Санта–Барбара II. Книга 3
- Автор: Александра Полстон
- Жанр: Современная проза
- Дата выхода: 1994
Читать книгу "Санта–Барбара II. Книга 3"
Та даже перестала есть от такого неожиданного вопроса, и застыла с вилкой в руке. На всякий случай, она переспросила.
— Вы спрашиваете, любим ли мы друг друга?
Самуэль Лагранж повторил свой вопрос.
— Конечно же, любим, — рассмеялась, наконец, Шейла, — ведь правда, Дэвид?
— Конечно, неужели этого не видно? — изумился мистер Лоран.
— Да, вы знаете толк в вопросах любви, — протяжно произнес Самуэль Лагранж, — это мне ясно и без ваших заверений. И все‑таки, вы, — он посмотрел на Шейлу, — по–моему, относитесь к тем людям, которых больше любят, чем они любят сами. Разве я не прав?
Шейла задумалась. Такое ей никогда не приходило в голову. Но сейчас она поняла, что Самуэль прав. Она, в самом деле, никогда не отдавала себя другому человеку всю, без остатка. Всегда в ее душе оставался уголок, где могла спрятаться сама. А от других всегда требовала безраздельной любви.
— А вы сами, мистер Лагранж, к какой категории людей относитесь? — спросила женщина.
— Я отношусь к тем, кто умеет любить.
Наконец‑то, и Дэвид, и Шейла приступили к десерту.
Самуэль молча смотрел за тем, как Шейла пользуется ножом и вилкой. Его губы искривились в легкой улыбке, но сделать замечание он не смел.
Шейла спохватилась и постаралась есть, прижимая локти к бокам. Тогда Самуэль Лагранж не выдержал и рассмеялся.
— Американцев всегда можно узнать по тому, как они орудуют ножом и вилкой.
— Что? Я делаю что‑нибудь не так? — спросила Шейла.
— Нет, что вы. Я не хотел вас обидеть, но все почему‑то считают, что только европейцы держат вилку в левой руке, а нож в правой. А про американцев рассказывают небылицы, как будто они сперва порежут все в своей тарелке на мелкие кусочки, а потом, взяв вилку в правую руку, начинают есть…
Докончить свою сентенцию Самуэлю Лагранжу не дал Боб Саймак. Он подошел к их столику, склонился к хозяину и сказал:
— Мистер Лагранж, вас срочно к телефону. Нью–Йорк.
Самуэль Лагранж извинился.
— Это действительно серьезно, я должен ненадолго покинуть вас.
— Мы встретимся в зале, — сказала ему на прощание Шейла.
И Самуэль Лагранж удалился в сопровождении Боба Саймака. Тот следовал за ним по пятам, то и дело бросая по сторонам короткие взгляды, словно бы и в самом деле опасался за жизнь своего хозяина.
— Все‑таки, странный он человек, — задумчиво произнесла Шейла, допивая кофе.
— Не вижу ничего странного. Обыкновенный самовлюбленный миллионер, в меру умен, в меру развязен. И ничего сверхъестественного в нем нет.
— А я и не говорила, Дэвид, что он сверхъестественный человек. Просто деньги создают вокруг людей сияющий ореол. А если посмотреть вблизи, когда ты и сам попадешь в его сияние, то видишь самого обыкновенного человека со всеми его хорошими и плохими качествами.
— Мне кажется, он тебе нравится, — заметил Дэвид.
— С чего ты взял? Конечно, он мне не неприятен и, конечно же, он интересный мужчина, но не больше. Дэвид, слышишь, не больше.
— Ты так уверяешь меня в этом, Шейла, что я начинаю сомневаться.
— В чем? — спросила женщина.
— В твоей разборчивости, дорогая. Ведь почему‑то ни к кому больше в огромном зале казино не обратились с просьбой сыграть партию в покер. Почему он выбрал именно тебя?
— Ты хочешь сказать, Дэвид, что я выгляжу слишком доступной и…
— Вот именно и, — ответил Дэвид.
— Ну, знаешь ли, дорогой, мне кажется, ты переходишь дозволенную черту.
— Ладно, Шейла, успокойся, я пошутил. Действительно, разговор с ним меня немного разозлил. Я ведь абсолютно уверен, что талант купить нельзя. А он настолько самоуверен, что думает, будто может купить все за свои деньги. Но поверь, это не так.
— Я верю, — Шейла положила свою ладонь на руку Дэвида, — я верю, что невозможно купить любовь, я верю, что невозможно купить талант. И, наверное, еще много чего невозможно купить ни за какие деньги. Например, Дэвид, я уверена, что невозможно купить тебя или меня.
Шейла посмотрела в глаза мужу. Тот немного смутился.
— Знаешь, а я как раз кое в чем и не уверен.
— Перестань, Дэвид, мне уже надоели твои упреки и опасения. Не все так плохо. Черт с ними с деньгами. Неважно, что их у нас нет. Главное, что мы вместе, главное, что я тебе не безразлична. А ты небезразличен мне.
— Конечно, Шейла, ты мне небезразлична, но порой твое поведение ставит меня в тупик. Мне делается не по себе, когда я вижу, как какой‑то самодовольный хлыщ пристает к тебе.
— Да он не пристает, — -- попыталась успокоить мужа Шейла, — он просто любезный человек. Я думаю, на его месте ты бы вел себя точно так же. И к тому же, он просто благодарен нам, пытаясь сделать для нас то немногое, что может…
— Извини, Шейла, для тебя сделать. И я уверен, сделать он может гораздо больше, если бы захотел. Но, к сожалению, он не хочет помочь нам. Не хочет помочь ни в чем.
— Дэвид, ты считаешь, что он должен был дать мне деньги? Но ведь это крайне неприлично.
— Может быть, на первый взгляд это и неприлично, но все же ты выиграла целый миллион. И было бы неплохо, если бы он с нами поделился.
— Дэвид, перестань. А то я обижусь и уйду. Брошу все — и уйду отсюда.
— Ладно, Шейла, успокойся, не нервничай. Это ни к чему хорошему не приведет. Я действительно уверен, что Самуэлю Лагранжу стоило бы поделиться с нами. Стоило бы. Я, например, — Дэвид отвернулся и произнес очень тихо, — я бы, поверь, поделился с нами.
— И сколько же бы ты дал?
Дэвид даже немного покраснел, его пальцы дрогнули, и он высвободил свою руку.
— Не знаю, вот ответить тебе на этот вопрос не могу. Но думаю, что порядком. Ведь все‑таки миллион — большие деньги.
— Вот видишь, ты даже не знаешь, сколько бы ты дал.
— Почему не знаю? В принципе, я дал бы какую‑то часть.
— Ладно, Дэвид, больше об этом не будем говорить, не будем растравлять себе чувства. Мы вкусно поели, пьем вино. Пойдем, потанцуем, музыка играет хорошую мелодию, и певица поет просто замечательно. Пойдем, — Шейла поднялась.
Дэвид вскочил, помог ей выйти из‑за стола и они под руку двинулись в соседний зал, откуда слышалась негромкая музыка и где певица, стоя посредине зала, пела о любви. Руки Шейлы опустились на плечи Дэвида, он обнял ее за талию, и они медленно закружились в танце.