Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Картина пятая

Прошло еще три дня. Воскресенье. Полдень. Около двери вещевой мешок. Грубек один, над шахматной доской, напевает: «Там, где встала седьмая бригада, смерть фашистам, они не пройдут!» Людвиг входит и кладет на стол букет.

Людвиг. Пан Грубек, у меня к вам просьба: этот букет передайте от меня Маше. Ее поезд в два сорок, я ее больше не увижу – у меня на сутки дежурство.

Грубек. А ты бы не мог раз в жизни вообще пропустить это свое дежурство?

Людвиг. Конечно, нет, у нас ведь дисциплина.

Грубек. А что же ты делаешь на дежурстве?

Людвиг. Иногда мы просто сидим в дежурном помещении. Иногда ходим патрулем. А иногда нас берут как охрану, когда арестовывают кого-нибудь из фашистов. Простите, пан Грубек, я опаздываю, я и так уже буду всю дорогу бежать.

Грубек. Ну, что ж, с богом!

Людвиг выходит. Грубек, задумчиво напевая «Там, где встала седьмая бригада…», поднимается по лестнице. Входит Тихий, за ним – Джокич.

Тихий. Пан Грубек, где сейчас полковник, вы не знаете?

Грубек (с лестницы) По-моему, он собирался все утро кататься по Праге. Я сегодня проснулся – дом пуст, все уехали, даже Франтишек.

Тихий. Полковник сегодня уезжает. Он обещал подвезти Джокича до Братиславы.

Грубек. Тогда советую подождать. (Уходит.)

Тихий. А как ты будешь добираться из Братиславы в Белград, Джокич, а? Ты что, не слышишь?

Джокич. Подожди…

Тихий. Что подожди?

Джокич. Где я слышал этот голос?

Тихий. Чей голос?

Джокич. Этого человека, которого вы все называете «паном Грубеком».

Тихий. Называем. Как, называем? Он и есть Грубек.

Джокич. Эту фамилию я слышу первый раз в жизни, но этот голос?.. Где?.. Когда?.. Не могу… Подожди… Я слышал этот голос уже после того, как они ослепили меня. Подожди… Нет, это было не в Дахау. Нет.

Пауза.

В Свинемюнде! Нет, не в Свинемюнде.

Пауза.

Тоже нет… Тоже нет. (Внезапно.) Только… тогда он говорил по-немецки… Аушвиц? Аушвиц, Аушвиц…

Тихий. Ну, пойдем… Довольно терзаться, и, главное, напрасно.

Джокич. Аушвиц… (Хватает за руку Тихого и показывает ему лихорадочными жестами, чтобы тот позвал Грубека.) Еще раз… его, сюда скорей! (Заранее принимает позу человека, внимательно слушающего.) Ну?

Тихий (пожав плечами). Хорошо, пожалуйста! (Кричит.) Пан Грубек! Мы уходим. Я открою у себя окно. Когда придут, пусть крикнут меня.

Грубек (на лестнице). Как хотите. Но они все вот-вот должны быть. Уже скоро час. А в два сорок пани Мария уезжает на Моравску Остраву. (Уходит.)

Джокич. Моравска Острава?.. Моравска Острава?!

Тихий. Пойдем, посидим у меня, Джокич!

Джокич (рассеянно.) Хорошо. Моравска Острава.

Уходят. Некоторое время сцена пуста. Входят Франтишек, Божена и Петров.

Франтишек. Сейчас я переоденусь и вернусь. (Поднимается наверх.)

Божена. Хоть в последний день все-таки я вас вытащила в Прагу.

Петров. Я вам очень благодарен.

Входит Гончаренко.

Гончаренко. Товарищ полковник!

Петров. Принесли?

Гончаренко, выйдя за дверь, возвращается с парашютным мешком.

Положите. Можете идти.

Гончаренко уходит.

Божена. Что это?

Петров. Армейский парашют в чехле. Точно с таким когда-то я приземлился в двух километрах от вашего дома. Это вашему отцу. На память. Пусть в вашем мирном профессорском доме лежит этот предмет, напоминая о том, что люди иногда падают из облаков и что… (смотрит на Божену) три года назад в подвале вашего дома сидел человек и очень ждал… Два стука в потолок – значит, это идете вы и несете мне хлеб и кофе…

Божена. Вы не забыли?

Петров. Нет, хотя вы ни разу не напомнили мне об этом.

Божена (приподняв мешок). Тяжелый. Вы много раз прыгали?

Петров. У нас, у десантников, обычно спрашивают, не сколько раз прыгал, а куда. Нет, я не часто прыгал. Пять раз. Зато иногда далеко.

Божена. Вы никогда больше не прыгнете в Прагу?

Петров. Прыгать? Зачем? Будет прямой поезд Москва – Прага. Прага – Москва. Туда – сюда. Это не для меня. Не для меня, пани Божена… Я сам выбрал себе такую жизнь, когда мое время редко зависит от меня. Выбрал и люблю ее. А грустно бывает, конечно, и не все в жизни выходит так, как, может быть, хотелось бы…

Франтишек (спускаясь в домашней куртке). Где же Стефан и пани Мария? Час до поезда.

Божена. Отец, тебе подарок.

Франтишек. Подарок? Мне? Где?

Петров. Вот он. (Кладет мешок на стол.)

Франтишек. Что это?

Петров. Парашют. Именной. Прочтите.

Франтишек (читает надпись на приделанной к чехлу парашюта медной дощечке). «Пану Франтишеку Прохазке, доктору медицины и укрывателю русских парашютистов, с благодарностью от одного из них. 1942–1945 годы». Я вас понял, пан полковник. Это напоминание о том, что, кроме моей лаборатории, есть еще жизнь, в которой я когда-то принял немножко участия. Вы хитрый человек. Вы хитрый человек, товарищ полковник. И это мне нравится в вас. Я положу его к себе в кабинет и буду хвастаться перед коллегами и учениками. Грубек! Ян!

Грубек (показываясь наверху). Что?

Франтишек. Смотри, какой я получил подарок!

Грубек. А… парашют. (Спустившись, читает надпись.) «Доктору медицины и укрывателю… сорок второй – сорок пятый». (Петрову.) Значит, сегодня уезжаете?

Петров. Да, в четыре часа.

Франтишек. А вы бы до завтра.

Петров. Нельзя. Мы едем целой колонной. Машины с моим начальством пойдут мимо вашего дома. Мне погудят, и я присоединюсь.

Вбегают Стефан и Маша.

Божена. Где вы были? До поезда осталось сорок пять минут!

Маша. У меня все готово. Хотелось до самой последней минуты. Мы так хорошо ездили.

Стефан. Я не смогу даже проводить ее. Через полчаса я должен быть в министерстве.

Божена. Я провожу ее.

Франтишек. Ну, что же, пани Мария…

Стефан (прерывает). Подождите. Подождите все! (Маше.) Я молчал до последней минуты. Но вот здесь мой отец и сестра, я хочу сказать при них. Я жалею, что здесь нет моей матери. Она бы поняла меня. Не уезжай! Я тебя очень люблю. Останься. Если бы… Но у тебя ведь никого нет. Мы узнаем, где твоя мама. Если она жива, мы потом съездим к ней вместе… Только не перебивай меня. Со мной тебе никогда не покажется, что ты на чужбине. А я, я просто не знаю, как я буду без тебя. Ну, что ты молчишь?

Маша (делает шаг к нему, обнимает руками его шею, уткнувшись ему в грудь лицом).

Общее молчание.

(Отрываясь от Стефана, сквозь слезы, Петрову.) Иван Алексеевич, если бы вы знали, какая я счастливая… Божена! (Повернувшись к Стефану, вдруг почти спокойно.) Я вас так люблю… (Перехватывает его взгляд, обращенный на ее вещевой мешок.) Нет, нет… Нет, сейчас я поеду. Я должна вернуться домой. Может быть, там никого нет. Может быть, там все сгорело и я ничего даже не узнаю. Но как вы не понимаете? Я же не могу не увидеть всего этого снова. Я же не могу! Не смотрите на меня так. Я правду говорю.

Стефан. Что же будет?

Маша. Не знаю. Я уеду.

Долгая пауза.

А как же потом?

Стефан. Я приеду к вам, в Советский Союз.

Маша. Когда?

Стефан. Не знаю. Может быть, я приеду учиться… Не знаю, но я приеду за тобой. И ты будешь моей женой. Ты будешь моей женой?

Маша. Буду.

Стефан. Я провожу тебя до машины.

Общее движение.

Нет, я один. Прощусь я, потом придут все. (Обняв Машу за плечи, выходит с ней.)

Общее молчание.

Божена. Как трудно прощаться…

Входит Стефан.

Стефан. Она уже в машине, теперь идите. Отец, захвати, пожалуйста, ее вещи. Я не в силах возвращаться туда. (Стискивает голову руками, проходит на веранду и в глубине ее прижимается лицом к оконному стеклу.)

Грубек (Франтишеку, беря со стола букет). Подожди, я тоже хочу проститься с ней. (Выходит вместе с Франтишеком.)

Божена (задерживая в дверях Петрова). Этот человек… Он все лжет. Он ненавидит вас, Машу, Стефана, он всех вас ненавидит, я знаю.

Петров. А что вы знаете еще?

Божена. Больше ничего. Я просто знаю, что он все лжет.

Петров. Это я уже успел заметить. Но все равно! Спасибо! Пойдемте, а то она опоздает.

Все выходят. Несколько секунд сцена пуста. Входит Грубек, поднимается по лестнице, проходит к себе. Возвращается Франтишек. С веранды входит Стефан, направляется к двери.

Франтишек. Подожди.

Стефан. Мне надо в министерство.

Франтишек. Все равно, подожди! Стефан! Ты меньше любишь свою родину, чем она – свою Россию! Неужели ты поедешь туда?

Стефан. Не знаю. Знаю только одно: там или здесь, мы все равно будем вместе с ней.

Франтишек. Дверь моего дома всегда будет открыта для твоей жены. Но если ты уедешь… Нет, довольно. Я больше не в силах говорить с тобой об этом. (Поднимается по лестнице, выходит.)

Входит Петров.

Петров. Что с тобой?

Стефан. С отцом. Тяжелый разговор. (Надевает фуражку.)

Петров. Догадываюсь. И все же он – хороший старик. А твоя сестра… В ее душе сейчас воюют два мира. Будь ей старшим братом, хоть вы и близнецы. Впрочем, что я тебя учу? Это я так, по привычке, как твой бывший инструктор. Ну, давай прощаться. Руку.

Стефан (пожимая руку). Увидимся?

Петров. Кто знает?

Стефан уходит.

(Долго смотрит ему вслед. Задумчиво.) Кто знает?..

Входит Тихий.

Тихий. Вы один?

Петров. Как видите.

Тихий (взволнованно). Джокич вспомнил! Вспомнил! Джокич в прошлом году работал на заводе фаустпатронов в Моравской Остраве. Там был главный инженер Гофман. Джокич запомнил его голос. Это голос Грубека. Он послал меня, чтобы я сказал вам.

Петров. Минуту спокойствия. Франтишек знает Грубека тридцать лет и именно как Грубека. (Соображая.) Как Грубека…

Тихий. Я говорил это Джокичу. Он не знает, как это вышло, но клянется, что Грубек и Гофман – это одно, один голос. Его надо… Но, полковник, ведь вы уезжаете?

Петров. Да. Через час.

Тихий. Как же тогда?

Петров. Ничего, я подумаю и решу, как поступить. А вы оба с Джокичем приходите сюда без пяти четыре.

Тихий. Джокич не поедет с вами. Его чуть не хватил удар, он лежит.

Петров. Ну, что ж, приходите один. И если вам нетрудно, сейчас, когда пойдете через двор, пошлите ко мне моего шофера…

Тихий. Да… Хорошо… (Уходит.)

Петров садится к столу и пишет записку. Входит Гончаренко.