Ферма механических тел

Глава 9. Подозрения в предательстве

На следующий день все мои благородные порывы вытошнились. Я в изнеможении валялась на скомканных, мокрых от пота простынях в квартире Шпильки и в перерывах между рвотными позывами материлась и поносила всех по очереди.

Куртизанку, за то, что не возвращалась домой, оставив меня выплевывать кишки в компании Хелстрема. Хелстрема, за то, что винил себя в моей лихорадке, потому что он продлил мне праздник, позволив остаться. Себя, за слабоволие и клинический идиотизм, то есть за полночи танцев под передозом от чужих эмоций до полного упадка сил и обморока. И особенно Бандита за несвойственный ему порыв любви, при котором он пытался примоститься на мою больную голову, чтобы излечить ее тарахтением динамо-машины и поселить в ней блох.

Лихорадило меня неделю. Святоша смиренно обтирал меня спиртом и отпаивал зангаоским успокоительным чаем цвета мочи, в котором меня бесил вкус и запах. Этикетом леди не позволено болеть в присутствии кавалера, но к счастью нам обоим на правила хорошего тона было плевать.

Стеснительностью я не страдаю с войны, на которой быстро свыклась с девизом «что естественно, то не безобразно», поэтому от помощи инквизитора я даже не пыталась отказаться, совместив приятное с полезным. Последним являлось уменьшение инквизиторского комплекса вины, о котором меня предупреждала Шпилька.

В перерывах между судорогами и истериками мне удалось перенести на бумагу добытые в голове Пикинджилла чертежи. При виде эльфийских рун взгляд Ли Мэя вновь остекленел.

— Кажется, Лиге антиимпериалистов стоит выразить официальную благодарность экипажу «Буревестника». Если бы капитан Бартоломью не выкрал шаманов, оппозиция бы уже проиграла империи эту гонку вооружений.

Я присвистнула и про себя, боясь накаркать, взмолилась, чтобы Анталамория не рискнула привлечь к созданию автоматонов еще и оркских бокоров.

— Придержи это в тайне, — Ли Мэй изъял из чертежей листы с эльфийским. — Среди нас все равно нет шаманов, так что справимся и с традиционными техниками.

— Ты не доверяешь своей команде? — насторожилась я, сплюнув горькую от рвоты и чая слюну.

Для меня-то в этом нет ничего необычного. Но святоша, как и Барти, кажется мне человеком, который окружает себя исключительно проверенными людьми, прошедшими с ним огонь, воду и медные трубы.

— Я не доверяю даже себе, док, — с замогильной интонацией откликнулся тот.

А вот это уже необычно. Как можно не доверять себе?

— Очень просто, — невозмутимо пожал плечами инквизитор, помогая мне перейти от письменного стола обратно к кровати. Бережно уложил на влажные подушки и, сдвинув простыню к моим ногам, принялся в пятый раз за день меня обтирать. — Достаточно один раз предать собственные принципы и ждать, когда это случится снова.

«Когда», а не «если». Кажется, я догадываюсь, что его так сломило на войне. Он сам. Наверно, стоило бы сказать что-нибудь ободряющее, вроде «зато я доверяю тебе». Но я не умею врать. А доверять человеку с такой тьмой в душе может оказаться фатальной ошибкой.

В конце недели в собственной квартире наконец-то объявилась Шпилька. Я хотела поблагодарить ее за дрессировку, позволившую мне на балу не ударить в грязь лицом. И придушить-таки за то, что проболталась Ли Мэю о моем дне рождения, благодаря чему я получила подарок, о котором не могла и мечтать.

Но ждала я напрасно. Подруга ко мне так и не заглянула. А вернувшийся после разговора с ней инквизитор был непривычно сосредоточен.

— Черт побери, на фабрике нашли еще две бомбы. Я возвращаюсь в церковь. Может быть, найду совпадения с подрывником по базе отпечатков аур.

Я кое-как села на кровати, обессиленная после недельной лихорадки и опустошенная после передоза чужой эндоплазмой. Пару минут понаблюдала за его размеренными сборами и поймала чернильный взгляд в отражении зеркала. В отличие от меня, выглядеть Ли Мэй стал лучше, чем во время безвылазного нахождения в лабораториях «Дедерик Инк.».

У него слегка отросла щетина, но исчезли тени под глазами и привычка устало потирать переносицу. Словно, позволив ему ухаживать за мной, я вернула ему силы. Хотя, подозреваю, немаловажную роль в этом сыграло и возвращение в высший свет. Как бы святоша ни плевался при упоминании имперской элиты, это не отменяет того факта, что стать одним из них было и остается его мечтой провинциала.

— Спасибо, что помог, — я почесала грязную голову. — И прости, не стоило мне так надолго присасываться к магистру…

— Не извиняйся, — отмахнулся Ли Мэй, улыбаясь через зеркало с морщинками-лучиками у глаз. — Просто предупреждай меня в следующий раз, как решишь заняться самодеятельностью. Договорились?

Подумать только, из-за общения с Тешем я уже позабыла какого это, когда не ругают за своеволие. Я в ответ скопировала его кривую инсультную улыбку. И поджала губы, как только за ним закрылась дверь. Не нужно быть эмпатом, чтобы заметить, что за время этого скомканного прощания он ни разу не посмотрел на меня прямо. Что за вести ему принесла эта потаскуха?!

На следующий день я вернулась на фабрику, чему несказанно обрадовался мастер Дедерик. Милый и моему сердцу творческий беспорядок в его кабинете опять превратился в неконтролируемый хаос. Пока я разгребала бумажные завалы, гном со стариковским любопытством выспрашивал подробности нашей с Ли Мэем вылазки.

Я, придерживаясь легенды обычного мехадока без суперспособностей, коротко поведала о взломе лаборатории и сейфа. Фигурально выражаясь, так оно и было. Мастер поохал и задумался над созданием протезов с отмычками для воров. Так я узнала, что часть продукции фермы механических тел поставляется для людей Броневика. Тесна Тагарта!

Благодаря помятому виду, от работы в саду по мониторингу механических статуй изобретатель меня освободил. И нагрузил вместо этого доработкой новых заводных игрушек. Я своеобразному отдыху порадовалась, хотя украдкой и удивилась такому решению. Думала, меня сразу после возвращения с бала припашут к проектированию автоматона. Ведь экзамен на теорию я успешно сдала за пару дней до праздника Всех Святых.

Впрочем, от безделия я все равно не страдала. Мастер Дедерик случайно проболтался, что у Ли Мэя день рождения в первых числах декабря. Так что я ломала голову еще и над подарком. Мне до чесотки хотелось презентовать что-то нетривиальное и нужное. Во-первых, так я хоть частично отблагодарю его за все, что он для меня сделал. А во-вторых, в душу нет-нет, да и закрадывалась эгоистичная мысль, что такой подарок будет напоминать обо мне.

Но я вдруг совершила неприятное открытие. Я вообще не знаю Хелстрема.

Вот он, например, в курсе, что мои родители были инженерами, и я пошла по их стопам. Росла в приюте, где боролась с Башней Бенни и приобрела стойкую неприязнь к играм. На войне получила специализацию медика и познакомилась с Бартоломью Буревестником, ныне воздушным пиратом. Знает, что я люблю учиться, бродячих котов и элементы красивой жизни, хотя далека от искусства. Что питаю слабость к полосатым брюкам, перчаткам и вундеркиндам. Мечтаю о собственной клинике и выбиться из дерьма в люди. Не выношу свою эмпатию, экстрасенсорику в целом, ущемление своих прав и попытки мною командовать. А еще вожу так называемую «дружбу» с самой дорогой куртизанкой столицы и лидерами бандитских группировок.

А что я знаю о нем? Что он бывший капитан разведчиков и экзорцист, ныне инквизитор и оппозиционер. Родом с островов Еноха, но там ли его семья, и живы ли его родственники вообще, не имею понятия. Ценит блага цивилизации и научно-технического прогресса, но стесняется своего импланта, хоть и старается этого не показывать. Тоже недолюбливает экстрасенсорику, фальшь и абстрактные «рамки приличий». Часто курит вонючие самокрутки, изредка пьет коньяк и не представляет утро без горького кофе с лимоном.

Никакой конкретики, шпион отцентрифуженный! Я не знаю о нем ничего, как о личности. Он сладкоежка или мясоед? Собачник или кошатник? Какой его любимый цвет? Был ли он женат? Чем он занимается в свободное от работы и оппозиции время? С чем связаны его лучшие воспоминания? Не знаю!

Промучившись пару ночей без сна, я в итоге плюнула на эксклюзивность и остановилась на единственном пришедшем в голову варианте. Портсигар. А если святоше не понравится банальный подарок, сам же будет виноват. Нечего так скрытничать! Успокоив себя таким бессовестным переложением ответственности, я поставила себе зарубку на память вытрясти при случае хоть какие-нибудь подробности о жизни моего самого проблемного пациента и принялась за работу.

Подловила Дениса, как самого легкого на подъем, и заставила его провести мне ликбез по основным сигилам. Написала письмо Шпильке, в котором попросила ее обшарить мою бывшую клинику в подвале «Виновницы», и в ответном письме получила оставленные там пластинки серебра. Согласовала проект с мастером Дедериком, получила одобрительное кряканье и хитрый прищур глазок-буравчиков. Точь-в-точь как тот, которым награждал меня Барти при наших встречах с инквизитором. Почти отеческий.

Ноябрь перевалил за середину, но меня все еще не дергали. Работа в саду, видимо, окончательно убралась из списка моих обязанностей, хотя я уже вполне пришла в себя после астрального передоза. Но я не спешу ее возвращать, потому что в Тагарте ощутимо похолодало. С Сизого залива пришли порывистые, сбивающие с ног ветра и тяжелые тучи, ежедневно истекающие снего-дождем, больно секущим кожу. В такую погоду меньше всего хочется выползать на улицу.

Я успела смастерить подарок Ли Мэю и в кои-то веки выполнила давешнее задание изобретателя, сконструировала огнестрельную конечность, которая заменит «Уэбли». Но в процессе мне пришло в голову протестировать ее на Барти, поэтому теперь я пытаюсь заставить плеваться свинцом не руку, а ногу.

Команда экстрасенсов заперлась в лаборатории с предоставленными мной чертежами, поэтому с ними я теперь совсем не пересекаюсь. Правда, судя по оговоркам, услышанным мной за обеденным столом, что-то у них там не клеится. Мое место подмастерья в проектировании автоматона занял Винс, но так даже лучше. Сейчас мне жизненно необходима передышка.

— А как ты познакомилась с Ли Мэем, Гаечка?

Какое облегчение, что мастер наконец-то перестал мне «выкать»! Я оторвалась от сварки латунного колена и озадаченно откинула со лба отросшие до плеч рыжие кудри.

— А он вам разве не рассказывал? Я починила его имплант.

— Знаю-знаю, сам проверял, — пробасил гном, ковыряясь в моем изобретении. — Потому и согласился с его предложением принять тебя на место моего подмастерья. Работа филигранная. Но почему он пришел именно к тебе? В подполье хватает мехадоков-оппозиционеров, а ты, кажется, на тот момент еще сохраняла идеологический нейтралитет.

Я фыркнула, вспомнив, как и сама задавалась тем же вопросом, когда только распознала в пациенте антиимпериалиста. И, вернувшись к сварке, пересказала мастеру все, начиная с освященных пуль в механической ноге Барти. В данном случае таиться перед изобретателем бессмысленно, мы по одну сторону баррикад.