Санта–Барбара II. Книга 3

— Нет, мы просто хотим, чтобы все родители знали о наших результатах и пусть тогда каждый решает сам. Возможно, это поможет еще кому‑то, как помогло нам. Ведь у Брэндона уровень длинноцепных жиров в крови снизился на пятьдесят процентов. Сейчас он такой же, как у всякого здорового человека, вы понимаете эту цифру? — гордо сказала Сантана и посмотрела на чету Смитов с видом победителя.

— Но сперва мы должны проконсультироваться с советником, который входит в наш фонд. Там есть дипломированные специалисты, которые имеют высокие ученые звания и без их рекомендации, я надеюсь, вы понимаете, мы не можем предпринимать никаких действий.

— Но почему диетолог доктор Хайвер, о котором вы столько говорите, ничего не предпринимает сам? Ведь если бы инициатива исходила от него, я бы вас понял, — сказал мистер Смит.

— По–моему, этот доктор Хайвер вообще ничего не делает, — взорвалась Сантана, — он слишком осторожничает, а это только вредит делу.

— Не нужно так, дорогая, — возразил Круз и обнял жену за плечи. — Доктор Хайвер просто очень ответственный человек и у него свои цели. Он думает не о каждом ребенке в отдельности, а обо всех детях сразу. И это тоже правильный подход. У каждого своя цель.

Сантана никак не могла смириться с таким подходом.

— Нет, мы обязательно разошлем результаты и все родители решат сами.

— Я не против этого, — сказал Круз, — но ты должна понять позицию людей, занимающих официальные должности и посты, ведь так, мистер Смит?

— Конечно, — закивал головой гость и жена подтвердила то, что она целиком поддерживает мужа.

Круз куда меньше поддавался эмоциям, чем его жена, поэтому он под столом наступил ей на ногу и Сантана поняла, что ей сейчас следует помолчать.

Круз продолжал объяснять мистеру Смиту и его жене то, что они прекрасно понимали сами.

— Вы должны знать, — говорил Круз, — что у родителей, и у ученых разные цели. Но вы, мистер и миссис Смит, попадаете в довольно щекотливую ситуацию. С одной стороны вы являетесь как бы официальными представителями, вы находитесь на стороне врачей. Но с другой стороны, вы такие же родители как и мы, и поэтому наши заботы не могут пройти мимо вас, вы должны представлять и наши интересы. Постарайтесь как‑нибудь сбалансировать их в своей деятельности, найти оптимальное решение, которое могло бы устроить и тех и других и в то же время не навредило бы делу. И ваш долг, мистер Смит, разослать это письмо, проинформировать всех родителей. О большем мы и не просим. Не нужно давать никаких рекомендаций, единственное — правдивая информация, и только.

Но мистер Смит оказался еще более осторожным, чем предполагал Круз Кастильо.

— Я прекрасно понимаю то, что вы хотите мне сказать, мистер Кастильо, но представьте себе, если информация окажется ложной, все претензии будут направлены на меня, как председателя фонда и на мою жену, как сопредседателя. Ведь это от нашего имени информация будет распространяться среди родителей. Я не могу позволить себе такой роскоши. Ведь может оказаться так, — мистер Смит пристально посмотрел на Сантану, — что какой‑то шарлатан приносит банку оливкового масла и говорит, что эта панацея.

— Но, мистер Смит, — возразила ему Сантана, — это не какое‑нибудь оливковое масло, а экстрагированное масло, это чистая олеиновая кислота, из которой полностью удалены С 24 и С 26.

Мистер Смит поморщился.

Круз решил еще раз попробовать его убедить.

— Но ведь об этом говорилось на симпозиуме, про это свидетельствуют результаты исследований многих биохимиков и это, в конце концов, дало положительные результаты на нашем Брэндоне. Ведь нельзя отрицать, что уровень длинноцепных жиров в его крови снизился значительно — на целых пятьдесят процентов. Это же нельзя отрицать!

— Как вы ни красноречивы, — возразил мистер Смит, — но я не могу этого сделать.

А Круз не оставлял своих попыток.

— Ведь мы активисты фонда, мы должны подталкивать тех родителей, которые уже потеряли всякую надежду. Мы должны задавать вопросы, они должны экспериментировать и тогда возможен успех. Одних наших усилий слишком мало, а вы же сами видите, мистер Смит, врачи не хотят ничего делать, они только тянут время.

Круз расходился все больше и больше, он терял осторожность в словах и уже не подбирал выражений. Он говорил прямо.

Мистеру и миссис Смитам становилось неуютно. Они уже начали жалеть, что приехали, поддавшись первому эмоциональному порыву.

— По–моему, ваши действия слишком самонадеянны, — сказала миссис Смит.

— Но ведь это только распространение информации, — уже без надежды в голосе сказала Сантана.

— Тут нельзя все сводить к абстрактным понятиям.

— Каждый этот вопрос должен решать для себя, — говорил Круз, — и я требую себе права бороться за жизнь своего ребенка и не хочу лишать этого права родителей. Мой долг — распространить информацию и никто меня не остановит, не разубедит.

— Конечно, это ваше право, но нужно быть более осмотрительным. Я бы вам не советовал этого делать. Ваш шаг, возможно, является опрометчивым.

— А если я добьюсь успеха? — предположил Круз Кастильо.

— Ну что ж, я тогда порадуюсь за вас.

— Так вы отказываетесь рассылать наш отчет? — уже прямиком спросил Круз.

Мистер Смит не задумываясь ответил:

— Да.

— Ну так вот, — Круз поднялся из‑за стола, — я хочу сказать вам, мистер Смит, что никакой дерьмовый фонд не остановит меня, — он резко опустил кулак на стол и посуда зазвенела, — слышите, никакой дерьмовый фонд не заставит меня отказаться от принятого решения.

Сантана с гордостью смотрела на мужа.

— Но мистер Кастильо, — мягко вмешалась в разговор миссис Смит, — наше дело — не будоражить родителей, а утешать их. Неужели вы этого до сих пор не поняли?

— Но пока вы будете их утешать, — кричал Круз, — пройдет драгоценное время, их дети умрут и это будет на вашей совести, а я не хочу отвечать перед всевышним за промедление. Мне провидение дало шанс, и я должен его использовать и дать использовать другим. Ведь многие родители в растерянности, они не знают, что предпринять, и они уже давно потеряли последнюю надежду, а мы с женой даем им последний шанс.

— Мистер Кастильо, — гость не выдержал, он тоже перешел на крик и поднялся из‑за стола, — я хочу вам сказать о том, о чем боюсь признаться даже самому себе, — он посмотрел на свою жену, та отвела взгляд, но все‑таки возражать не стала, — у нас уже умер первый сын и умер от лейкодистрофии. Мы находились в таком же состоянии, как сейчас вы. Мы питали иллюзии, на что‑то надеялись. Но нам повезло: он ушел из жизни очень быстро, и я рад этому, понимаете, мистер Кастильо, я рад этому.

Круз и Сантана вздрогнули. Они, не проронив ни слова, смотрели на мужчину, исповедовавшегося перед ними.

— И мой второй сын тоже болен этой болезнью, он уже не слышит, не двигается, не видит, он уже ничего не ощущает — он уже не человек. И единственное, о чем мы с женой молим бога — это чтобы он как можно скорее ушел из жизни, не мучился.

Мистер Смит как‑то сразу обмяк, опустил голову. Он устало присел к столу и прикрыл глаза ладонью. За столом царило молчание было слышно, как слегка позвякивают два бокала, придвинутые друг к другу.

Мистер Смит, наконец, отвел ладонь от лица, его глаза были осветленными. Он смотрел куда‑то поверх голов Круза и Сантаны, его голос звучал на удивление уверенно. Он словно бы обращался к кому‑то, не находящемуся в этой комнате. Он обращался к собственной совести.

— Я хочу, чтобы вы наконец поняли, сейчас, а не потом. Вы сами придете к такому выводу: лучше было бы остановить болезнь и для этого есть единственный способ.

Мистер Смит замолк, он не был в силах говорить дальше.

Его жена посмотрела в глаза Сантане и скорбным голосом произнесла:

— А разве вам в голову никогда не приходила подобная мысль?

Сантана ничего не могла ответить. Ведь в самом деле, временами такие мысли посещали ее, но она их гнала. Но в глубине души она знала: миссис Смит права.

Потому что она потеряла уже одного ребенка и пережила то, что сейчас переживают, она и Круз.

Круз взял бутылку и наполнил бокалы. Не чокаясь, все выпили. Говорить больше было не о чем, все высказали друг другу то, что думали, и каждый из родителей был прав. Только у всех была своя правда. Одни смирились с судьбой, другие продолжали бороться. И только время могло показать кто из них прав.

Но радость в семье Кастильо была недолгой. Однажды утром раздался телефонный звонок. Доктор Хайвер был взволнован:

— Мистер Кастильо, — сказал он, — уровень длинноцепных жиров в крови Брэндона конечно же понизился, но дальше понижаться он не собирается.

— Неужели? — огорчился Круз, — а мы так надеялись.

— Да, должен вас огорчить, уровень даже немного повысился. Он теперь составляет пятьдесят пять процентов.

— Но ведь мы же регулярно даем ему олеиновую кислоту…

— Я не знаю, чем вас утешить, — сказал доктор Хайвер, — но дела обстоят именно так.

Круз в растерянности повесил телефонную трубку, но остался у аппарата. Он боялся отойти, словно ожидая, что доктор Хайвер позвонит вновь и скажет, что ошибся.

Сантана подошла к мужу.

— Ну что?

— Это должно быть ошибка, — пробормотал Круз.

— Что? Почему ты не говоришь?

— С Брэндоном делается хуже, уровень жиров повышается.

Сантана замолчала и пристально посмотрела на мужа. Тот не знал, чем ее можно утешить и поэтому отвел взгляд в сторону.

В гостиную вошла Мария. Она держала в руках стопку свежевыстиранных пеленок, ведь Брэндон уже не мог контролировать себя, не мог подниматься.

— Что‑нибудь случилось? — спросила она, но ни Круз, ни Сантана ей не ответили.

А через час началось ужасное.

У Брэндона вновь случился приступ. Не помогал ни слюно–отсасывающий аппарат, ни успокоительное, прописанное доктором Хайвером.

Круз и Сантана еле сумели привести мальчика в чувство. Теперь они уже не полагались на врачей «скорой помощи». Им казалось, что они знают куда больше самых квалифицированных медиков Санта–Барбары.

Наконец Брэндон немного успокоился, его тело, правда еще время от времени, вздрагивало, пальцы сокращались, но взгляд был уже спокоен.

Сантана еле перевела дыхание.

— Ну что ж, на этот раз мы с тобой его отстояли, Круз, все обошлось.

После полудня пришла дежурная сестра милосердия, чтобы дать Крузу и Сантане немного времени передохнуть. После короткого отдыха Сантана вновь была у постели сына. Она боялась, что приступ может повториться.

Женщина присела у изголовья кровати и принялась говорить на самое ухо Брэндону, она надеялась, что сын все еще слышит ее.

— Брэндон, ты понимаешь, что я говорю тебе?

Мальчик моргнул.

— Ну так вот. Если у тебя вновь случится приступ, ты постарайся считать. Считай от одного до десяти и тогда твое бо–бо пройдет, ты не будешь задыхаться.

Мальчик вновь моргнул.

— Попробуй, Брэндон, посчитай, ведь сейчас ты спокоен и можешь сосредоточиться. На каждый счет делай вдох.

И Брэндон ровно задышал. На лице Сантаны появилась счастливая улыбка — ей так мало сейчас нужно было для радости.