услышав нотки досады.

Я действовала так, как учила меня мама. Видимо, она предполагала, чем может закончиться заинтересованность в ней тайной полиции. «Учебные тревоги» родители мне устраивали регулярно.

— Я вернулась домой, забрала вещи, связанные с экстрасенсорикой, чтобы при обыске их не нашли бобби, и сбежала в приют на другом конце города.

Тайно протащив туда свою котомку. Кретинка сентиментальная. Стоило ее закопать куда подальше, а не таскать с собой как мнимую память о родителях. Оправдывает меня лишь то, что на тот момент мне было всего семь лет и опыта жизни в бегах у меня еще не было. Повезло, что потом мой экстрасенсорный инвентарь нашел и уничтожил Башня Бенни, а не кто посообразительней.

— А документы?

У меня начали чесаться кулаки. Вот и вылезла инквизиторская натура.

— Оставила на месте. Бобби насторожило бы, пропади они из дома, в котором погибла вся семья, — я раздраженно покосилась на дотошного священника. — Допрос окончен?

Ли Мэй вздрогнул, словно приходя в себя, и потер ладонями лицо.

— Черт бы побрал эту профессиональную деформацию. Ты вроде хвасталась своим садизмом? Ну, вот в следующий раз стукни меня как следует, когда меня начнет заносить.

— Чтобы меня обвинили в нападении на представителя Особого отдела Святейшей Енохианской Церкви? — я не стала его просвещать, как близка была сейчас к нанесению ему тяжких телесных повреждений.

— Я выдам тебе индульгенцию, — милостиво пообещал инквизитор.

Тогда другое дело! Фыркнув, я возвела глаза к потолку и, наконец, высказала то, ради чего ждала его эти дни.

— Спасибо, что спас меня от внимания тайной полиции в детстве.

Рискуя своим положением и даже свободой. Ведь за сокрытие медиумов от Бюро общественной безопасности полагается ссылка на угольные рудники.

— Пожалуйста, — хрипло откликнулся Ли Мэй. Раскурил новую сигарету и невнятно пробормотал. — Что, черт возьми, за страна у нас такая, если, поступая по совести, нарушаешь закон?

В его голосе было недоумение, но эмпатией я уловила удушающую тоску. Я с молчаливым участием накрыла его ладонь своей, уже не удивляясь липкому черному дегтю, заляпавшему мою душу. И больше не смогла противиться желанию «починить» своего «врага по пищевой цепочке».

К тому же, на дворе двадцатый век. Время разрыва шаблонов и ломки стереотипов. Поэтому, ради разнообразия, первый шаг может сделать и девушка. Успокоив себя такими мыслями, далекими от канонов этикета, я набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалила.

— Ты научил меня, что работа в команде — это не слабость. Поэтому, если ты устанешь быть одним против всего мира, я рядом.

У меня почти получилось. Его душа откликнулась было робкой янтарной радостью… но тут же оказалась вновь погребена под восставшим дегтем.

— Не хочу, чтобы ты возненавидела меня, — безмятежно пожал плечами инквизитор.

Я вспомнила, как оставила ребенка, пусть и призрака, на растерзание психопату-экспериментатору. И пообещала:

— Не буду.

И, так же, как и он только что, милостиво решила не развивать эту тему, дав ему время на размышления. Спрыгнула со стола и с хрустом потянулась. Пора идти очищать мое доброе имя!

За дверью кабинета мастер… дед все еще ругался с Евангелин. Меня царапнуло неясное сомнение, но я не поняла его причин, а потому не придала большого значения. Ли Мэй, прислушавшись, сощурился и вошел без стука, с порога заявив:

— Генрика не подрывник, и у меня есть тому доказательства.

Достал из кармана мундира отчет по совпадению отпечатков аур и протянул Евангелин. Если честно, я ожидала от теургессы недоверия или даже досады, но она лишь облегченно вздохнула, передавая лист гному. Вот же ангел во плоти!

— Я рада, — только и сказала она, улыбнувшись мне синими очами.

А уж как я-то рада! Даже несмотря на то, что извинений я, видимо, не дождусь. Впрочем, глупо требовать покаяния за вполне обоснованные подозрения. Мне даже льстит, что меня признали достаточно компетентной для организации диверсии.

— Он завершил контракт две недели назад, — нахмурил кустистые седые брови мастер, изучив отчет. — Мы не сможем его допросить.

Что и требовалось доказать. Для закладки и для подрыва бомб диверсанты используют разных людей.

— Мне вообще странно, что мы вышли на конкретного человека, — вдруг сказал Ли Мэй, заработав недоуменные взгляды. — На бомбах, заложенных в сентябре, были отпечатки аур, незарегистрированные в базе. А на двух последних, октябрьских, зарегистрированные. Обычно тайная полиция не совершает подобных ошибок. Даже если не предполагает, что в Лиге могут быть священники, которые имеют доступ к детекторам.

У меня от догадки волосы встали дыбом. Теперь понятно, отчего при встрече он мне показался таким напряженным.

— Ты думаешь, последние две бомбы — дело рук не Бюро? — звенящим от волнения, но все равно мелодичным голосом подтвердила мои мысли Евангелин.

— Если цель тайной полиции — обвинение Цадока в некомпетентности, то зачем размещать всего семь бомб в парках по всему городу и целых три на территории фабрики? — веско заметил инквизитор.

Ну да, ведь по теории вероятности такое распределение бракованных моделей невозможно. А бобби, по нашим домыслам, хотят преподнести это, как ошибку на производстве.

— То-то мне покоя не давало расположение зарядов! — шарахнул кулаком по столу дед. — Сентябрьский, который нашла Генри, далеко от особняка. А два последних гораздо ближе! Взрыв задел бы этот кабинет и цокольную лабораторию.

У меня поджалась задница. Евангелин расправила складки на узком васильковом платье и нехотя согласилась.

— Тогда это точно третья сторона. Цель тайной полиции — добыть чертежи автоматона, потому что имперцы сами не смогут его спроектировать. А не уничтожить материалы.

— И кто у нас такой противник автоматизации? — занервничав, поинтересовалась я.

Не думала, что буду скучать по бобби во врагах. От тайной полиции хотя бы знаешь, чего ожидать. А теперь, получается, есть вероятность в любой момент взлететь на воздух.

— Кто-то, кто знает о том, что «Дедерик Инк.» занимается подпольной разработкой автоматона, — помрачнел гном, а я поспешила заранее откреститься от возможных инсинуаций:

— Это не Буревестник. Барти выгодно, чтобы автоматон как можно скорее оказался в распоряжении Контремской конфедерации.

— Никто из членов Лиги антиимпериалистов тоже не станет саботировать нашу деятельность, — с уверенностью блаженной заверила заклинательница ангелов, а я не сумела удержаться от маленькой мести за подозрения:

— А что насчет вашей ненаглядной секты? Вдруг до святош в кои-то веки дошло, что они финансируют дьявольщину?

— Средство борьбы с неверными угодно Еноху! — в праведном возмущении сверкнула небесно-голубыми глазами Евангелин.

Я поспешила прикусить свой длинный язык, мысленно костеря себя за идиотское ожидание адекватности от фанатички. А у Ли Мэя взгляд снова потяжелел, как при их разговоре, который я подслушала в сентябре в игровом зале.

В кабинете повисло молчание. Я судорожно пыталась найти еще варианты, но в голову, как назло, лезла какая-то ерунда. Ну, не мог же Теш каким-то образом через Башню Бенни узнать, чем мы тут занимаемся?

— Наугрим, — упала вдруг надгробным камнем догадка деда. Он будто постарел разом на десяток лет и ничего больше не добавил, но Ли Мэю оказалось достаточно и этого.

— Среди гномов не бывает экстрасенсов, — он стянул волосы на затылке в кулак, словно пытался выдрать их с корнем. — Наугримская республика единственная, кто не сможет повторить создание автоматона, даже если Контрем продаст им все материалы. Гномы единственные, кому придется их закупать в готовом виде.

Очень непрочная позиция в случае войны. Можно закупать оружие в мирное время сколько угодно, чтобы не производить самостоятельно, исходя из, к примеру, экономических соображений. Но, если в стране невозможно в любой момент наладить его производство, то это фактически заведомый проигрыш.

Беспокойство, настигшее меня перед входом в кабинет, переросло в тревогу. Да в чем дело-то? Что я упускаю?

— Но это невозможно! — гулким басом рявкнул вдруг мастер. — Единственный наугримец, что был в курсе всего с самого начала, это Бран. Но это невозможно! — снова повторил он и снова шарахнул кулаком по столу. — Мы знакомы больше полувека, и он всегда был предан мне!

Тревога стала паникой. Интуиция, притупленная переживаниями последних дней, до меня докричалась-таки. И вопила она о том, что этот кабинет не самое надежное место для обсуждения личности предателя. Я выматерилась, не обращая внимания на порицающий взор теургессы и восхищенный инквизитора, схватила деда за руку и потащила прочь.

— Уходим! — рявкнула я, подхватывая также Ли Мэя. Вот только упираться сейчас не надо! — Здесь прослушка, о которой известно Брану! Так я узнала, что меня подозревают, и решила сбежать. Тайный ход показал мне тоже он.

Оппозиционерам стоит отдать должное, они умеют в нужный момент не задавать лишних вопросов, а просто действовать. Это нас и спасло.

Взрыв прогремел, когда мы уже выбежали на галерею. Меня по спине словно со всей дури приложило горячей подушкой и вынесло вместе с перилами. Краткий миг падения, мысль-озарение «мехаскелет!» и ступни встречаются с полом, посылая вспышку боли в лодыжки.

Пневматическая подвеска амортизировала инерцию, но устоять на ногах не получилось из-за свалившихся рядом гнома и инквизитора, руки которых я до сих пор сжимала мертвой хваткой. Меня впечатало лицом в пол, из носа хлынула кровь. Сквозь звон в ушах донесся жалобный вскрик и глухой рык. Сладкие звуки, ради которых я стала врачом.

Свет мигнул и вырубился, сменившись тускло-красными аварийными лампами. С натугой завыла пожарная тревога.

Сморгнув звездочки в глазах, я тряхнула головой, окропив ковер каплями капиллярной крови. И, ловя дежавю с последствиями военной бомбежки, поползла делать свою работу.

Первым под руку мне попался Ли Мэй. Толкнув, перевернула его на спину, убедилась в отсутствии повреждений головы, проверила реакцию зрачков на свет, констатировала банальную потерю сознания и безжалостно привела в чувство. Нашатырь у мехадоков всегда с собой. Повезло ему, что я в него так вцепилась, иначе непременно контузило бы. Как Евангелин.