Позволь мне верить в чудеса

* * *

Воскресенье Аня тоже провела у Зинаиды. Они наконец-то получили возможность наговориться, наобниматься, насмотреться друг на друга так, как обе к тому привыкли. Только сейчас, кажется, Аня поняла окончательно, насколько соскучилась по бабушке. Только сейчас она наконец-то вспомнила, насколько важный бабушка для нее человек. Только сейчас с ужасом осознала, что мысли о Высоцком, влюбленность в него, умудрились подвинуть с первого плана все. Скорбь по дому. Грусть без родной бабушки. Страх перед неизвестностью. Просто находясь рядом с ним Аня будто оказывалась под куполом… Обманчиво безопасным. Наполненным отравным для нее запахом его духов, который напрочь вышибает из головы хоть какие-то мысли.

Домой Аня вернулась лишь ближе к ночи.

Едя в рейсовом автобусе в сторону города, то и дело открывала диалоговое окно с ним, раздумывая над тем, чтобы что-то написать… Хотя на самом деле очень хотелось, чтобы рано или поздно написал он. Это ведь не сложно… А ей разукрасило бы мир. Но он, видимо, действительно был очень занят. Потому что за день — ни единого сообщения, не говоря уж о звонках.

И в квартире Высоцкого тоже не оказалось. Зато там было привычно чисто, аккуратно, убрано, просторно, свежо…

Привычно для Ани. Любимо… Совсем не так, как было в их с бабушкой доме. И даже удивительно, что изначально это жилье показалось девушке безликим, потому что сейчас… Она во всем видела и узнавала хозяина.

И если по уму вернувшейся после выходных настоящей бездельницы Ане стоило не блуждать взглядом по стенам чужой квартиры, а тут же броситься к ноутбуку, чтобы заняться хвостами, которые предстояло подогнать к понедельнику, но она зачем-то подошла к двери в его спальню… Комнаты, в которую она так ни разу и не заходила.

Положила одну руку на холодную ручку, другую на гладь дерева… Решалась довольно долго прежде, чем позволить себе невероятную наглость впервые с тех самых пор, как Корней пустил ее в свое жилье…

Раньше Аня только представляла, как может выглядеть его спальня, а сегодня рискнула увидеть…

В серых тонах, с такой же мебельной расстановкой, как та, в которой живет она… С идеальным порядком… По-гостинничному заправленной кроватью и декоративными подушками поверх покрывала, отсутствием валяющихся вещей… Без каких-либо фотографий на тумбах, картин на стенах, только…

Аня прокралась внутрь, чувствуя, как сердце вырывается из груди, подошла к одной из тумб, присела, потянулась рукой к книге, которая на ней лежала. Судя по всему, Корней спал с этой стороны, потому что тут же тянулись зарядные шнуры для техники…

На обложке увесистой книги, будто специально созданной для этой комнаты, тоже исполненной в сером, не было изображено ничего, что позволило бы Ане сходу разобраться, что это такое…

Только надпись: The complete. Zaha Hadid. И полосы разных оттенков по диагонали.

Почему-то чувствуя себя будто на пороге невероятного открытия, испытывая внутренний трепет, Аня открыла ее, позволяя ушам насладиться характерным хрустом свежих страниц.

И сразу поняла, почему книга показалась ей нетипично тяжелой — большую часть печатного пространства в ней занимали изображения на фотобумаге. Лишь малую — текст. Это были проекты зданий. Выглядевшие подчас немного космическими. Совсем не те, к которым привык глаз. Не типичные высотки. Не обычные застекленные бизнес-центры. А немного пугающие своей необычностью… Произведения архитектурного искусства. Иначе и не назовешь.

Аня пропускала страницы через пальцы, задерживаясь взглядом на тех, которые привлекали внимание…

Смотрела… И совершенно не могла понять, что именно эта книга забыла здесь. На тумбе повернутого на симметрии, порядке, логике Высоцкого. Ведь каждый дом в этой книге будто ту самую логику ломал… Или побеждал…

Захлопнув том, Аня еще раз провела по гладкой обложке…

— Заха Хадид…

Прочла имя, которое ничего ей не говорила, открыла первую страницу… Увидела черно-белую фотографию женщины… И почувствовала, как по рукам идут мурашки. Потому что… Получается, это все ее. Женщины. Ломающей логику женщины. Или побеждающей ее.

Продолжая чувствовать внезапный трепет, Аня положила книгу на место, встала с пола, окинула спальню еще одним взглядом, а потом, снова крадучись, вышла, прикрыв аккуратно дверь.

И стоило сделать это — как Аня услышала, что хозяин открывает квартиру своим ключом.

Заходит, снимает пальто, разувается, произносит обычное свое: «привет», буквально мазнув взглядом. Не то раздраженным, не то просто уставшим.

На ее ответное, как самой казалось, смелое: «привет», не реагирует никак — ни улыбкой, ни кивков. Встает с полки, присев на которую разувался.

Подходит к Ане, не спрашивает, что она делает у его двери, останавливается в шаге, смотрит довольно хмуро.

— У бабушки все хорошо? — задает дежурный вопрос, явно не сочась интересом.

— Да. — И Аня интуитивно чувствует: сейчас лучше всего ответить так же дежурно.

— Я рад. — Корней же произносит… И тут же замолкает на пару секунд, смотрит в лицо, держит в руках вибрирующий очередным звонком телефон… — Прости. Много работы. Я буду у себя. Если что-то нужно будет — зайдешь.

Отодвигает Аню, мешавшую войти в спальню… И скрывается там, параллельно беря трубку.

Сама же Аня долго еще, как самой кажется, смотрит в закрывшуюся за ним дверь, испытывая разочарование… Потому что хотелось-то другого…

Чтобы проверил «домашку», чтобы хотя бы так же, как субботним утром — смотрел на нее, а не сквозь. А лучше, как вечером в пятницу. И можно без взглядов — с закрытыми глазами тоже хорошо. Так ведь ощущения острее.

Но опять же интуиция подсказывает, что настаивать на хоть чем-то сейчас не стоит. Потому что «много работы». И в приоритет перед работой ее не ставили.

Впрочем, разве ее ставили хоть в какой-то приоритет?

Чувствуя, как грусть разливается по телу, заполняя каждую клеточку, Аня поплелась в свою комнату, включила свой ноутбук, открыла папку с университетскими документами, проверила собственные записи на стикерах, почту, соцсети, вздохнула… И попыталась все же вспомнить, что не только в жизни Корнея, но и в ее собственное вместе с тем поцелуем изменилось далеко не так много, как поначалу казалось…