Эротические истории пенджабских вдов

ГЛАВА ВТОРАЯ

Двадцать лет назад Кулвиндер Каур совершила первую и последнюю попытку стать британкой, купив кусок мыла «Английская лаванда Ярдли». В оправдание приобретения она заметила, что от частого употребления привычное мыло из дерева ним, которым пользовались в семье, превратилось в обмылок. Когда Сараб напомнил жене, что в шкафчике хранится всё необходимое из Индии (зубная паста, мыло, масло для волос, бриллиантин, крахмал для тюрбанов и несколько бутылочек со средством для подмывания, которое он принял за шампунь), Кулвиндер резонно возразила, что рано или поздно отечественные туалетные принадлежности закончатся. Она лишь готовится к неизбежному.

На следующее утро Кулвиндер поднялась спозаранок и облачила Майю в клетчатую юбочку, джемпер и шерстяные колготки. И за завтраком, чтобы дочь не ерзала и не измазала свою первую в жизни школьную форму, беспокойно одергивала ее. Потом обмакнула свое роти в ачар — манговый соус с маринованными овощами, запачкав пальцы, на которых остался резкий запах, и предложила Майе, которая поморщилась от кислого запаха. После еды Кулвиндер новым мылом тщательно вымыла руки себе и девочке: между пальцами, под ногтями, а главное, те тонкие линии на ладонях, которые определяют будущее. Мать и дочь подошли к стойке регистрации учеников начальной школы, благоухая, словно английский сад.

Молодая белокурая женщина, сообщив, что ее зовут мисс Тил, присела на корточки, чтобы заглянуть Майе в глаза.

— Доброе утро, — с улыбкой произнесла она, и Майя робко улыбнулась в ответ. — Как тебя зовут?

— Майя Каур, — ответила девочка.

— Ой, ты, должно быть, кузина Чаранприт Каур. Мы тебя ждали, — воскликнула мисс Тил.

Кулвиндер ощутила знакомое напряжение. Обычное заблуждение — думать, что все женщины с фамилией Каур — родственницы; как правило, она умела растолковать, что к чему, но сегодня все английские слова выветрились из головы. Женщина была ошеломлена этим новым миром, на пороге которого стояла Майя.

— Объясни ей, — велела Кулвиндер дочери по-пенджабски, — не то она решит, что я отвечаю за всех здешних пенджабских детей.

В ее воображении возникла ужасная картина: она высаживает из машины Майю, а домой возвращается с целым выводком ребятишек.

— Чаранприт мне не кузина, — сказала Майя, со вздохом подчинившись матери. — В нашей религии все девочки носят фамилию Каур, а мальчики — Сингх.

— Одна большая семья, божьи дети, — добавила Кулвиндер. — Сикхская религия.

И она зачем-то продемонстрировала учительнице большой палец, точно рекомендовала марку моющего средства.

— Надо же, интересно, — заметила мисс Тил. — Майя, пойдем познакомимся с мисс Карни? Это наша вторая учительница.

Подошла мисс Карни.

— Что за чудесные глазки! — проворковала она.

Кулвиндер выпустила руку Майи. Это хорошие люди, они позаботятся о ее дочери. Вот уже несколько недель женщина переживала, как Майя пойдет в школу. Вдруг другие ученики будут дразнить девочку из-за акцента? Вдруг случится ЧП и Кулвиндер позвонят из школы, а она не сумеет понять?

Мисс Карни протянула ей папку с бланками документов, которые необходимо было заполнить. Кулвиндер вытащила из сумки стопку бумаг.

— Уже готово, — объяснила она. Сараб заполнил бумаги вчера вечером. Он владел английским лучше жены, но у него все равно ушло много времени. Наблюдая, как муж при чтении тычет пальцем в каждое слово, Кулвиндер ощутила, какими жалкими они выглядят в этой чужой стране, где им, словно детям, приходится начинать с азов. «Скоро нам будет переводить Майя», — заметил Сараб. Лучше бы он этого не говорил. Дети не должны понимать больше, чем их родители.

— Вы прекрасно подготовились, — сказала мисс Тил. Кулвиндер была довольна, что произвела впечатление на учительницу. Мисс Тил стала бегло пролистывать документы, затем остановилась. — Вот тут вы забыли указать номер домашнего телефона. Просто продиктуйте его сейчас.

Кулвиндер выучила английские цифры, так что при необходимости могла повторить эту комбинацию слов.

— Восемь… Девять… Шесть… — женщина умолкла и поморщилась. Живот у нее скрутило от волнения. Она начала снова: — Восемь… Девять… Шесть… Пять…

Кулвиндер осеклась. С самого утра у нее в горле клокотал ачар.

— Восемь-девять-шесть-восемь-девять-шесть-пять? — переспросила мисс Тил.

— Нет, — Кулвиндер помахала рукой, словно для того, чтобы стереть номер из памяти собеседницы. Еще раз. В глотке стоял горячий ком. — Восемь-девять-шесть-восемь-пять-пять-пять-пять-пять-пять.

Пятерок на самом деле было меньше, но Кулвиндер, сосредоточившись на борьбе с подступающей отрыжкой, повторяла их, как заезженная пластинка.

Мисс Тил нахмурилась.

— Многовато цифр.

— Еще раз, — выдавила из себя Кулвиндер. И не успела она назвать первые три цифры, как изо рта у нее с трубным воем вырвалась оглушительная отрыжка. В воздухе распространилось зловоние и (по крайней мере, так запомнилось сконфуженной Кулвиндер) поплыли бугорчатые бурые пузыри.

После того как ее легкие снова наполнились воздухом, бедняжка скороговоркой отбарабанила оставшиеся цифры. Учительницы выпучили глаза от еле сдерживаемого смеха (на сей раз действительно, а не в воображении Кулвиндер).

— Спасибо, — проговорила мисс Тил. Она наморщила нос и слегка откинула голову назад. — На этом все.

Униженная Кулвиндер торопливо отошла. Она хотела было взять Майю за руку, но оказалось, что та уже далеко: сидит на качелях, а какая-то девочка с вьющимися рыжими волосами, заплетенными в косички, осторожно раскачивает ее.

Несколько лет спустя, когда Кулвиндер объявила дочери, что они переезжают в Саутолл, Майя стала протестовать.

— А как же все мои подружки? — заныла она, имея в виду троих: рыженькую, блондинку и девочку, которая носила комбинезоны и сама стригла себе волосы («Какой кошмар, правда?» — говорила ее мать с таким обожанием в голосе, что в ее устах эти слова приобретали совершенно противоположный смысл).

— На новом месте у тебя заведутся подружки получше, — возразила Кулвиндер. — Они будут больше похожи на нас.

Кулвиндер ограничила потребление ачара, чтобы держать отрыжку под контролем. Ее английский стал чуть лучше, хотя в Саутолле он не требовался. Недавно Кулвиндер назначили заведующей отделом по развитию местного самоуправления Сикхского землячества и выделили отдельный кабинет в центре досуга — ужасно пыльный, заваленный старыми папками, которые женщина поначалу хотела выбросить, но передумала, потому что надписи на картоне, например «Строительные нормы и правила» или «Протоколы заседаний (копии)», придавали помещению солидный официальный вид. Важно создать подобную видимость для случайных посетителей вроде председателя Сикхского землячества господина Гуртаджа Сингха, который стоял сейчас в ее кабинете и расспрашивал про объявления.

— Где вы их повесили?

— На стенде в храме.

— И что это за занятия?

— По письму, — ответила Кулвиндер. — Для женщин.

Она напоминала себе, что следует быть терпеливой. На последнем совещании по бюджету Гуртадж Сингх отклонил просьбу Кулвиндер о дополнительном финансировании.

— У нас в бюджете средства на это не предусмотрены, — отрезал он. Не в обычае Кулвиндер было затевать споры в присутствии такого множества уважаемых мужчин, но Гуртаджу Сингху явно нравилось ей отказывать. Женщина была вынуждена напомнить председателю, что центр досуга Сикхского землячества находится на территории, принадлежащей храму, и лгать здесь — все равно что лгать в храме. Если на то пошло, его голова покрыта тюрбаном, а ее — дупаттой, а это означает священное присутствие Бога. Гуртаджу Сингху пришлось уступить. Он поводил ручкой по своим записям, пробормотал какие-то цифры, и Кулвиндер подумала, что найти деньги для женщин не так уж и трудно.

Однако председатель не преминул явиться сюда и начал сыпать вопросами, будто впервые слышал про кружок. Он не ожидал, что Кулвиндер сразу возьмет быка за рога и подаст объявление о поиске преподавательницы. Женщина показала ему листовку. Первым делом Гуртадж надел очки и откашлялся. Читая, он искоса поглядывал на собеседницу, отчего напоминал жулика из старого индийского фильма.

— Кандидаты уже есть?

— Я назначила одно собеседование. Она скоро придет, — ответила Кулвиндер. Вчера ей позвонила девушка по имени Никки. Она должна была приехать пятнадцать минут назад. Будь у Кулвиндер другие соискательницы, она бы не волновалась, но с того дня, как было повешено объявление, миновала уже неделя, и откликнулась на него только эта самая Никки.

Гуртадж снова пробежал глазами листок. Кулвиндер надеялась, он не спросит, что означают все эти слова. Она скопировала текст с объявления, которое увидела в центре досуга на Куин-Мэри-роуд. На вид оно было вполне профессиональное, поэтому женщина сняла его со стенда, приписала внизу от руки одну строчку и отнесла в копировальную мастерскую, где работал сын Мунны Каур. «Сделай мне несколько штук», — велела Кулвиндер прыщавому подростку. Она намеревалась было попросить его перевести кое-какие непонятные фразы, но если он пошел в эту меркантильную Мунну, то не будет стараться за спасибо. А кроме того, текст не столь уж важен; Кулвиндер стремилась поскорее открыть кружок — какой угодно.

— А на занятия кто-нибудь уже записался? — поинтересовался председатель.

— Да, — ответила Кулвиндер. Она лично обошла знакомых женщин, извещая об организации нового кружка: бесплатные занятия два раза в неделю, приглашаются все желающие. Выбирала в основном пожилых вдов, которым представлялась возможность более достойного, чем пересуды в лангаре, времяпрепровождения. Вдовы, скорее всего, явятся на занятия, и тогда можно будет счесть начинание успешным. А Кулвиндер со спокойной душой возьмется за другие дела.

— Надеюсь, со временем мы сможем предложить женщинам гораздо больше, — не удержалась она.

Гуртадж Сингх положил объявление на стол. Это был невысокий мужчина, подтягивавший брюки цвета хаки под самую грудь, словно короткие штанины каким-то образом компенсировали недостаток роста.

— Кулвиндер, все переживают за тебя из-за несчастья с Майей, — произнес он.

Женщина ощутила укол боли, от которого перехватило дыхание. Она быстро взяла себя в руки и устремила на собеседника тяжелый взгляд. «Никто не знает, что произошло на самом деле. Никто не поможет мне это выяснить». Интересно, как он отреагирует, если Кулвиндер произнесет это вслух?

— Я ценю это, — промолвила она. — Но моя дочь тут ни при чем. Наши женщины хотят учиться, и, как единственная женщина в правлении землячества, я обязана представлять их интересы. — Кулвиндер начала складывать бумаги на столе. — Простите, но у меня сегодня очень много дел.

Гуртадж Сингх понял намек и удалился. Его кабинет, как и кабинеты других должностных лиц, находился в недавно отремонтированном флигеле храма. Там были паркетные полы и большие окна, выходившие на садики окружающих домов. Кулвиндер была единственным членом правления, до сих пор работавшим в этом старом двухэтажном здании; прислушиваясь к удаляющимся шагам председателя, она задавалась вопросом, зачем мужчинам нужен весь этот простор, если на любой вопрос они всегда отвечают «нет».