Позволь мне верить в чудеса

Глава 48

— Алло, ба…

— Алло… Нюта… Именинница… С Днем рождения тебя, девочка моя…

Зинаида произнесла с придыханием, Аня же не смогла сдержать улыбку.

Соскочила с кровати, проходя мимо ростового зеркала притормозила, окинула себя взглядом…

Не выглядела ни несчастной, ни чрезмерно счастливой, ни изменившейся.

Хотя, наверное, глупо было ждать кардинальных изменений, которые должны были произойти вместе с боем курантов, разделявшим день, когда ей еще девятнадцать, и день, когда уже целых двадцать.

Как Высоцкий сказал вчера вечером прежде, чем уйти к себе, работает это не так. А как… Аня понимала только в теории, на практику смелости не хватало.

— Спасибо, ба… Спасибо… Ну чего ты! Ба! Ну не плачь! Ба!

Аня слушала бабушкины поздравления, продолжая улыбаться, обходя зеркало и направляясь уже в ванную. Наверное, было бы неплохо понежиться в честь праздника в постели, помечтать немного о том, каким этот день мог бы быть… Но на это не было ни времени, ни желания. Сегодня ведь, как всегда, пары. А потом в ССК. А потом… В кино с попкорном, как и хотелось.

И в отличие от вчерашнего вечера, который закончился довольно горько, сегодня почему-то он не отдается болью. Почему так — Аня не знала, но будто предчувствовала… Что-то сладкое.

Только бабушка расчувствовалась до слез, желая всего на свете и побольше, поэтому пришлось останавливаться посреди ванной, делать большие глаза, которые она все равно не увидела бы и требовать, на самом деле не чувствуя ни грамма раздражения из-за этих внезапных слез. Они же искренние. И они же о счастье на самом-то деле…

— Не плачу, Нют. Не плачу… Вот уже почти совсем не плачу… — Зинаида послушно тут же попыталась успокоиться, чем вызвала у внучки очередную улыбку. — Ты что сегодня делать-то будешь, ребенок? Хотя бы с Танюшей на тортик сходите куда-то? Мне так жалко, что я не с тобой сегодня… Так жалко, Нют…

— Не волнуйся, ба. Схожу. Отпраздную. А завтра к тебе приеду — и еще один тортик съедим, да? Ты не расстраивайся, главное. В этом году так, а в следующем…

— Да, Ань. Да. Наверстаем… Поверить не могу… Взрослая совсем… Двадцать… А вчера же только…

— Ну ба-а-а…

Аня снова услышала, что бабушкин голос меняется, протянула вроде как смущенно, а на самом деле улыбнулась шире, глядя в новое зеркало — уже в ванной… И снова никаких бросающихся в глаза изменений.

— Все, Ань. Все. Я спокойна.

Глаза такие же. Нос такой же. Губы такие же. Волосы те же. Вот только зеркало другое… В другой комнате… В другом доме… И за дверью человек, которого в прошлом году в этот же день не знала даже…

И столько сложностей принесло это знакомство. Но ведь и счастья много. Пусть такого — всегда с горчинкой, но…

— Я Анфисе скажу, когда позвонит, чтобы тебя не тревожила… Пары ведь, работа… Чтобы тебе убегать на разговоры не пришлось, хорошо?

Бабушка говорила осторожно, а сама Аня следила за тем, как улыбка на губах преображается — делается немного похожей на улыбку «по-Высоцки». Ироничную, а то и саркастичную. Но при этом тон остается прежним, и Аня без проблем выпускает через губы легкое:

— Да, ба. Конечно. Ты это правильно придумала.

Будто она верит, что Анфиса действительно позвонит сегодня. Будто верит в то, что бабушка говорит об этом, как о реальной перспективе, а не пытается подсластить пилюлю реальности… Как-то объяснить ребенку, почему он не дождется в День рождения звонка от матери. Хотя она ведь не ребенок уже… Совсем. Двадцать.

И должна уметь воспринимать это стойко.

Так же, как и остальные грани реальности, способные сделать больно.

Например та, где Корней Высоцкий ужинает с ней… А уходя — салютует любовнице. Или та, где не бросится объяснять ничего, пока она сама не задаст интересующий ее вопрос. А если задаст… Без жалости может как казнить, так и миловать.

Пожалуй, понимая это четче некуда, Аня так и не рискнула задать вопрос, который крутился в голове. Раньше она сомневалась есть ли у нее шанс хоть на что-то, а теперь… Вдруг поняла, что ей нужно не «что-то», а быть единственной. И сама понимала, что слишком звучит самонадеянно, что это ведь его наука — не обесценивай себя.

А что может быть хуже, чем знать, что ты… Одна из.

Стоило мыслям свернуть в эту сторону, как на лице отразилась гримаса. Захотелось мотнуть головой, чтобы побыстрее вернуться в реальность. Пришлось заново прислушиваться к бабушкиным словам, от которых успела отвлечься, улавливать потерянный смысл…

— Ты Корнея Владимировича не видела еще? — осознавать, что молчишь, когда задан вопрос и стоило бы ответить…

— Не видела, ба. Он… Может ушел уже. Он рано обычно… Раньше меня…

Аня прошлась босыми ногами до двери из ванной в спальню, прислонилась плечом к косяку, закрыла глаза, прислушалась…

Не удивилась бы, окажись, что Высоцкого действительно уже нет. И даже, может, облегчение испытала бы. Потому что… За дверью ведь не будет ничего, что хотелось бы получить отчаянной мечтательнице. Ни набитой шарами гостиной. Ни охапки цветов на столе-острове. Ни огромного плюшевого медведя, сидящего на полу…

И вроде бы не велика потеря, но даже о простом «С Днем рождения, Аня», он легко может забыть… И на это не смысла обижаться. Да и сама ведь вчера уверено заявляла, что сегодня — самый обычный для тебя день. Вот и для него — более чем обычный. Но хотелось… Почему-то все равно хотелось оставить недосказанность, чтобы заполнить ее сказкой. Несбыточной, но сладкой.

Чтобы понять, что Высоцкий все же в квартире, понадобилось время между парой вдохов. После которых Аня открыла глаза, вздохнула, вернулась в ванную.

— Он там тебе… Мы с мамой попросили, чтобы… Надеюсь, тебе понравится…

Зинаида произнесла, и Аня знала — улыбается немного грустно. Будто извиняясь сразу и за ложь — о нас с мамой. И за скромность подарка.

— Ну ты даешь, ба… Ну ты даешь! — Ане же очень захотелось убедить, что грустить нет смысла. — Придумала что-то, да? — и точно так же, как бабушка соврала «во благо» об участии в «сюпризе» мамы, Аня сделает вид, что не узнала о нем еще вчера от Высоцкого…

— Это Корнею Владимировичу спасибо, Нют… Передай еще раз, пожалуйста. Он… Помог. Очень…

Новый глубокий вздох Аня даже не пыталась скрыть, потянулась свободной рукой к лицу, прикрыла глаза, продолжая улыбаться, провела по бровям…

С иронией подумала, что бросься она на Высоцкого с очередной порцией благодарностей за себя и всех своих родственников — он только посмотрит, как на дурочку…

Впрочем, ничего нового ведь…

Да и сколько можно оттягивать?

— Ба, ты прости меня, поторопиться надо, а то опоздаю на пары. Я тебе позже наберу еще, хорошо? В обед. Или как буду на работу ехать, хорошо?

— Хорошо, Нют. Хорошо. с Днем рождения тебя, моя мечтательница! Моя любимая девочка.

— Спасибо, ба. Я тебя люблю.

— И я тебя. Беги.

Аня скинула, положила телефон на угол раковины, несколько секунд смотрела на экранное время, продолжая улыбаться…

Потом же услышала, что в кухне заработала кофемашина, встрепенулась, потянула вверх пижамную майку, стянула, бросила на пол, следом — шорты с бельем, прошлась до душевой, по дороге стягивая волосы на затылке…

Все же правильным будет встретиться с Высоцким утром, а не тянуть интригу до самого вечера.

Уже жить с представлениями о реальности сегодняшнего дня, а не мечтать о том, каким он мог бы быть.