Дешевка

— Давай включим какую-нибудь бодрящую музыку! — Ева прыгнула на кровать. Имоджин не успела возразить, как из переносного динамика в форме сердечка полилась песня Бейонсе «Пьяна и влюблена».

Эта новая Ева, которая больше не работала помощницей Имоджин, не была щедра на объяснения. Похоже, она считала, будто все остальные знают, что она думает в данный момент, и потому Имоджин даже не стала утруждать себя вопросом, что значит «одеться как нерд». Самой «нердской» одеждой в своем дорожном гардеробе она сочла черный клубный пиджак и слегка потертые черные мальчишеские джинсы (вообще-то изначально Имоджин собиралась надеть их, когда полетит обратно). Очки в роговой оправе не столько служили для создания образа, сколько требовались для чтения. Собирая волосы в хвост перед обшарпанным зеркалом ванной комнаты и нанося на губы каплю вазелина, Имоджин думала, что идет по стопам Дженны Лайонс.[40] Этот классический образ из серии «вам никогда не догадаться, сколько моих денег уходит на то, чтобы выглядеть так, будто я не пользуюсь косметикой» в совершенстве освоили дамы определенного возраста, имеющие отношение к индустрии моды. На лице Имоджин появилось несколько мимических морщинок, которых не избежать, если не хочешь с возрастающей регулярностью ложиться под нож хирурга. Вместо этого она прибегла к трюку, которым много лет назад как-то поделилась за коктейлем ее приятельница Донна Каран.[41] «Тугой хвостик — это мгновенная подтяжка», сказала тогда она. Имоджин превратила это в свой фирменный стиль.* * *

«ТЕХНОРУШЬ!» расползся по всему городу, но сегодня утром они направились в зону промышленных складов, располагавшуюся южнее Маркет-стрит. Бетонные стены здания, где собрались участники форума, оживляли броские вывески да лампы дневного света. Всюду виднелись сосредоточенные лица парней, взгляды которых были устремлены в планшеты. Раньше Имоджин никогда не оказывалась самой старшей в помещении, и сейчас испытывала неловкость, оттого что она, без сомнения, единственная здесь, кто помнит крушение коммунизма. Куда ни посмотри, сплошь юные лица. Еще у входа она почувствовала себя посторонней и, чтобы приободриться, вступила в диалог с собой. Какое ей дело до того, что тут одна молодежь? Абсолютно всё с годами становится лучше, и людей это тоже касается. Почему же тогда бурлящая в этом помещении молодая энергия заставляет ее неосознанно вжимать голову в плечи?

Накануне вечером Ева объяснила, что они здесь, чтобы познакомить с новым приложением «Глянец» тысячи участников «ТЕХНОРУШЬ!». Сегодня Ева будет презентовать его, а Имоджин должна представить публике Еву. От подобной перспективы Имоджин почувствовала себя так, словно ей предстояло выпрыгнуть из самолета с заведомо неисправным парашютом. Она совершенно не контролировала ситуацию, но при этом делала вид, будто тоже хочет быть в числе тех, кто разрушает существующий порядок вещей, кто собрался в этом ярко освещенном блочном корпусе, чтобы воспеть технологии и будущее. Имоджин им подыгрывала. Она помнила старые добрые времена (на самом деле не такие уж и старые), когда «разрушать» считалось чем-то нехорошим, да и само слово вызывало ассоциации с тем, как ведут себя в самолетах едва научившиеся ходить детишки. Когда оно успело стать лозунгом предпринимателей и новоиспеченных миллиардеров?

Пока приложение «Глянец» не запустили, о нем следовало говорить с использованием тайных кодовых слов. Ева называла его «Лебедем», имея в виду созвездие и подразумевая, что преобразование журнала в приложение или в веб-сайт подобно превращению гадкого утенка в прекрасного лебедя. Во время выступления Имоджин полагалось олицетворять этого самого гадкого утенка, старую гвардию «Глянца». Ее роль заключалась в том, чтобы рассказать аудитории о создании журнала и заглянуть в его будущее. «Глянец» появился еще в пятидесятые годы двадцатого века, но лишь в шестидесятые действительно стал потрясателем основ модных традиций. Он был первым журналом, поместившим на обложку мини-юбку во время молодежного модного бунта шестидесятых, а потом, уже в семидесятые — снимок Дика Аведона[42] из парижского хаммама, изображающий Верушку[43] в бикини. С «Глянца» началась карьера супермоделей восьмидесятых — Линды, Кейт, Наоми и Кристи.

А теперь ему предстояло стать первым журналом мод, с готовностью раскрывшим свои объятия цифровому будущему. Имоджин не понимала половины слов, которые произносила Ева во время второй части презентации, озаглавленной

Имоджин, значит, только сбоку припеку.

С утра Ева была еще рассеяннее обычного и не последовала своему же совету одеться «как нерд». Она надела сильно обтянувшее ее бандажное кремовое с черным платье французского модного дома Hervé Léger и теперь вся словно состояла из ног и бюста. Лавандовые тени для век идеально совпадали по цвету с шеллаком.

— У меня своя роль, — будто защищаясь, сказала она, то скрещивая руки на усыпанном веснушками декольте, то снова их опуская. — Я — молодая гвардия модных технологий, а ты — старая гвардия модных СМИ. И нам нужно будет сыграть это, когда мы выйдем на сцену.

Имоджин вежливо улыбнулась. Она вытащила из сумочки «Биркин»[44] айфон, чтобы сделать пометку и продемонстрировать добрую волю. Блокнот остался погребен глубоко в недрах сумки — она не могла допустить, чтобы ее заметили на таком мероприятии с карандашом в руках. Это все равно что добывать огонь трением. Она забросила свой верный BlackBerry[45] лишь перед самой болезнью, и приспособиться к этому по ощущениям было все равно что перейти с текстового процессора на персональный компьютер. Никто не мог отправить электронное письмо так же быстро, как это делала со своей старой трубки Имоджин, но с айфоном она копалась подолгу и вообще два дня не могла переключить его клавиатуру с японского. Девайс издавал требовательные звуки, причем это были вовсе не входящие звонки, а какие-то трески, перестуки, жужжания и, кажется, даже лай. На западном побережье легче не стало. Телефон разряжался, а от тех, кто остался в нью-йоркском офисе и мог бы помочь, ее отделяло несколько часов лёту. И двести семь непрочитанных писем.

— Как я выгляжу в этом платье? — спросила Ева. Новая версия этой девчонки постоянно нуждалась в комплиментах. Она то и дело спрашивала Имоджин, нравятся ли той ее платье или туфли. В ней причудливым образом смешивались крайняя самонадеянность и отчаянная неуверенность в себе.

— Очень мило, Ева.

— Ты хочешь сказать, секси?

При этом Ева зевнула. Чтобы выспаться, ей требовалось куда больше трех часов сна, но именно столько ей удалось отдохнуть сегодня ночью.

Несмотря на раннее утро, все на «ТЕХНОРУШЬ!» выглядели усталыми, может, даже еще более усталыми, чем сама Имоджин.

— Прошлой ночью был мозговой штурм, и сотрудники не спали целые сутки, — объяснила Ева, закатывая глаза. Имоджин не собиралась выяснять, в чем именно заключался этот самый штурм, но Ева сама объяснила: — Есть два типа мозгового штурма. Либо ты сразу приходишь со своей командой, либо набираешь людей на месте. Дается инструкция, типа, у вас есть столько-то часов, чтобы сделать то-то. В основном дают сутки, иногда меньше. Идея в том, чтобы за это время создать МЖП — минимально жизнеспособный продукт.

Имоджин постаралась ответить так, чтобы ее голос звучал заинтересованно, даже вопреки тому, что в ней нарастали недоумение и раздражение:

— Они изобретают продукт? Создают что-то всего за вечер? Это какая-то вещь?

Ева рассмеялась, словно раскудахталась, так широко раскрыв рот, что стали видны незалеченные кариесы в ее дальних зубах. Этот смех предназначался для того, чтобы смутить Имоджин и подчеркнуть ее невежество. Ева знала, как заставить Имоджин почувствовать себя полной дурой.

— Они создают приложение или веб-сайт. Либо новую фичу для уже существующего приложения или сайта. Они создают код. Они всю ночь сидят за компьютерами.

Так вот почему тут полно почти что настоящих зомби, которые глушат энергетические напитки из холодильников! Имоджин до смерти хотелось глотнуть макиато, но она не видела никого, кто пил бы кофе. Они тут что, все живут пост-кофейными жизнями? Кофе настолько вышел из моды?

— Это всё дэвы. Большинство из тех, кто занимается бизнесом, на ночь не остаются. А дэвам нравится. Это такой выпускной бал для гиков. Вчера для них играли «Эдвард Шарп и Магнетические Ноли»,[46] а Бобби Флай[47] делал в полночь барбекю из целой свиньи, — Ева с явным удовольствием называла прибывших на конференцию компьютерщиков нердами, гиками и дэвами. Она декларировала приверженность к чему-то новому и иному, но даже Имоджин понимала, что слова у нее расходятся с делом. Одна лишь Ева пришла сюда в туфлях на двенадцатисантиметровых каблуках, и очень этим выделялась. Сама Имоджин надела элегантные лофтеры от Рида Кракоффа.

У стойки регистрации Имоджин прокашлялась и назвала себя, надеясь, что ее голос звучит авторитетно:

— Имоджин Тейт, главный редактор «Глянца».

Когда никто даже глаз на нее не поднял, она сообразила, что у всех, кто сидит за стойкой, в ушах маленькие белые наушники, подключенные к ноутбукам, на экранах которых лось прыгает в бассейн с ребенком.

Прошла целая минута, и волоокая девушка с прямыми черными волосами наконец-то их заметила.

— Извините, бейджики выдавали вчера.

Тут вклинилась Ева:

— Перед тем как вылететь, я звонила вашему боссу и сообщила, что мы опоздаем. Меня зовут Ева Морган. Проверьте еще раз. Наши бейджики должны быть где-то тут.

Девушка закатила глаза под прямой черной челкой и принялась рыться в коробках под столом.

— Ой, вот они, — бесцветным голосом произнесла она наконец. — Вы будете регистрироваться на турнир по пинг-понгу?

Ева покачала головой:

— Мы тут столько не пробудем. Может, в следующем году.

— Очень жаль, в этом году он будет реально представительным, — с легким азартом сказала девушка.

— Турнир по пинг-понгу? — прошептала Имоджин себе под нос.

— Каждая компания посылает на турнир двух человек. Стыд и срам, что мы не участвуем, — ответила Ева, глядя в конец стола, где громоздились столбики бумажных именных наклеек на липучке. Все они были пусты, если не считать символа @. Хоть Имоджин и постаралась скрыть недоумение, оно было громадными буквами написано на ее лице. Она чувствовала нетерпение Евы.

— Это для «Твиттера», — произнесла та, закатывая глаза. Толкая Имоджин локтем, она жирным красным маркером вывела на наклейке @GlossyEvie.

Имоджин сморгнула.

— Ох, у меня пока что нет «Твиттера». Всё еще не поддалась соблазнам технологической революции, — она засмеялась и получила в ответ лишь пустой взгляд. Не надо было этого говорить. — Я знаю, пора уже завести «Твиттер», но мне все кажется это необязательным, — она снова попыталась объясниться, в то время как внутренний голос вопил: «Да! „Твиттер“ — это глупо. Я права!» Парни за стойкой регистрации теперь обратили внимание на происходящее. Все они, как один, склонили головы набок, явно прислушиваясь к разговору.

Лишь Евины глаза выдавали горькие чувства, которые она сейчас испытывала.