Петуния Дурсль и совиная почта

* * *

Было двадцать пятое августа, пятница, и отец, как это часто бывало в конце недели, задерживался на работе. Петуния догадывалась, что он делал это не из-за большой нагрузки, а чтобы насладиться пончиками из кафетерия, которые он не увидит в течение выходных. Иногда, но довольно редко, девочки находили упаковки от этих пончиков в бардачке папиной машины.

Марго на кухне снимала видео о том, как собрать диетическую корзинку для пикника. Осень еще не вступила в свои права, дни стояли очень теплые, но все жители Бакса*, да и не только, как подозревала Питти, старались провести побольше времени на природе.

Пока мама снимала видео, нужно было очень тихо передвигаться по дому, и обычно девочки сидели в это время в спальне.

— Ты никогда не хотела отдельную комнату? — вдруг спросила Мэгги, отвлекая сестру от раздумий. Они обе сидели в телефонах и занимались своими делами.

Петуния не сразу сфокусировала взгляд серо-голубых глаз на Магнолии. Она перебирала в памяти все моменты, когда таинственные письма попадали в дом, и надеялась перехватить одно такое сегодня.

— Что? Нет, — пришлось ей ответить. — А ты думаешь об этом?

— У нас есть свободная спальня, помимо спальни для гостей. — Магнолия пожала плечами. — Думаю, можно спросить у мамы.

Комната, про которую говорила Мэгги, находилась в конце коридора, напротив родительской, и хранила в себе всяческий хлам, не перенесенный по разным причинам в гараж: старую двухъярусную кровать девочек, сломавшиеся бытовые приборы, которые Дадли когда-то пообещал починить и забыл о них, и даже старую пыльную двойную коляску для близняшек. Напротив же нынешней спальни сестер располагалась небольшая комнатка с крепкой кроватью и старым комодом. В ней ночевал дедуля Вернон в те нечастные случаи, когда у них гостил.

Магнолия продолжала сверлить двойняшку глазами. Видимо, она решила, что Питти на нее обидится, но та была слишком занята тем, что вслушивалась, не скрипнет ли дверца для писем.

— Мама внизу, она успеет быстрее тебя, — скептически заметила Мэгги, точно поняв, о чем думает сестра. Она сложила руки на груди. — Зачем ты в это лезешь? Помнишь же, как разозлился папа на дне рождения!

— Не успеет мама, она снимает видео и не отойдет от камеры просто так, — ответила Петуния на первое предложение, но не на прямой вопрос.

Она не знала, почему ей так интересно. Это было слишком загадочно и точно было как-то связано с Поттерами, раз те после получения первого письма, которое отец в исступлении разорвал, так быстро ретировались.

Питти тогда так расстроилась, что Дадли пришлось сильно потрудиться, чтобы празднование закончилось на приятных нотках.

И те были вполне приятны. Отец, чуть успокоившись, повез девочек сначала на аттракционы, а потом в ближайший мол и накупил кучу одежды и аксессуаров. Именно тогда Мэгги впервые изъявила желание приобрести какую-нибудь уникальную вещь, которой не будет у сестры, и остановила выбор на белой кофточке в горошек. Питти почти обиделась, потому что тоже любила носить белое, но не могла не отметить, что цвет больше подходил к более ярким голубым глазам сестры, чем к ее.

Тем не менее даже мысли об обидах возвращали Петунию к думам о письме. Девочка начинала подозревать, что Магнолия знает больше, чем она. Может, потому сестра так резко решила отделиться от двойняшки, с которой раньше даже дышала синхронно? Петуния перебирала каждое слово, услышанное в день рождения от отца и дяди.

— Тебе не получится от этого скрыться, — твердо сказал в тот день Гарри, смотря в глаза ее отцу, — ты знаешь, чем кончится твой отказ прочитать письмо.

Это было так страшно и загадочно, что девочка перестала дышать. А отец, белый как лист бумаги, кое-как промямлил:

— Это ошибка. Уже поздно. Кто-то что-то напутал…

— Может быть. Но ты не дал узнать, ведь порвал письмо.

После этого мама начала расспрашивать, что происходит, и прежде чем что-то рассказать, всех детей, в том числе и протестующего Джеймса, отправили наверх. В спальне старший из отпрысков Поттеров встал у двери, словно цербер, и начал громко рассказывать Лили какую-то сказку. Питти не сразу поняла, что он делает это нарочно, чтобы девочки не расслышали разговор взрослых. Единственное, что она смогла уловить, это успокаивающий голос тети Джинни, которая не говорила ничего, кроме "Тише, тише", словно это какая-то мантра.

При этом младшие Поттеры тоже резко изменились. Лили разволновалась, очевидно игнорируя рассказ Джеймса, ее взор бегал по всей комнате, а грудь сильно вздымалась и опускалась. А Ал, наоборот, притих и побледнел, переводя взгляд с Мэгги на Питти и обратно. Что он пытался в них разглядеть? Петуния ничего не смогла из него вытянуть. К тому же, Джеймс, совсем потеряв чувство приличия, начал орать какой-то спортивный гимн и остановился только после того, как Ал намекнул ему, что текст песни звучит слишком двусмысленно. К сожалению, Петуния не запомнила ни строчки. Там было что-то про гордых львов и красное с золотом, но в этих словах так уж точно не было ничего двусмысленного.

После дня рождения Питти пыталась связаться с Поттерами по телефону, якобы чтобы спросить у Лили, понравилось ли ей плетение браслетиков и не хочет ли она еще наборчик, но отец строго-настрого запретил дочерям звонить родне, немало удивившись желанию дочери, ведь до этого момента она никогда не общалась с родственниками напрямую, только передавала приветы через отца. Он так же поставил табу на разговоры об этом с дедушкой, сказал, что не нужно волновать старика. Петуния имела привычку каждые выходные звонить дедуле, и теперь во время звонков возле нее неизменно находились мама или папа, а то и оба сразу.

Даже летом, когда они ездили на две недели к дедуле в Камберленд или летали отдыхать на Майорку, отец неусыпно следил за тем, чтобы Петуния и Магнолия не распространялись о письмах, примерно раз в неделю приходящих по их адресу.

Тот, кто присылал их, скоро смекнул, что в выходные Дадли не ходит на работу, а потому этот некто начал присылать письма в будние дни. Вот только он не учел, что жена Дадли — тридцатичетырехлетняя инфлюенсерша Маргарет Дурсль — работает из дома. Марго выходила только к косметологу и на занятия по танцам, все остальное она делала в маленьком спортзале-дефис-кабинете на первом этаже. Даже за покупками женщина обычно не ходила, она или кидала список мужу, который методично все закупал, или в крайнем случае заказывала. Хотя Петуния могла поклясться, что раньше мама гораздо реже находилась дома. И это тоже было странно.

Тем не менее, Питти была уверена, что письмо придет сегодня. Его не было всю неделю, а в выходные таинственный отправитель не рискнет. Поэтому девочка, напряженная и сосредоточенная, сидела поближе к раскрытой двери спальни. И вдруг услышала шум, явственно похожий на глухой удар о стекло. Кто-то ухнул у окна с противоположной от двери стороны, Мэгги громко вскрикнула и отпрянула, на кухне мама разразилась нецензурными словами. Очевидно, крик дочери помешал съемкам.

За окном, постукивая в стекло темным клювом и теребя подоконник лапкой, сидела коричневая сова. К ее ноге был привязан сверток. Она тихо ухнула и посмотрела умными глазами на девочек.

— Письмо! Питти, смотри, это письмо, — удивилась Магнолия.

— Тише ты! Надо… его забрать, — не менее удивленно ответила ей сестра. Она не очень-то доверяла диким птицам. А данная сцена была до крайности странной.

— Я боюсь, — призналась Мэгги. Птица ухнула погромче, и девочка подпрыгнула на месте.

— Ладно! — Петуния закрыла дверь спальни, собралась с духом и направилась к окну.

Сова, заметив приближение, весело замотала круглой головой. Красную ленточку, которой было привязано письмо, мотало сильным ветром.

Девочка приблизилась вплотную к подоконнику, чувствуя, как сердце вырывается из груди, а кровь набатом бьет по ушам. Она вытянула дрожащую руку и приподняла оконную раму, впустив порывы прохладного воздуха в комнату.

Умная птица тут же показала лапку, позволяя Петунии забрать письмо. Как только конверт оказался в руке девочки, а ленточка уплыла по ветру, сова добродушно ухнула и совершенно беззвучно замахала крыльями прочь от дома Дурслей.

— Необычный… спо-соб… достав-ки пи-сем, скажу я тебе, — заикаясь, выдала Мэгги, все еще сидя на кровати и прижимаясь к розовым подушкам.

Питти кивнула и повернула конверт, чтобы рассмотреть его. Он был пухлым, тяжелым, и над бордовой печатью находился замысловатый герб: большая буква "Х", вся в вензелях, на верхних частях буквы сидели хищная птица и животное, то ли выдра, то ли барсук, одну из нижних ножек обвивала змея, а около второй был изображен царственный лев. "Красиво", — подметила Петуния. Она торопливо закрыла окно и прищурилась, чтобы прочитать нечеткую надпись на конверте.

"Великобритания, графство Бакингемшир, город Олни, Кэри-уэй, дом 7, второе окно слева на втором этаже…"

— Очуметь, — не смогла сдержаться девочка.

— Что там? — Магнолия, наконец, обрела контроль над своим телом и приблизилась к сестре. Она не заметила, что все еще теребит одну из подушек, потащив ее с собой из кровати.

Конверт в руке Петунии дрожал так, что невозможно было разобрать букв.

— Это…

— Не сметь! — проорала мама совсем близко.

Через мгновение письмо оказалось в ее цепких руках с длинными кремовыми ногтями. Она была полна решимости разорвать его ровно до того момента, пока не заметила, как оно отличается от предыдущих. Долгую секунду она глядела на конверт, возвышаясь над напуганными дочерьми, а затем коротко сказала:

— Надо дождаться отца. — Марго вышла и захлопнула дверь.

Питти и Мэгги остались в спальне. Они не разговаривали, каждая думала о своем. Петуния битых полчаса не могла привести сердечный ритм в норму. "Может, рассказать им? Вдруг в этом дело? — гуляли в ее сознании вопросы, часто перемешиваясь и теряя смысл. Но одна мысль была ярче остальных: — Нет, Мэгс меня убьет!"

Вскоре послышался звук подъезжающей машины, а затем и хлопок входной двери. Дадли Дурсль, как всегда довольный возвращению в родной дом, нежно позвал жену и чмокнул ее в щеку. Девочки настолько привыкли к этой сцене, что могли по ролям пересказать все действия, совершаемые ежедневно при этом ритуале, но сегодня все пошло не по плану. По внезапно наступившей тишине сестры поняли, что мама показала папе письмо.

— Тут что-то не так. — Они услышали расстроенный голос отца.

— Нужно что-то делать! — ответила Маргарет. — И объясни мне наконец, что все это значит?!

— Тише, милая, — проговорил мужчина, и больше девочки ничего не разобрали.

Через пару минут, погруженных в напряжение и тихие шепотки, Дадли тяжелым шагом прошел в гостиную, попросив Марго принести ему пива. Девочки, не сговариваясь, повернули головы к двери и вслушивались.

— Мэгги, Питти, спуститесь вниз. Скорее, — прокричал Дадли. Его голос был дерганным.

Когда девочки появились на пороге гостиной, их отец, в дорогом синем костюме с полосатым галстуком и в не снятой с головы шляпе стоял посреди комнаты, прижимая к уху телефон.