Дешевка

Массимо стоял рядом с Алексом, когда Имоджин впервые открыла глаза после операции в онкологическом отделении. Именно он повесил в изножье ее кровати фотографию, где она танцует на пляже со своими детьми. Фотография все время падала, сколько бы скотча Имоджин ни изводила на то, чтобы ее прикрепить. Массимо не давал Имоджин ни минутки на жалость к самой себе.

«Алекс, дай-ка я быстренько загляну под простыню. Эта пара сисек определенно поприличнее», — говорил он со своим обычным юморком, протягивая к повязке руку с безупречным маникюром. Имоджин частенько эгоистично думала, что Массимо послан ей свыше. Именно благодаря ему она никогда не позволяла себе подолгу барахтаться в мелкой луже страхов за свои жизнь и здоровье.

Сидя в такси, она рассказала другу о первом рабочем дне. Тот немного помолчал.

— Ты знаешь, что мне особенно нравится в тебе как в редакторе, Им?

— То, как мои ноги выглядят в туфлях от Маноло?

— И это тоже. Мне нравится, что ты всегда норовишь выйти за рамки. Ты никогда не уклонялась от вызова. Может, настало время, когда ты решишь попробовать что-то новенькое. Что-то на самом деле сложное и абсолютно незнакомое, что способно полностью изменить твою жизнь.

Он всегда говорил правильные вещи. В устах любого другого человека они казались бы советом из журнала для домохозяек, но в его исполнении — это был бальзам на израненную душу.

— Когда мы увидимся, дорогая? В первый день Недели моды? — спросил он.

После несчастного случая Массимо продолжал работать пишущим редактором в журнале «Мода» и часто шутил, что лучше его инвалидной коляски ничего не придумаешь, потому что благодаря ей он всегда сидит в первом ряду.

— Да, дорогой. Я просто не могу дождаться, когда снова займусь тем, в чем разбираюсь. Я смогу тебе чем-то помочь? Ты будешь с Присциллой?

Массимо нравились красивые женщины, и Присцилла, его помощница и сиделка, была лишним тому подтверждением — вылитая молодая Наоми Уоттс,[36] и таких блестящих волос Имоджин ни у кого больше не видела.

— Да. Надо бы найти ей хорошего человека, мужчину или женщину, кого там она предпочитает. Иногда ей нужно что-то еще, кроме как целыми днями возить инвалида туда-сюда по городу.

Они добродушно подтрунивали друг над другом еще с минуту, пока такси не остановилось перед домом из красного кирпича, в котором жила Имоджин. За то, что водителю пришлось слушать ее болтовню, доносившуюся с заднего сиденья, она оставила ему хорошие чаевые. Только нажав кнопку отбоя, она сообразила, что не спросила у Массимо, что случилось с Молли.

Алекс явно предпринимал героические усилия, чтобы не уснуть, однако сейчас сидел в постели в очках в тонкой оправе, но с открытым ртом и опущенными веками. Он даже похрапывал! Имоджин поцеловала обоих детей, а потом осторожно, так чтобы не разбудить Алекса, помогла ему улечься и обняла его. Ей приятно было ощущать под рукой мягкую фланель пижамных штанов, которые муж носил уже десять лет. Сзади они так вытерлись, что сквозь ткань просвечивала кожа. Алекс ненавидел выбрасывать вещи, и Имоджин догадывалась, что рано или поздно ей придется всерьез продумать, как заменить эти штаны на идентичные. Она опустила голову мужу на спину, и тот пошевелился.

— Я в восторге от того, что после двенадцати лет беспорочного брака моя жена все еще возвращается домой с запахом текилы, — пробормотал он, поворачиваясь к Имоджин лицом и поднося ее руку к губам. — День прошел? — проговорил он сквозь ее пальцы. После ее операции Алекс перестал спрашивать у нее: «Как твой день?»

— Я так устала, Ал, — прошептала она, уже чувствуя, как наступающие сутки наваливаются на нее всей своей тяжестью.

— Я знаю, малышка. Знаю. Рад бы сказать тебе, что завтра будет легче, но не хочу врать.

— Нет, лучше соври. Пожалуйста, соври.

Он улыбнулся, а Имоджин сняла с него очки, поцеловала и свернулась калачиком. Она уснула не сразу, но сон все-таки пришел. * * *

Эшли Арнслейл продолжала печатать на телефоне, проходя через вестибюль дома номер семьсот сорок по Парк-авеню, того самого дома, куда родители принесли ее двадцать четыре года назад, через два дня после рождения. Она ненадолго остановилась перед стойкой, и Джей Пи, ночной консьерж, вручил ей коричневый бумажный пакет с безглютеновой едой из тайского заведения «Золотой Лотос» на Восемьдесят четвертой улице.

В лифте она переключилась с Fixd на AngelRaise, свеженькое приложение, которое считалось прямо-таки ангелом инвестиций.

Остальные девчонки с работы так откровенно рассказывали за выпивкой Имоджин о своих побочных проектах! Это звучало диковато. Эшли не хотелось, чтобы ее новая начальница думала, будто она только и делает, что отвлекается во время работы на какие-то сторонние дела. То есть, конечно, она отвлекалась немного, но когда она в «Глянце», то и сосредоточена на «Глянце». Она же действительно любит свою работу. И очень рада работать с Имоджин Тейт. Эта женщина — просто нечто. А Ева… на ее счет у Эшли бродили такие мысли… Фууу.

Она открыла дверь в квартиру. Совершенно темно и пусто. Констанс и Арнольд, папа с мамой, уехали на неделю в Палм-Бич. Жить с родителями не так уж плохо, когда их вечно нет дома.

— Ессс! — воскликнула Эшли, абсолютно ни к кому не обращаясь, прокрутив AngelRaise вниз. Она получила очередные десять тысяч баксов инвестиции для своего сайта «Кое-что старенькое», SomethingOld.com. Девушка закружилась по квартире, включая повсюду свет — ненавидела сидеть в темноте. Десять тысяч долларов помогут покрыть затраты на разработку и создание приложения и сайта для ее нового проекта. «Кое-что старенькое» являлось подобием Netflix,[37] здесь также было предусмотрено ежемесячное абонентское обслуживание, но только в сфере винтажной одежды.

С тех самых пор, как Эшли разрешили самостоятельно ездить на шестом маршруте метро в Ист-Виллидж, она больше всего на свете полюбила выискивать в винтажных магазинах всевозможные уникальные вещи. Ее коллекция не умещалась в двух шкафах. На сегодняшний день у нее имелось шесть небольших складских ячеек, полных замечательных вещей, носить которые она не собиралась. «Кое-что старенькое» будет знать вкус каждого клиента, а также размер его одежды. Да, какие-то шмоточки уже есть у него в шкафу, а потом Эшли станет каждые четыре недели посылать ему винтажные товары. Это все равно как иметь личного консультанта по покупкам, который каждый месяц отправляет тебе что-нибудь стоящее. Очень крутое и совершенно сумасшедшее, принадлежащее абсолютно иному времени.

Положив половину тайской еды в холодильник, чтобы завтра взять с собой на работу, Эшли попыталась представить, что Имоджин скажет про «Кое-что старенькое».

Размышляя на эту тему, девушка разделась до мальчишеских шортиков и маечки и вышла на терраску за спальней, где своими руками разбила маленький сад. После потной духоты бара приятно было очутиться на легком холодке. Она почувствовала себя несколько глупо, когда Имоджин спросила, где она живет. Ну и ладно. На самом деле, в этом есть смысл. У родителей большая старая квартира, а ей нравится простор. И ей по душе ее садик. Дочь Имоджин, кажется, любит готовить? Эшли собрала горстку листочков перечной мяты, чтобы утром взять их на работу. * * *

Жизнь Имоджин и ее мужа давно обросла множеством мелких традиций. Обычно Алекс уходил в шесть тридцать утра потренироваться в боксерском зале, а к Имоджин пару раз в неделю приходила инструктор по пилатесу, Эвангелина… Как раз сегодня Имоджин собиралась позаниматься, но та в последнюю минуту все отменила под предлогом болезненных месячных. Кажется, пришло время поискать нового тренера.

Оказавшись в одиночестве, Имоджин дала волю своей новой дурной привычке. Совершенно голая, она встала перед зеркалом размером с человеческий рост, располагавшемся на внутренней стороне двери ванной, и смахнула конденсат с того места, на которое приходилось отражение туловища. Ее талия была толще, чем хотелось бы, но все равно пока еще скорее тонкая. Тощий жир, так это называла ее мать. Имоджин посмотрела на свои новые сиськи. До операции она никогда не использовала этого слова применительно к себе, предпочитая «грудь» или даже «буфера» (этот вариант сопровождался легким хихиканьем), но теперь казалось правильнее говорить «сиськи», раз уж эти фрагменты ее плоти на самом деле изначально ей не принадлежали. Они были круглее и определенно тверже на ощупь. Имоджин прошлась взглядом по симметричным вертикальным шрамам, которые тянулись от сосков книзу. Что-то в этом ежедневном сличении, если, конечно, оно не слишком затягивалось, помогало ей обрести равновесие. Имоджин разрешила себе три минуты подобного времяпрепровождения, перед тем как начать новый день, а затем принялась одеваться.

Через час Имоджин не спеша шла по ресторану «Четыре времени года», наслаждаясь шуршанием красивого черного платья по колено от Шанель и стуком убийственно высоких каблуков черных кожаных лодочек от Маноло Бланика.

«Я восприимчива и непредвзята», — твердила она про себя, словно мантру, пока не заметила в фойе Еву с ее длинными висячими сережками и красными, как пожарная машина, ногтями. У Евы просто нет стиля. Что там Ральф сказал ей однажды за ужином после парижских показов? «Стиль — это очень личное. Он не имеет ничего общего с модой. Мода переменчива. Стиль — навсегда».

Бледно-голубое бандажное платье, которое Ева выбрала сегодня, было слишком открытым для столь раннего времени суток, и Имоджин подметила, что выставленные напоказ широкие плечи девушки покрылись гусиной кожей.

Несмотря на большое гулкое фойе, в «Четырех временах года» было нечто задушевное и располагающее. Персонал всегда помнил, как зовут Имоджин, и Фредерик, метрдотель, без всяких вопросов приносил ей очень горячий капучино с обезжиренным молоком. Однажды она использовала его в качестве статиста для фотосессии «Глянца», и Фредерик смог насладиться своим кусочком славы. Сейчас он слегка поклонился ей, продемонстрировав идеально круглую лысину на макушке. Он знал, как заставить человека почувствовать себя самой важной персоной в помещении, полном политиков, олигархов от программного обеспечения и именитых дизайнеров.

— Королева вернулась! — он улыбнулся. Имоджин получила удовольствие от мимолетного испуга, на миг исказившего Евины черты. Девчонка заметно ощетинилась и немедленно заговорила о работе, проигнорировав все те маленькие ритуалы, к которым непременно прибегают перед началом делового общения люди, действительно искушенные в бизнесе. Подкрепляя свою точку зрения, Ева яростно жестикулировала и нечаянно опрокинула стакан с молоком. Лужица цвета слоновой кости быстро росла и чуть было не пролилась Имоджин на колени, но тут подоспел Фредерик и промокнул молоко салфеткой. Ева на миг замолчала и уставилась на запястье Имоджин.

— А где твой браслет?

— Какой браслет, Ева?

— Твой браслет Glossy.com. Я оставила его у тебя на столе.

Имоджин поежилась, вспомнив гладкую черную резинку, которую она зашвырнула в мусорную корзину.