Эротические истории пенджабских вдов

* * *

Следующее занятие было в четверг. Когда Никки, неся в руках плакат с алфавитом, который она отыскала в очередном благотворительном магазине, вошла в класс, женщины быстро расселись по местам.

— «А» — «арбуз», — начала она. Ученицы хором повторили за ней:

— Арбуз.

— «Б» — «бабочка». «В» — «волк».

К букве «М» хор умолк. Никки вздохнула и отложила плакат.

— Я не могу научить вас по-другому, — сказала она. — Придется начинать с азов.

— По таким прописям и плакатам учатся мои внуки, — фыркнула Притам. — Это унизительно.

— Я не знаю, как иначе, — призналась Никки.

— Ты учительница — и не знаешь, как научить взрослых писать?

— Я думала, мы будем писать рассказы — ваши истории. А не прописи, — возразила Никки. Она взяла плакат и снова стала называть буквы. К тому времени, когда добрались до «Я» — «яблоко», ученицы опять повторяли за ней дружным хором. У девушки сверкнул проблеск надежды, по крайней мере они стараются!

— Прекрасно. А теперь сделаем несколько письменных упражнений, чтобы научиться составлять слова, — сказала Никки. Она пролистала тетрадку и выписала на доску несколько слов. Отворачиваясь от доски, новоиспеченная учительница услыхала чей-то жаркий шепот, но женщины замолкли прежде, чем она снова повернулась к ним лицом.

— Лучший способ научиться читать слово — это сначала произнести его вслух. Начнем со слова «кот». Кто хочет повторить за мной? «Кот».

Притам тут же подняла руку.

— Да, прошу вас, биби Притам.

— Какие рассказы ты собиралась с нами писать?

Никки вздохнула.

— Пройдет немало времени, прежде чем мы сможем приступить к рассказам, дамы. Это весьма затруднительно, если вы понятия не имеете о правописании и грамматике.

— Но Шина умеет читать и писать по-английски.

— И я не сомневаюсь, что ей пришлось много упражняться, правда, Шина? Когда ты научилась?

— В школе, — ответила Шина. — Наша семья переехала в Англию, когда мне было четырнадцать лет.

— Я не то имела в виду, — возразила Притам. — Я хочу сказать, что, если мы расскажем Шине наши истории, она сможет их записать.

Молодая вдова явно была польщена.

— Я смогу, — подтвердила она.

— А потом мы могли бы советовать друг другу, как улучшить эти рассказы.

— Но как же вы тогда научитесь писать? — удивилась Никки. — Разве вы не затем записались в кружок?

Женщины переглянулись.

— Мы записались, чтобы скоротать время, — объяснила Манджит. — Неважно, что мы будем делать: учиться писать или рассказывать истории. Главное, чем-нибудь заниматься.

Никки заметила, что Манджит произносила эти слова с особенно печальным видом. Поймав на себе внимательный взгляд Никки, она быстро улыбнулась и опустила глаза.

— Лично я предпочла бы рассказывать истории, — подала голос Арвиндер. — Всю жизнь как-то обходилась без чтения и письма — к чему они мне теперь?

Окружающие дружно согласились с ней. Никки колебалась. Если скучный урок отбил у женщин охоту учиться, ее обязанность — мотивировать учениц. С другой стороны, рассказывать истории куда веселее.

— А я против, — выкрикнула Тарампал с задней парты. — Мне хочется научиться писать, — она скрестила руки на груди.

— Ну и раскрашивай буковки себе на здоровье, — пробормотала Арвиндер. Ее расслышала только Никки.

— Вот что можно сделать, — сказала Никки. — Мы будем каждый раз немного упражняться в письме и чтении, а если вам так хочется рассказывать истории, мы с Шиной можем записывать их, а потом читать всему классу. По одному рассказу на урок.

— Может, прямо сегодня и начнем? — предложила Притам.

Никки взглянула на часы.

— Сначала пройдем гласные, а потом — да, можем заняться историями.

Кое-кто из женщин сразу освоил А, Е, И, О и прочие гласные, но некоторым, вроде Тарампал, они никак не давались. Когда Никки стала проводить опрос учениц, все начали ругать Тарампал за то, что та задерживает остальных.

— Е и И произносятся одинаково, — упрямилась Тарампал. Никки велела Шине начинать записывать истории в конце класса, пока сама она позанимается с Тарампал. — Английский — дурацкий язык! — заявила Тарампал. — Сплошная бессмыслица.

— Вы злитесь, потому что он для вас новый. Дальше будет легче, — заверила ее Никки.

— Новый? Я живу в Лондоне больше двадцати лет!

Никки в очередной раз изумило, как мало знали эти женщины, прожившие здесь дольше, чем она. Тарампал поняла это по выражению ее лица.

— Вот скажи мне, почему я не выучила английский? Из-за англичан! — злорадно сообщила она. — Они не потрудились сделать свою страну и обычаи дружелюбными ко мне. И язык их с этими непроизносимыми звуками такой же недружелюбный.

В глубине комнаты послышались смешки и визг. Шина, склонившись над тетрадью, быстро строчила, а Арвиндер шептала ей что-то на ухо. Никки снова повернулась к Тарампал и стала отчетливо произносить разные слова; наконец Тарампал призналась, что уловила крохотную разницу между гласными. Когда они закончили, время занятия тоже истекло, но женщины в конце класса до сих пор толпились вокруг стола и что-то наперебой шептали. Шина продолжала писать, иногда останавливаясь, чтобы подобрать нужное слово или дать отдых запястью. Было девять часов.

— Все свободны, — крикнула Никки в спину ученицам. Женщины как будто не слышали. Они продолжали тараторить без умолку, а Шина прилежно записывала. Тарампал пересекла класс, чтобы сложить вещи в сумку. Презрительно покосившись на соучениц, она бросила Никки:

— Пока!

Девушка кивнула, чувствуя, что оставшиеся увлеченные женщины подняли ей настроение и сами опять обрели цель. Писать при таком подходе они не научатся, зато утолят свою страсть к рассказыванию историй. Когда она подошла к вдовам, те притихли. Лица у них разрумянились. Кое-кто прятал улыбку. Шина обернулась.

— Это сюрприз, Никки, — заявила она. — Тебе нельзя смотреть. Во всяком случае, пока мы не закончили.

— Пора уходить, — сказала Никки. — Вы опоздаете на автобус.

Женщины неохотно встали, взяли свои сумочки и покинули класс, оживленно перешептываясь. Оставшись одна, Никки, как велела Кулвиндер, расставила столы по местам.