ПЛАХТА: Юго-Восток

Изюмский шлях

Есть дороги, которые лучше всего переходить на красный свет. Вилле Х. Валло

Еще в марте написала женщина. С первых строк было понятно, что испытывает острую боль: и физическую, душевную. С трудом управляется с невеселыми мыслями и округляет точками предложения. Ее слова путались, конфликтовали, завязывались в узелки. Так бывает, когда плетешь на пяти спицах носки, а клубком играет молодой и резвый кот. Фразы наслаивались, врастали плотно, не оторвать. Начинала то со средины, то с конца, интуитивно оттягивая начало. Слишком густо уварилась боль. Все это время пыталась рассказать о своей родине и о дорогах, о том, что довелось пройти.

До беседы с ней об Изюме ничего не знала. Из уроков географии помнила лишь о плетущихся виноградниках и татарских набегах. Закрывая глаза, представляла базарную площадь с корзинами засиненных ягод. Восковых, растрескавшихся, приторных. Со знанием дела жужжали пчелы, поскрипывали возовые колеса, весело торговался народ. Слева — бутыли вина, справа — круглые хлеба и музыка слепого бандуриста. Подступающие августовские заморозки. Валы, рвы, крепости. Со временем ее рассказ пополнился новыми деталями, и я прочувствовала Изюм так, будто он расположился внутри меня. С его церквями, улицей Джона Леннона и меловой горой Кременец. Дубами, влажными соснами, бродами, половецкими бабами. С непрестольным Евангелием (даром Петра Первого), чудотворным источником и столетним заводом оптического стекла.

Так в моей голове выстроились в несколько рядов пятиэтажки, приборостроительный завод и восемь площадей. Старый храм и ореховые дубравы (каждый листок — зеленее малахита). Зажурчала родниковая вода: мягкая и несоленая. Поднялась еще выше особая гордость — гора Кременец. Даже не гора, а меловая возвышенность. Копни раз-другой, а там все белое. Не то смолотые на мясорубку ракушки, не то состарившийся известняк. Нестройный ряд пузатых скифских теток и мемориал погибшим в годы Великой Отечественной войны. Кинешь глазом вниз — Северский Донец и тихие хаты. Закруглившаяся дорога, покатые крыши, фруктовые сады.

Отныне ее Изюм — мой Изюм.

Отныне его рана — моя рана.