Теряя наши улицы

— Это же Песнь V, история Паоло и Франчески! Мой любимый эпизод во всей «Божественной комедии», — сказал я.

Андреа, профессор литературы веронского университета, ставший с тех пор моим близким другом, до сих пор не может забыть этот случай. Весь следующий час мы проговорили о русской литературе. А через два часа, пока мы прогуливались по кладбищу британских солдат, павших в Италии во время II мировой войны, дышавшему невероятным покоем и умиротворённостью, он уже знал всю мою историю, которую я ему рассказал, без утайки и не стесняясь подробностей. Потом, перед выездом, мы устроились за мраморным столом в прилегающем парке, и с наслаждением воздали должное его бутербродам, запивая их добрым тосканским кьянти.

— Ничего теперь не бойся. Ты не одинок. Я, моя семья, мои друзья — мы не оставим тебя в беде. Считай, что ты уже выбрался из рабства этого ужасного самодура. Отныне ты свободный человек. Но ты ни в коем случае не должен повторять ошибок прошлого, — сказал Андреа.

— Я их не повторю, и знаешь почему? — с жаром ответил ему я. — Находясь внутри, я осознал, чего они меня лишили. Ведь всё это время я жил рядом со Злом. Но я ничего не мог против него поделать, потому что сам же дискредитировал себя перед всеми. Это был маленький мир и маленькое Зло. Школа Жизни. Теперь я вышел в большой мир и в большую жизнь, в которой всегда будет сохраняться большое Зло. И если я не поскользнусь, а этого я не могу себе позволить, я буду способен бороться.

В ту минуту, на этой прекрасной Земле, произошло моё второе рождение, и моя воля, наконец, стала осознанной. Теперь даже на подсознательном уровне во мне поселилось убеждённое знание о том, почему отныне я должен жить по другому. Потом мы сели в машину Андреа и продолжили свой путь по этой залитой золотистым светом закатного солнца дороге. До тех пор пока перед нами не раскинулись жаркие, волнующие объятия Матери всех городов; ослепительное, непередаваемое море огней Большой Жизни Снаружи; сумасшедшее движение мопедов, фиатов и лихих автобусов; пряные, ароматные запахи пиццы с моццареллой, орегано и анчоусами, и крепкого, дымящегося эспрессо; умопомрачительные реплики уличных шутников-златоустов, громко перекрикивающихся на своём неподражаемом грубоватом диалекте, сопровождаемые гомерическим хохотом прохожих.

Все дороги вели меня в Вечный город.