Молево

И Мирон двинулся к заветному зубоподобному камню, сплошь одетому в серебристо-зеленоватый лишайник, не дающий возможности распознать его первозданный цвет. А злодей остался на месте, намереваясь понаблюдать за ним. Ему теперь всякое деяние стало своеобразным сырьём для главного занятия – добывать жизненно необходимую ему тайну архитектора.

Когда ваятель склонился над старинным камнем-зубом, противоположный берег обрёл желтоватую возвышенность.

«Во! – Пронеслось в уме у злодея при возникновении явной модификации вещей. – Она». Правда, зачем ему нужна Сусанина гора, мысль его не пыталась угадать, но что-то ему подсказывало допустимую связь обеих тайн: архитектора и Сусаниной возвышенности.

И в тот же миг показался Василёк. Всего-то в десяти шагах от злодея. Он вёз на коляске несколько золотисто-красноватых брусьев, добытых где-то в дальних краях нашей планеты. Тот незамедлительно узнал его по яркому цвету глаз, и снова обомлел. «Столько удач валится на меня, да все одновременно, – сказал он про себя со смешанным чувством радости и беспокойства, – что выбирать»?

А Василёк сам его спросил на ходу:

– Не ваша ли машина там стоит? Золотистого цвета?

– Да, да.

– Вы особо не пугайтесь. На ней лев спит.

– Ох, – злодей уже не знал, что делать с ворохом удач, выстроившихся подле него. Лев явно не вписывался в их ряды.

Василёк тем временем подступил к Мирону.

– А, здравствуйте. На этот раз пожелали с утречка погулять?

– С утречка? Сейчас действительно оно? – Мирон искренне изумился, – настоящее?

– Оно, Оно! – голосил злодей. – Но немного хмурое.

Мирон встал и сложил чуткие, хоть и грубоватые руки на затылке. Озирал небеса. «А где же я был ночью, коль новые сутки наступили? – спрашивал он себя. – А Татьяна Лукьяновна? А Ксения? Они там остались? Во вчерашнем дне»? Его слегка охватил жар. И он почти шёпотом сказал:

– Знаете, Василёк, мне кажется… я полагаю… нужна ваша помощь.

– Помощь это запросто, – согласился Василёк, не думая.

Он оставил коляску с брусками и подошёл к Мирону поближе.

– Пропали две наши женщины, – уже совсем шёпотом вымолвил тот. – Вы их видели у Семирякова. Одна, кто помоложе, в прозрачном лесу, её местные девки увели. Другая, кто постарше, пошла её искать уже в обычном лесу и, смею догадаться, заблудилась там.

– Ну, они друг друга никогда не найдут. В разных временах они. Совсем непохожих меж собой. Вы вот что, сидите здесь, поглядите за моими заготовками для рамы, а я вмиг ворочусь.

И он исчез.

Злодей из-за тихого шёпота Мирона, не услышал, о чём он толковал. Но исчезновение Василька его озадачило, и он решил посудачить со скульптором.

– Что это вы такое с ним сделали? – спросил он. – Вы кто? Волшебник-чародей? А если так, почему тогда самостоятельно не переместились оттуда сюда волшебной силой?

– Да какой я волшебник? Разве только камень умел обращать в чудные изваяния, и то давным-давно, да во снах. – Ему причудились недавно виденные собственные, но несуществующие произведения. – А Василёк просто большой умелец. Всё умеет делать. Должно быть, исчезать тоже.

– Угу, угу, угу. Понятненько. Пойду-ка, погляжу на машину. Что там с ней случилось?

И он вышел к полянке, где стоял бронемобиль. На его крыше действительно спал лев, вздымая и опуская спину. Передние лапы он скинул вдоль ветрового стекла и слегка сонно поцарапывал капот, задние опустил к багажнику немного в раскоряку. А голова с разинутой пастью нависала прямо над водительской дверью. Подойти ближе, а, тем более, сесть за руль, злодей не отважился и вернулся вспять, мимо скульптора, к надувному домику, в полном сокрушении сознания. Оттуда он углядел сквозь замутнённый взор вместо жёлтой горы на том берегу – русоволосую девушку. И в тот же миг из ближайшей гущины леса появился Василёк, ведущий под руку Татьяну Лукьяновну. Злодей метнул взор и туда. И назад. А потом просто помотал головой, будто используя там некое сито, вылавливающее зёрна ясного ума, и опустил её, сомкнув глаза, которые он посчитал подлыми и обманчивыми. Мирон тоже обратил внимание на почти одномоментное появление обеих исчезнувших женщин по разные стороны вод Бородейки. Первым делом он испытал облегчение на утомлённой душе, а потом уже начал искать тому логическое объяснение.

Татьяна Лукьяновна подошла к Мирону, похлопала его по плечу и повинилась.

– Я, наверное, была слишком права. Извини, – сказала она, – ох уж эта правота-мравота, загнала меня во тьму отчаянную. Спасибо Васильку, вывел старую на светлый путь.

А Василёк направился к оставленной коляске, взял её за ручки да покатил доски из заморского красного дерева без остановки прямо до Семирякового «тяни-толкая».

– Я была во тьме, да в ужасе вдобавок, – продолжила Татьяна Лукьяновна, провожая взглядом Василька, – кричала, взывала о помощи, но никто не откликался. И вдруг, нате вам, сквозь всю эту жуть возник мигающий луч света. Будто от лампочки или от свечки. Утешилась ничтожной надеждой на выход, снова крикнула во всю мощь: «помогите»! И луч, источник луча дошёл до меня. Он был в руке Василька. В руке настоящего помощника. Вот и вышли мы с ним вдвоём сюда.

Мирон, робко улыбаясь, глядел на другой берег. А там спускалась к воде Ксения. Волосы её, на голове скреплённые венком из васильков, оставались свободно волнующимися, изображая льняную накидку до пояса. Злодей, стоящий визави, надо полагать, очухался при явлении такой красавицы, вспомнил свою внезапную услужливость по отношению к Мирону и постановил быть сегодня таковым до конца.

– Сейчас я перевезу вас, – крикнул он, и, запрыгнув на домик-плот, направил его поперёк течения, используя всё ту же дощечку.

Вскоре все трое путешественников обнялись, а злодей скромно отошёл в сторонку. Татьяна Лукьяновна, Мирон и Ксения отвесили ему поклоны. Кто слегка, кто поглубже, а кто вовсе до земли. Да скорым шагом отправились вслед за Васильком. А тот уже схоронился за холмом. Злодей проводил их изысканным, почти профессиональным дипломатическим реверансом давней давности, притоптывая да подскакивая, а затем начал пытливо бороздить мыслью всё тут случившееся, пытаясь извлечь из него, конечно же, пользу. Но недолго. Раздался зычный рык льва со стороны его автомобиля. Лев медленно, крадучись подступал к злодею. Тот вынужден был отбежать и снова влезть на домик-плот. Там он спешно оттолкнулся от берега, да забыл взять с собой дощечку-весло. На ходу накачал воздухом его крышу, запрятался внутри и отдался воле течения вод. Лев постоял у песчаной кромки, пошевелил головой, распуская гриву волновым веером, тоже оттолкнулся от берега, но даже не чаял гоняться за злодеем, а переплыл вяло текущие воды поперёк и, выйдя на песочек, шумно отряхнулся. Оказывается, там его поджидал старинный приятель и собрат по масти. Барашек. Он скакал наверху, подле опушки леса, то и дело утыкаясь рожками в стволы деревьев. Одновременно блеял. Звонко и весело.

38. Большая встреча

Василёк подкатил коляску к усадьбе Семирякова и крикнул:

– Павел Саввич! Я тут деревяшки принёс. Поглядите. Если полюбятся, буду из них делать раму.

Семиряков вышел из древней части «тяни-толкая» и глянул на поклажу коляски издалека.

– Ну, Василёк, я ж тебе всецело доверяю. Что выбрал, то и выбрал. Хотя, ладно, любопытно взглянуть поближе. Любопытно.

Он дошёл до коляски, наклонился и обеими нескладными руками повертел заготовки из чужеземного красного дерева.

– Экий диковинный материал. У нас такое не водится. Вот ведь умелец. Сам, что ли вырастил?

– Ну, дядь Паша. Это андаманский падук. Он растёт на островах в Индийском океане.

– Ишь ты. В Индийском. В настоящем. Далеко плыть. А деревяшки-то действительно качественные. Молодец. – Семиряков ласково так сказал и стал их разглядывать подробнее, да любоваться. Обходил вокруг и причмокивал языком. Довольно длительно. А затем нежно погладил их и отошёл в сторону. – Андаманский, – молвил он, поднимая увесистую руку с вытянутым указательным пальцем вверх, обращаясь к присутствующим поблизости гостям.

Те ответили ему эдак вскользь, поскольку их общая дума имела иную занятость. Каждый из них только слегка улыбнулся и по-своему похвалил Василька. А он снова ухватился за коляску, двинул её да удалился прочь, в свою неизвестность. Семиряков покашлял в кулак и сказал:

– Шустрый всё-таки наш Василёк. Небось ушёл, чтобы время не терять, а дело делать.

Отец Георгий поддакнул ему, сказав:

– Он в нашей церкви замечательный иконостасный каркас изготовил, хоть и временный.

Павел Саввич вскинул брови, обозначив на лице воспоминание чего-то важного, и обратился к отцу Георгию:

– И всё-таки не даёт мне покоя один вопрос.

– Да? И какой же? – глаза священника осветились любопытством.

– Здесь есть две церкви. Одна почти целая, та, что у нас в Думовее, только пустует, а другая почти полностью разрушенная, та, что в Муркаве. Почему бы не взяться за Думовейскую? Мы бы её скоренько привели в порядок. Или вас назначили именно туда, в Муркаву?

– Нет, не назначили. Наоборот, предоставили выбор.

– Так что же повлияло на ваше предпочтение?

– А помните, что ответил Христос, когда его спросили, почему он общается с людьми заблудшими, а не с праведниками? Он ответил, что не здоровые имеют нужду во враче, но больные.

– Да, – Семирякову эти слова пришлись по душе, – очень даже понятно стало.

Потом он глянул вдаль, и заметил там поднимающуюся из лощины, как бы из небытия, исчезнувшую намедни человеческую тройку. Сначала до плеч, затем до пояса, и вот уже в полный рост. И он крикнул мужчинам на огороде:

– Вон, идут ваши. Встречайте.

А Ксения, Татьяна Лукьяновна и Мирон быстро близились, погашая перспективное сокращение. Мужчины, получив воодушевление, немедленно выдвинулись за пределы огорода и остановились внутри яблоневого свода за калиткой «тяни-толкая», создавая восхитительно красочную сцену радости, и нетерпеливо поджидали спасшихся товарищей. Там вскоре состоялась самая тёплая встреча. Первой заговорила женщина, спасённая Васильком.

– И не спрашивайте, и не спрашивайте, не надо. Всё дивненько, всё чудненько. Погуляли там-сям. И вот мы тут.

Авскентий улыбчиво взирал на Ксениюшку. Васильковый венок, распущенные волосы, наброшенные на плечи волнами, – настолько придавали ей привлекательности, что он не позволил себе утаивать усиленные тона восхищения.

Поскольку обсуждение способов поиска и спасения товарищей отпало само собой, все собравшиеся гости Семирякова единодушно постановили устроить большую пирушку. И на сей случай снова шеф-поваром вызвалась быть Татьяна Лукьяновна, скоренько составив список надобных продуктов и нужное их количество. Отослав Мирона и Николошвили как самых могущественных мужчин в лавку, она походила туда-сюда вдоль плетня, а затем обратилась к отцу Георгию:

– Не вашей ли молитвой мы благополучно закончили поход?

– Молитва, конечно, никогда не помешает, но я о вас узнал совсем недавно от Абраши, моего давнишнего приятеля, – сказал священник.