Позволь мне верить в чудеса

* * *

По дороге до дома Аня не проронила ни слова. Высоцкий не мог не обратить внимания на ее внезапную молчаливость, но лезть с выяснениями даже не пытался.

И пусть Аня понимала, почему так, понимала, что ни злиться, ни обижаться ей не на что, встреча с Илоной, пусть даже такая — мельком, убила настроение.

Следя взглядом за тем, как в окне машины мелькают здания, фонари, перекрестки, Аня пыталась научиться воспринимать все философски, убедить себя, что абсолютно ничего сверхестественного не случилось, да и стоило бы радоваться, он ведь… Даже не подошел. Кивнул просто, а остался с ней… Но это не помогало, потому что перед носом снова выросла истина, которую сколько ни загоняй на задворки, не перестанет существовать.

Аня — не Илона. И приблизительно не она. И даже если когда-то станет… Чем-то подобным… Чем-то подходящим для Высоцкого… То через много лет. Может, пять. А может и все десять. Которых у нее нет. Которые он проведет с другой… Или другими…

Ведь «приятно слушать» — это объективно мало. Для нее — достаточно. А для него — ни о чем.

— Все хорошо? — Корней нарушил тишину уже когда они поднимались в лифте.

Аня, стоявшая понурив голову, встрепенулась, глянула на него мельком, кивнула.

— Да. Все хорошо. Спасибо. Просто устала…

И бесстыже соврала, совершенно об этом не жалея. Потому что ни выяснять права не имела, ни даже высказать свои сомнения. Курам на смех ведь. И ему на смех тоже…

Стояла за мужской спиной, когда он открывал квартиру, послушно вошла первой, когда пропустил…

Немного отступила от входа, чтобы он мог спокойно замкнуть дверь, до сих пор непослушными пальцами пыталась расстегнуть пуговицы на пальто…

Вздрогнула, когда мужские пальцы в очередной раз за вечер тяжестью легли на ворот…

— Снять помогу. Спокойно стой.

Корней прокомментировал, а Аня непроизвольно закусила губу, сдерживая вдруг родившийся в горле отчаянный стон. Ну нельзя ведь так близко к сердцу принимать каждое проявление обычной вежливости. Нельзя. Но как перестать-то?

Позволила снять верхнюю одежду с плеч…

Слышала стук вешалок, шорох одежды. Поняла, что свое пальто он тоже снял…

И с удовольствием садистки ждала, что обойдет ее, бросит «спокойной ночи», не глядя, разблокирует на ходу телефон, тут же наберет кого-то… И она не усомнится — Илону. Побудет дома какое-то время, а потом уедет, ничего не сказав. Сделает поистине незабываемый подарок на День рождения. Хотя… Она ведь сказала, что не любит этот день. Так почему бы не добавить еще один повод для этой нелюбви?

Но этого не происходит.

Она продолжает стоять спиной, а он — за ней. Молча, не шевелясь, судя по всему, глядя в затылок…

— Сказать ничего не хочешь? — наконец-то спрашивает. Наверняка видит, что девичьи плечи поднимаются при глубоком вдохе… И опускаются при шумном выдохе. Она оборачивается, вскидывает взгляд, смотрит прямо и честно в его глаза.

Губами говорит уверенное:

— Нет, — а взглядом кричит «да».

— А сделать? — наверняка знает, что реагируя на простой, казалось бы, вопрос, у нее учащается пульс… И снова. Губами:

— Нет, — а взглядом «да».

И по всем сказочным канонам самое время ему сказать и сделать за двоих, но…

Они не в сказке.

Поэтому Корней кивает, смотрит несколько секунд на пол между ними. Ровно по центру. Ровно туда, куда кто-то один должен сделать шаг. Потом же снова на нее, произносит:

— Тогда доброй ночи, Аня. Не забудь завтра, задувая свечку, загадать желание. Это ведь так по-твоему работает, правда?

Это не было произнесено язвительно, но Ане становится невыносимо горько.

Он же обходит "помеху", расстегивая на ходу пиджак, бросает его на диван, чтобы через несколько секунд скрыться в своей спальне.