Лексикон света и тьмы

O

О как Озлобленность.

O как Обзывательства, как Опасность слов, которые мы говорим друг о друге, слов, которые не только описывают реальность, но и создают её.

Слова, которые стигматизируют человека, клеят на него ярлык, клеймят людей по групповому признаку и могут называть целый народ тараканами. Слова, формирующие конспирологические теории о размывании чистоты белой расы и о неполноценности других. Они делают логичным их уничтожение, одобряют использование средств и методов, которые кажутся необходимыми для этого. Так зверство становится не только реальностью, но и необходимостью.

О как Обвинение.

O как Осоловелые пустые и бессмысленные глаза быка. Он пасётся во дворе дома в центре Тронхейма, монотонно откусывает траву и жуёт, откусывает и жуёт. Время – август сорок четвертого. Голоса людей заставляют быка поднять морду. Он видит троих мужчин и женщину, они лезут через забор. Это Риннан, Карл, Ивар и Инга.

– Господи, какой он здоровый! – говорит Инга. Она бросает быстрый взгляд на Хенри и хихикает. Риннан наклоняет голову, набычивается, задерживает дыхание, роя ногой землю. И вдруг орёт, громко и правдоподобно: «Му-у-у!» Все прыскают смехом. Бык машет хвостом, потом прогоняет с башки муху и снова тянется пощипать травку. Риннан держит наготове моток верёвки. Он делает скользящую петлю на конце, он уже делал такую несколько раз, тренировался на ковбоя – и вот стал им. Под ногами чавкает раскисшая глинистая земля. Ивар уже вляпался в коровью лепёшку и тихо матерится, а Риннан и Инга потешаются над ним и не могут уняться. Бык смотрит на них большими чёрными глазами, лассо сначала несколько раз не попадает в цель. Так что приходится им подойти к быку вплотную и просто надеть петлю ему на шею. Теперь они наконец могут открыть ворота и вывести зверя на дорогу. Карл ведёт его на верёвке, потом привязывает её к бамперу грузовика. Все залезают в него, и грузовик медленно едет к Бандовой обители. Бык трусит за грузовиком, он мотает головой и вращает глазами, из пасти течёт слюна, но выбора у него нет, грузовик тащит его за собой. Наконец Карл паркует машину около дома, напротив ворот с колючей проволокой и часового, отвязывает быка и за верёвку ведёт его внутрь. Риннан пристраивается рядом и крутит перед собой воображаемый руль. Немецкие часовые закрывают за ними ворота и недоумённо таращатся на Риннана, а он знай себе крутит баранку да ещё тарахтит, как мотор, к вящему восторгу женской части агентов, а потом оборачивается к спутнику и спрашивает совершенно буднично:

– Карл, может, здесь запаркуемся? – и вертит воображаемую ручку, опуская стекло.

– Любезные дамы, вы не против, если я поставлю здесь машину?

Одна из агенток с улыбкой отвечает «Пожалуйста!», подаётся вперёд и показывает, как пройти в сад.

– А как называется ваша машина? – спрашивает Инга.

– «Форд Му-му», – отвечает Риннан. Инга смеётся, и её визгливый смех пугает быка, он дёргается в сторону всей своей полутонной веса.

– Как видишь, у моей машины довольно много лошади… я хотел сказать, коровьих сил, – продолжает Риннан со смехом, который подхватывают все, кроме Карла – тот вцепился в верёвку и изо всех сил старается удержать быка.

– Держи крепче! – говорит ему Риннан, бросает игру в шофёра, достаёт из кобуры пистолет и сжимает в руке, видимо, наслаждаясь, что он лежит в ней как влитой.

– В последнее время у нас были перебои с парным мясом, – говорит он. – Вы все, доставайте пистолеты!

Все подчиняются. Направляют пистолеты и автоматы на быка, он чувствует опасность и норовит вывернуться, но Карл затягивает верёвку, и зверь громко мычит.

– На счёт три все вместе! Раз, два…

Раздаётся шквал выстрелов, почти одновременных, как будто работает расстрельная команда. Немецкие солдаты наблюдают за происходящим, потеряв дар речи. Бык испускает короткий ревущий вздох и тяжело валится на землю, моргая большими круглыми глазами и скребя копытами землю, словно пытаясь бежать. Струя мочи внезапно вырывается из низа животного, бьёт по лодыжкам Инги и Ивара, оба отскакивают в сторону.

– Ну вот и всё! Добро пожаловать на бойню! Можешь принести ножи, Карл?

Через несколько секунд Карл возвращается с двумя кухонными ножами, по одному в каждой руке.

Он протягивает их и вопросительно смотрит на соратников, но никто не хочет брать ножи. Никто не хочет.

– Хорошо. Тогда ты начинай, Карл! – говорит Риннан, и это звучит как приказ и так и воспринимается.

Карл становится на колени и прижимает кончик ножа к сухой светло-каштановой шерсти на животе животного, но не может решиться, поворачивает голову и неуверенно смотрит на Риннана.

– Я никогда не делал этого раньше, – говорит он.

– Давай, Карл! Мы хотели бы поужинать ещё до Рождества, если ты не против.

Остальные нервно подхихикивают. Карл снова прижимает остриё ножа к мёртвому быку и толкает внутрь. И остриё неожиданно входит в мёртвую плоть, тонкая струйка крови бьёт Карлу в руку. Из шерсти трупа вылетают две мухи и с жужжанием разлетаются в разные стороны. Все стоят, как загипнотизированные, пока Карл взрезает быку брюхо, из разреза валятся внутренности. Блестящие и таинственно сизые, серые, жёлтые и красные.

– Ну вот, – говорит Риннан и хлопает Карла по плечу, а потом поворачивается к остальным. – Угощайтесь, дорогие. У нас тут самообслуживание: отрезаете себе кусок, хотите большой, хотите маленький, и тащите на кухню, а там уж наши повара им займутся.

Такое легче сказать, чем сделать, но все стараются. Выстраиваются в очередь и кромсают тушу, сами по локоть в крови. Несколько минут отвращения, напряжения и смешков… наконец процессия с сырыми кусками мяса на тарелках уходит в сторону кухни, бросив падаль в саду.