Дороги и Тропы

Да уж, обдумывать. Ругать себя ругательски — за собственную глупость, за то, что полез в опасную область магии, за беспомощность, за то, что дал ей уйти вот так, без единого доброго слова. И за то, что напрочь забыл об узах, их связавших. Хорош наставник, нечего сказать…

**** **** ****

Тайри шагнула из портала домой, плюхнулась на первый подвернувшийся стул и самым постыдным образом разревелась. Случившаяся рядом Одри глазам своим не поверила: ее миледи, бестрепетно оставшаяся один на один с химерой, не дрогнувшая перед мозголомами из отдела Особых ситуаций — и вдруг рыдает, как какая-нибудь деревенская девчонка. Так плачут над разбитыми мечтами дети и… безнадежно влюбленные. Припомнив, откуда вернулась юная герцогиня, Одри сложила два и два, тяжко вздохнула и уселась рядом.

— Госпожа моя, а стоит так убиваться-то? Сами подумайте, мир-то не перевернулся… О-хо-хо, эдак вы слезами всю столицу зальете, точно та принцесса из сказки. Ну хотите, я на него икоту нашлю на неделю-другую, на мастера вашего? Или вот что еще можно… — Деревенская колдунья осторожно обняла Тайри за вздрагивающие плечи и что-то зашептала на ухо. Через несколько минут младшая леди Даллет всхлипывала уже от смеха, сгибаясь пополам в тщетных попытках остановиться. Одри, придумав очередную "страшную кару" виновному, тихонько сообщала об этом Тайри, и дальше они хохотали уже в два голоса.

— Все-все, хватит, Одри, я больше не могу… У меня уже все болит от смеха. Что-то ты уж слишком жестока, — продышавшись и вытерев слезы, попросила Тайри.

— Никто не смеет заставлять плакать мою леди, — с театральным пафосом произнесла деревенская колдунья, — он поплатится за каждую слезинку!

Юная герцогиня только покачала головой:

— Ох, и строга ты, моя защитница! Он, конечно, виноват, но… он не виноват.

— Это как?

— Да так. Он все сделал как нужно и как правильно. Меня удержал и сам в этот омут не прыгнул. Его, по совести, благодарить надо, а не наказывать.

— Может быть, но лично я не могу, и пусть меня называют дремучей неблагодарной зловредной ведьмой. Вам ведь больно, миледи, я же чую, — мрачно сверкнула темными глазищами Одри. — Нет-нет, не начинайте, я все помню: нельзя и не положено вам, учитель и ученик, и все такое… Но это голова понимает, что не положено. А у сердца свои законы.

— К сожалению, нам, магам, нельзя идти на поводу у сердца.

— Одной головой жить? Ох-хо… Сильный ум — это, конечно, замечательно, но… Дед нам с братом говорил: маг без сердца — и не маг вовсе. Так, игрушка для Отступника, не больше.

— Почему? — искренне удивилась Тайри. Ей всегда казалось, что если бы все маги опирались только на холодный аналитический ум, многих катаклизмов и войн удалось бы избежать.

— Да потому что маг такой никого и ничего любить не способен: ни себя, ни других, ни землю, на которой живет. И какой бы силой ни обладал, не сотворит хоть что-нибудь долговечное. Дед говорил: только любовь и творит, и Создатель первый это понял, а поняв — нам завещал. Вот хоть вас взять: разве желание ваше найти брата не от самого сердца идет? Не от самой чистой любви? — колдунья заглянула в глаза собеседницы и прочла там вполне ясный ответ.

— Знаешь, Одри, иногда я думаю, что ты намного старше меня, настолько мудрые вещи ты говоришь, — смущенно потупилась младшая леди Даллет.

— Это все от деда. Он нас вырастил, он и мудрость нам передал. У него ко всякому случаю история находилась: когда из жизни, когда из книг…

— А что в моем случае говорит твоя мудрость?

— Она говорит, что не нужно лезть с советами, а в трудную минуту поддержать мою госпожу.

— Хитрая какая, отвертелась… И вообще, называй меня по имени, пожалуйста. После сегодняшнего мы уже почти сестры. Ведь кроме тебя мне и довериться-то некому.

— Спасибо, конечно, госпожа моя, — серьезно ответила Одри, — а не пожалеете потом? Я ведь колдунья.

— Пра-а-авда? — Тайри изобразила "большие глаза". — А я тогда кто?

Лорд Даллет, проходивший мимо полуоткрытой двери, осторожно заглянул в комнату дочери, довольно хмыкнул, с минуту понаблюдал за хохочущими девушками и тихо удалился. Слишком давно в этом доме не смеялись так искренне и самозабвенно, не дело им мешать.

Мастер Гайдиар так и стоял, уподобившись соляному столбу, глядя на то место, где только что растаял портал его ученицы. Время будто остановилось, мысли бегали по кругу, и не осталось ни сил, ни желания куда-то двигаться и что-то делать. Его усилия увенчались успехом, никто не перешел запретную черту, отчего же внутри все замерзает, от чего не хватает воздуха и… Как он вообще смог оставаться таким бесчувственным чурбаном, пусть внешне, но, увы — слишком правдоподобно. Настолько правдоподобно, что Тайри во все это поверила. Как случилось, что он напрочь забыл о связи наставника с ученицей, причинил ей боль — и физическую тоже, а потом корчил тут каменного идола…

Стука в дверь он, конечно же, не услышал.

— Гай, ты тут? Я хотел попросить… — Мастер Эйтан узрел впавшего в глубочайшую задумчивость коллегу, у которого на лице ясно читалось, что мир рухнул, причем именно по его вине. Целитель тяжко вздохнул, постоял, изучая потенциального пациента.

— Что ж ты делаешь-то, друг мой? В нашу старую магию полез, да? А почему здесь кровью пахнет? Ох, Создатель милосердный… Тебе что, никто не рассказывал, куда лезть не следует? — старый маг укоризненно покачал головой. Только вот не похоже было, что ваюмн его видел и слышал. Пришлось совершенно недипломатично встряхнуть собеседника. А поскольку мастер Эйтан был на голову выше и гораздо массивнее изящно сложенного визави, прием сей оказался весьма эффективным и подействовал мгновенно. Мастер Троп выпал-таки из задумчивости в бренный мир.

— Скажи мне, друг мой, кто тебя надоумил эту древнюю гадость колдовать? — строго вопросил целитель.

— Да никто, в сущности. Сам дурак… Моя ученица однажды рассказала, что когда-то, едва узнав о существовании чар "поиска по подобию" и вычитав в каком-то фолианте о старой магии крови, попыталась найти пропавшего брата. И у нее получилось, между прочим. Другое дело, что притянуло ее в скверное место, и брату ради её же спасения пришлось вышвырнуть девчонку в восстановленный спешно портал… Я подумал, что у меня тоже должно получиться, особенно, если использовать собственную кровь.

— И что ты понял?

— Что не рожденным под этим небом лучше никогда такого не делать. Никого не нашел, сам еле жив остался… — Ваюмн был готов провалиться от стыда.

— А спросить ты мог, ну хоть меня? Я бы тебе все объяснил и без всяких рискованных опытов. Ученица твоя, умница, дай ей Творец всякого блага, на твое счастье вовремя успела. Не делай такие глаза, я ее исцеляющие чары всегда узнаю, как-никак учил столько лет.

— Она почувствовала…

— А что ты такой дурак беспросветный, она тоже почувствовала? Хоть спасибо ей сказал?

— Н… не помню. Кажется, я её выставил. Кажется, довольно… резко.

— О, Творец… — мастер Эйтан схватился за голову, — бедная девочка, за что ей такое… Думаешь, никто не видит, как вы друг на друга смотрите? Гай, ты меня удивляешь. Ведь не первую сотню лет на свете живешь, и все видел-перевидел, а поступаешь как…

— А как я еще должен был поступить? Эти законы не мной придуманы, и не зря, я полагаю. Такие законы кровью и жизнями потерянными пишутся. Ну и потом, не ради себя я все это затеял. Её же потом заклюют, ей здесь жить.

— Это ты, конечно, правильно сказал, только что-то воротит от это правильности, — мрачно согласился мастер-Целитель, — ты-то рано или поздно к своим уйдешь. Но я бы посмотрел на того, кто осмелится копаться в жизни твоей ученицы, или, не приведи Творец, шантажировать. Сам знаешь, кто в ней заинтересован.

— Он же первым и накажет. И прав будет, — устало отмахнулся ваюмн.

— А вот тут ты, скорей всего, и ошибаешься. С ним никогда не угадаешь. Одно могу сказать с уверенностью: государь наш крайне редко поступает так, как от него ожидают. Наверное, потому и жив, и дело свое достойно делает.

— И то правда, — понуро согласился мастер Гайдиар и принялся прибирать следы опасного ритуала.

— Раз уж у вас так случилось, вы беречь должны друг друга, а не мучить, — наставительно, почти по-отечески, сказал лорд Эйтан, — думаешь, ты первый такой? Сколько нас через это прошло, и если бы всех ловили, то преподавать сейчас было бы некому, — он хитро усмехнулся, — Нарывались на неприятности только те глупцы, кто всё напоказ выставлял. В наши недобрые времена настоящие чувства любят тайну, темноту и иносказание.

— Тайну, темноту и иносказание, — зачарованно глядя куда-то сквозь собеседника, тихо повторил ваюмн, — как точно сказано!

— Подумай об этом, друг мой. И вообще, давай-ка, приходи в себя. Через два дня тебе снова в нешуточное пекло соваться. Это вот, если уснуть не сможешь, — мастер Целитель поставил на стол склянку с темной жидкостью, — а я пошел. Помощник из тебя сейчас никакой…

«Допрыгался», подумал ваюмн, — «мне уже на пальцах объясняют, что делать. Позор-то какой, а я еще размечтался о чем-то… Правильно лорд Эйтан сказал, дурак я, причем дважды. Но он-то знает, что я рано или поздно должен буду уйти, а вот Тайри… Собирался ведь серьезно с ней поговорить, рассказать все о себе, о той, старой жизни, о Ноа и Детях Надежды… И пусть бы сама решала, так, по крайней мере, было бы честнее, чем изображать холодность и равнодушие. Собирался, да так и не рассказал, а теперь… До задания — нет времени. Да и захочет ли она теперь разговаривать?»

**** **** ****

Тайри ор Даллет была хорошей ученицей, за последнее время крепко усвоившей: простых и безопасных заданий у будущих магистров не бывает. Не тот уровень, не те цели, и ставят их люди куда более серьезные. Поэтому, к очередному походу она готовилась очень тщательно. Не хотелось ей быть беспомощной и беззащитной, тонуть в болоте или гореть в огне, как в прошлый раз. Только вот почему-то не оставляло ощущение, что ни один из артефактов, ни одно из любовно приготовленных заклятий не пригодится. Разве что верный дракон из очередной передряги вытащит.

Это не слишком трудно — прожить два дня, убедив себя, что всё к лучшему. Утром — тренировки, в обед — работа с Потоками, вечером — изучение всех добытых материалов по острову Глид. Описания путешественников, старые хроники, судовые журналы, купеческие ведомости, сказки и сплетни. Раз уж среди цветущих джунглей под щедрым солнцем живет мрачная старая тайна, кто знает, что из прочитанного может вдруг оказаться полезным? А что — правдой? Как жаль, что сведений так мало…

В назначенный день Тайри переступила порог кабинета мастера, как ей казалось — во всеоружии. Наставник задумчиво смотрел на открывшийся за порталом пейзаж: пышно цветущие кустарники, сочная зеленая трава, яркие птицы, перелетающие с дерева на дерево и гигантские бабочки, почти не уступающие им размерами. Сказка, да и только. Почувствовав присутствие ученицы, ваюмн придирчиво осмотрел её снаряжение и вернулся к созерцанию красот острова Глид.

— Что-то не так, наставник?

— Все не так, миледи. Мне не нравится это задание, меня настораживает сам идиллический остров, мне не хочется тащить туда вас, меня преследуют дурные предчувствия и постоянное ощущение опасности. И я понятия не имею, откуда все это безобразие взялось. Когда мы с вами шли в Кер-Алессу, я ничего подобного не чувствовал, а ведь там было заведомо опасно. — Мастер не смотрел на нее, но его волнение ясно читалось в голосе, в нервно сцепленных за спиной руках, в напряженном развороте плеч.