Нестандартный ход

Глава 11

«Нужно носить в себе хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду». Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»

— Здравствуйте, меня зовут Элиза Спартаковна Мамиконян, и я — кретинка, — пауза. — Благодарю за бурные овации. Как я докатилась до такой жизни? Согласилась выйти замуж на слабó…

Дверь одной из кабинок хлопнула, и оттуда вышло чудо в перламутровом кремовом платье с рюшками. Конструкция была на кринолине и казалась такой необъятной, что самостоятельное пребывание девушки в туалете вызывало удивление и сомнение.

Она подошла к раковине и включила воду. Обе покосились друг на друга с подозрением. И Элиза готова была спорить до победного, кто из них более неадекватный: она, которая говорила со своим отражением, или эта особа, добровольно надевшая данное убожество. Разве такой выбор сделаешь в здравом уме? Их соседка, гордо именующая себя устаревшим «модистка», занималась пошивом вечерних нарядов и презрительно фыркала на огромные свадебные платья, прозвав «бабой на чайнике».

Вкус — дело сугубо индивидуальное. Есть пышные модели, которые на невестах смотрятся идеально и красиво. Но…то, что сейчас стояло перед ней, реально относилось к чему-то, что давно пора утилизировать, чтобы не пускать людям кровь из глаз. Даже макияж девушки был отталкивающим. Когда та закончила с водными процедурами и вышла, кинув последний далеко не любезный взгляд в «безмолвную собеседницу», Элиза не сдержалась и громко выдохнула красноречивым «Фу-ух». Жуть какая.

И как-то мгновенно стало легче дышать. Приступ внезапной паники сошел на нет.

Она посмотрела на себя в зеркало, придирчиво пройдясь по простому белому платью, вполне пригодному для каждодневной носки, если бы не слишком быстро загрязняющийся цвет, по волосам, разделенным на прямой пробор и стянутым в низкий хвост жемчужной заколкой, и по лицу, на котором отсутствовала косметика. Только тушь.

Ну, какая свадьба — такая и невеста.

Эта мысль придала бодрости и вернула потерянные, было, уверенность и дерзость, благодаря которым Элиза и очутилась в этой ситуации. Таким образом, минута самокритичного монолога подошла к своему логическому завершению, и девушка решительно двинулась к выходу.

В здании было немноголюдно. Оно и ясно — жениться под Новый год слишком холодно, мрачно и затратно. В коридоре перед дверьми в зал регистрации стояло несколько пар, готовящихся влезть в кабалу, а их сопровождали небольшие группы поддержки. Самая «состоятельная» свита обнаружилась у той самой мадам в рюшках, которая, завидев ее, потянулась к уху подружки и что-то спешно той прошептала, бестактно пялясь и дальше. Видимо, поведала, как Элиза в приступе полоумия болтала с невидимыми зрителями, а те ей еще и «аплодировали».

Эх, боги-боги, никакой самоиронии у людей!

Что за уровень примитивизма?..

Рома стоял у окна лицом к улице и спиной к ожидающим. Одна ладонь покоилась в кармане классических темных брюк, вторая — придерживала телефон у уха. Как всегда, этот человек в работе. И его спокойный голос, выговаривающий какие-то заклинания на бизнесменовском языке, звучал властно и инородно в стенах загса. Зато привлекал к себе внимание, и в него то и дело бросали взгляды. Ну, может, еще потому что…рост у него два метра, а вид весь на оценку «дорохо-бохато».

Стоило только подойти к нему, он тут же обернулся и завершил разговор, обещая перезвонить.

— Наша очередь, — выдал ровно, — готова? — намекая на ее довольно показательное отсутствие в уборной.

А к такому, вообще, можно быть готовой? Чтобы ты выходила замуж втайне от семьи, а твоими свидетелями на свадьбе были какой-то левый фотограф и его подружка, «подобранные» на улице?

Нет, мать твою, не готова!

— Да.

Мужчина взял её под руку, встав рядом, а тот самый левый фотограф со смешными лохмами тут же нарисовался перед ними и сделал пару кадров.

— Элиза, — позвал Рома, и она повернула к нему голову, хотя сам он продолжал смотреть прямо. Щелчок. Еще. И еще. — Расслабься.

Ага. Как там было? Если тебя насилуют, расслабься и получай удовольствие, да?

Девушка отвернулась. Уткнулась бессодержательным взором в позолоту дверей. И последней мыслью перед тем, как она в них вошла, было запоздалое воспоминание об отсутствии даже самого непритязательного букетика. Всю речь регистратора Элиза пробыла в вакууме. Сосредоточенно следила за тем, как двигается ее рот, воспроизводя заученные фразы. Может, где-то в самом начале даже играл марш Мендельсона. Она этого не заметила. Как и всего остального. Восхищения в глазах присутствующих, вздыхающих над гармоничной парой — редкое явление, когда красота, статность, породистость сочетаются настолько выигрышно.

Очнулась Элиза только, когда ее подтолкнули к столу, чтобы поставить подпись. Она потянулась за ручкой и ошалело воззрилась на кольцо, водруженное на безымянный палец правой руки.

Когда они успели?!

— Невеста? — в голосе доблестного работника загса послышалось нетерпение и настороженность.

Девушка снова подалась вперед, склонившись над книгой, и подняла на нее взгляд:

— Карандашика не найдется? — и для пущего эффекта несколько раз невинно похлопала ресницами.

Фотограф сзади просто заржал, а его благоверная пыталась привести парня в чувство, но он все же успел спросить:

— А, что, так можно было?..

По недовольной мине тетеньки было ясно, что терпение ее на исходе. И шутку тоже не оценила.

И как-то так получилось, что они с Ромой одновременно взяли идентичные золотистые ручки и поставили свои подписи. Он — уверенно, она — нет.

Ну, еще бы! У него даже подпись четкая, ровная и красивая. Это законно — чтобы у мужчины был каллиграфический почерк?..

— Вот и всё, поздравляю! — бодро и весело провозгласил этот неизвестный ей свидетель-фотограф и, черт, как же он был прав…

И снова на Элизу напал ступор.