Февраль - кривые дороги

ОТВАЖНЫЙ СЫН КАЗАХСНОГО НАРОДА

Так в шутку отрекомендовал себя при встрече с Кочубеем Мажит Даиров. Но потом партизаны убедились, что это не было шуткой. Мажит Даиров в действительности показал себя настоящим бойцом, смелым и мужественным партизаном.

Мажит, учитель по профессии, добровольцем ушел в армию еще в 1938 году. Участник боев на Халхин-Голе, он был направлен в сороковом году в пехотное училище, закончил его как раз перед войной и был назначен командиром взвода танковой дивизии.

В первые дни войны взвод Даирова оборонял Минск, но немцы обошли кругом, и в августе сорок первого весь состав дивизии, в которой служил Даиров, оказался в окружении. Был дан приказ рассредоточиться и пробираться к своим мелкими группами. Мажит с пятнадцатью своими товарищами несколько дней пробирался по Белоруссии, занятой уже немецкими войсками. Не было еды, не было табаку. Тогда красноармейцы решили напасть на немцев. Было это в деревне Новоселовке. Застигнутые врасплох, немцы никак не могли понять, что же случилось. Ведь фронт далеко ушел на восток, а о партизанах в сентябре сорок первого знали еще немногие. Группа Мажита Даирова перебила веек немцев в деревне, забрала оружие и продовольствие.

С этого дня началась их партизанская жизнь в тылу у немцев, хотя они и сами еще не знали, что они партизаны.

Вскоре группа Мажита присоединилась к партизанскому отряду «Победа». Вот как вспоминает сам Мажит о командире отряда Кочубее.

«Я уже по опыту знал: чем ближе к подчиненным командир, тем легче выполнять даже самые опасные поручения. Наш командир был самым для нас близким человеком. Всегда он был рядом, беседовал, шутил с бойцами. Он так незаметно втягивал каждого из нас в откровенный душевный разговор, что скрыть от него ничего было нельзя. Даже страх. Когда он появлялся где-нибудь в хате, сразу его все окружали. С ним всегда было весело. А он по лицу каждого партизана мог определить, какое у того настроение.

Однажды командир по обыкновению пришел к нам в хату, сел, закурил и стал рассказывать о том, что гитлеровцы угоняют в Германию наших юношей и девушек. Такой эшелон с нашими людьми скоро должен проследовать по дороге Орша — Могилев. Неужели мы допустим, чтобы наших ребят и девчат, как скот, загнали в Германию и заставили работать там на фашистов?

Кровь закипела у нас в жилах от таких слов, и сразу же вызвалось несколько добровольцев попытать счастья и освободить наших людей. Нам дали одну верховую лошадь и гостинец для немцев — пятьдесят килограммов толу. Как яростный любитель верховой езды, я взобрался на лошадь, и мы двинулись в сторону железной дороги Могилев — Орша. Правда, лошадь скоро пришлось бросить, так как предстояла переправа через Днепр. Неподалеку от Орши мы подошли к железнодорожному полотну, подложили мину нажимного действия — и в лес. Напуганные партизанскими налетами, немцы теперь пускали перед эшелонами дрезину, чтобы в случае заминирования она взорвалась первой. Мы на это и рассчитывали.

Притаились в лесу, стали ждать. Перед самым рассветом показалась дрезина. И сразу же взрыв — сработала наша мина. Следом за дрезиной шел эшелон. Не дойдя до места крушения, эшелон остановился, паровоз дал гудок. Немцы забегали от вагона к вагону. А мы тем временем рванули к эшелону. И тут напоролись на немцев. Немецкие винтовки, штук восемь, были составлены вместе, рядом с ними стоял часовой, а остальные немцы еще спали. Мы прикончили часового, хотели тихо — не вышло. Немцы проснулись — и на нас. Схватились врукопашную, шум поднимать опасно, охрана эшелона рядом. Немцев мы разогнали, а я смотрю — Борис еще катается с одним по земле, и немец оказался наверху. Тут я его хватил прикладом по голове. А в эшелоне в это время наши ребята догадались перебить охрану и посыпали в лес.

Многих тогда парней и девушек мы привели в свой отряд».