Идеалист

АПОСТОЛЫ

Мрачное пророчество Юрия Михайловича сбылось. Звероподобный Василиарий-Вурдалак в точности исполнил повеление своего хозяина: Алексей Иванович Полянин был до косточек изгрызен теми, кто четверть века грелся и преуспевал от его забот.

Возбуждённая расправой братия шумно вывалилась из парадных дверей в мутную мглу завывающей на улицах города метели.

Алексей Иванович остался один среди сдвинутых столов, разбросанных стульев, бумажного сора, окурков, небрежно воткнутых в цветочные горшки. Порядок, создаваемый многолетними усилиями в святом для Алексея Ивановича Доме и уважительно поддерживаемый до нынешнего дня всеми, кто был причастен к высокому писательскому делу, был с какимто даже злым удовлетворением разрушен. От вида содеянного боль свершившейся несправедливости ощущалась острее. До непереносимости было душно. Алексей Иванович, стоя у окна, потянул верёвку фрамуги, свежий воздух с покалывающим холодом снежинок ворвался, омыл разгорячённое лицо.

За спиной послышались осторожные шаги. Знакомый робкий голос проговорил:

− Алексей Иванович, я, и не один я, многие на Вашей стороне. Но поймите, мы вынуждены были. Понимаете…

Алексей Иванович не отозвался. Человек постоял, тихо, на цыпочках, ушёл

Из глубины полутёмного коридора медленно вышла Зоя, прижалась исстрадавшимся лицом, - незримо была она с ним рядом и слышала всё.

Какое-то время стояли безгласно, Алексей Иванович достал платок, отёр заплывшие слезами глаза жены, сказал скорбно:

− Крылышки-то не будем опускать!

Подошёл к телефону, вызвал такси.

Ехали молча, в свете фар вихрились, с какой-то отчаянностью бросались под машину потоки снега.

На площади, на повороте, машина остановилась, пропуская на зелёный свет группку людей, растянуто бредущих по тротуару.

Это были они. Почти все. Он сосчитал их – тринадцать. Метель хлестала им в лица, они шли, пригнув головы. Впереди, в голубом распахнутом на груди пальто, в сдвинутой на затылок меховой шапке, с тёмно-багровым, даже при свете фонарей лицом, вышагивал он, личный услужник Аврова. Ему было жарко, он ещё не остыл от сокрушительных речей. Длинный шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи, полоскался на широком плече, в тяжёлых шагах, в размашистых движениях рук, чувствовалось нетерпение – вёл он новоиспечённых апостолов к неоновой вывеске ресторана. Тянулись за ним давние знакомцы, знаемые, как будто бы от умственных извилин до корыстных сует, властители дум, проповедники нравственности!

Алексей Иванович видел их всех вместе, и каждого в отдельности, от молодого напористого деятеля с нахмуренным лбом и желчно сжатыми губами, которого когда-то он вытащил из, казалось, неодолимых бед, до жалкого литстарейшины, припадающего на ногу и плетущегося позади в суетном старании не отстать. Среди снеговой белизны тринадцать фигур казались чёрными…

Алексей Иванович проводил всех горестным взглядом, подумал: «И куда уведёт их голубой столичный Антихрист? Что ждёт их? Что ждёт меня в этом извернувшемся мире?..»

Зримо предстал перед ним Зорге в последний час своей жизни, и словно петлёй захлестнуло горло. Сквозь метель, затуманившей город, увидел Алексей Иванович другой конец захлестнувшей горло петли, - его держал в своих руках всесильный Геннадий Александрович Авров.