Эротические истории пенджабских вдов

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— В Лондоне хороших мужиков не осталось, — заметила Олив. — Ни одного.

Сидя на высоком табурете, она окидывала презрительным взглядом публику, пока Никки вытирала стойку, проклиная про себя компанию шумных парней, которые битый час фальшиво горланили футбольные песни и пьяно подмигивали ей.

— Их полно, — заверила ее Никки.

— Полно всякого отребья, — отрезала Олив. — А может, тебе хочется, чтобы я встречалась со Стивом, у которого дед расист?

— Я предпочту, чтобы ты всю оставшуюся жизнь провела в одиночестве, — призналась Никки. «Стив, у которого дед расист» был завсегдатаем паба и все свои ксенофобские высказывания начинал с слов: «Как сказал бы мой дед…» Он полагал, что подобный способ оправдать собственный расизм гарантирует ему безопасность. «Как сказал бы мой дед, — заявил он как-то Никки, — то ли у тебя от природы такой цвет кожи, то ли ты проржавела. Конечно, я бы никогда так не выразился. Но мой дед называл брюки цвета хаки „штаны паки“, он ведь искренне полагал, будто защитную расцветку так назвали из-за цвета кожи пакистанцев. У меня ужасный дедуля».

— Вон нормальный парень, — сказала Никки, кивнув на высокого мужчину, присоединившегося к компании за столиком в углу. Тот сел и хлопнул одного из своих приятелей по плечу. Олив вытянула шею, чтобы посмотреть.

— Неплох, — одобрила она. — Немного смахивает на Ларса. Помнишь его?

— Ты имеешь в виду Лааша? Он нам раз сто объяснял, как правильно произносить его имя, — ответила Никки. Швед Ларс приехал в Англию по обмену и поселился в семье Олив, когда подружки учились в двенадцатом классе. — В том году я безвылазно торчала у вас — якобы делала вместе с тобой уроки.

Только эта хитрость позволяла выуживать у родителей разрешение чуть не каждый вечер проводить у Олив.

— Наверняка этот красавчик уже занят, с моей-то невезучестью, — проговорила Олив.

— Пойду разведаю, — сказала Никки. И, обойдя несколько столиков, направилась к объекту интереса Олив. — Желаете чего-нибудь? — осведомилась она.

— Конечно, — пока мужчина делал заказ, Никки заметила у него на пальце обручальное кольцо.

— Увы, — сказала она, вернувшись к Олив. Потом налила подруге за счет заведения и, поскольку ее смена закончилась, обогнула барную стойку и устроилась рядом с Олив.

Та вздохнула.

— Может, мне тоже стоит задуматься о браке по договоренности? Как прошло тогда свидание твоей сестрицы?

— Полный провал. Этот тип говорил только о себе, а потом устроил скандал из-за того, что им подали воду без ломтиков лимона. Видимо, пытался продемонстрировать Минди, что привык к обслуживанию по высшему разряду.

— Весьма прискорбно.

— На самом деле оно и к лучшему. Я опасалась, что Минди согласится на первого же подвернувшегося холостого пенджабца, но сестрица сказала, что в конце вечера вежливо и твердо дала ему от ворот поворот.

— Возможно, ты влияешь на Минди гораздо больше, чем она сознает, — заметила Олив.

— Я тоже так подумала, но тетушка Гита, которая и порекомендовала этого прекрасного молодого человека, на другой день облила маму презрением при встрече в магазине. Минди чувствовала себя ужасно и позвонила ей, чтобы извиниться. А тетушка Гита пристыдила ее и заставила записаться на «Пенджабские блиц-свидания». Эта штука совсем не для Минди, но она не посмела отказаться.

— Ой, тут не угадаешь, с кем и где может познакомиться Минди. На блиц-свиданиях у нее отличные шансы. Пятнадцать мужчин за один вечер? Запиши меня тоже. Там есть шанс неплохо повеселиться. А если нет — она в любой момент может встать и уйти. Я так и делаю.

— По мне, так это просто кошмар какой-то. Пятнадцать пенджабцев в поисках подходящих жен! При регистрации Минди должна была сообщить организаторам свою касту, диетические предпочтения и оценить свою религиозность по шкале от одного до десяти.

Олив расхохоталась.

— У меня по любой религии минус три, — заявила она. — Я была бы ужасной кандидаткой.

— Я тоже, — ухмыльнулась Никки. — У сестры баллов шесть или семь, хотя, сдается мне, она, не задумавшись, преувеличит свою религиозность, чтобы угодить подходящему жениху. Но меня беспокоит, что Минди делает это для такой абстрактной тетушки Гиты.

— Ну, сейчас тебе должно быть совсем не до Минди, — возразила Олив. — Ведь завтра ты будешь учить старушек азбуке.

Никки застонала.

— С какого конца мне за это взяться?

— Говорила же, у меня полно учебников по английскому, я тебе одолжу.

— Твои учебники для седьмого класса. А эти женщины начинают с нуля.

— Хочешь сказать, твои ученицы не смогут прочесть даже дорожный указатель? Или заголовок в теленовостях? Как же они умудрились столько лет прожить в Англии?

— Наверно, всегда могли прибегнуть к помощи мужей. А в обычной жизни пользуются только пенджабским.

— Но твоя мама никогда не зависела от твоего папы в такой степени.

— Родители познакомились в университете в Дели, и у мамы есть собственные средства. А эти женщины выросли в деревне. Большинство из них не умеют написать свое имя даже по-пенджабски, что уж говорить об английском.

— Не могу представить, чтобы я прожила так всю жизнь, — проговорила Олив и отпила большой глоток пива.

— Помнишь наши детские тетрадки, в которых мы учились писать печатными и прописными буквами? — спросила Никки.

— Ах, эти, по чистописанию? Прописи?

— Они бы мне очень пригодились.

— Их можно найти в Интернете, — сказала Олив. — У издательств учебной литературы хороший выбор. Я могу посмотреть.

— Да мне нужно уже завтра.

— Тогда загляни в какой-нибудь благотворительный магазин на Кинг-стрит.

Закрыв паб, Никки и Олив продолжали выпивать, а потом, взявшись за руки, точно школьницы, и спотыкаясь, вместе выбрались на сверкающую огнями улицу. Никки достала из кармана телефон и набрала сообщение Минди: «Эй, сестренка! Нашла мужчину своей мечты? Крахмалит ли он свой тюрбан и расчесывает ли усы или это ТВОЯ обязанность?» Она прыснула со смеху и нажала «Отправить».