Великий поток

16

Мой двойник встретил меня, раздраженный и саркастичный, — чувствовалось, что в нем созрело жесткое решение и что он готов объявить его мне нынче же вечером. Я вспомнил, как мы с ним воевали подростками. Горячность, которая была его яркой чертой с детства, с годами превратилась в нетерпеливость и резкость.

Мы прошли в столовую и сели за дубовый стол под плетеным абажуром.

— Я надеюсь, ты, наконец, что-то понял и сделал выводы, — Аркадий начал подводить меня к своему приговору.

— Тебе бы следовало понять, что на меня нельзя давить, — ответил ему я. — Человек должен сам определять свою линию в жизни.

Неожиданно дверь столовой открылась, и на пороге появился новый персонаж — в комнату вошел третий Аркадий. Мы оторопело уставились на нового гостя. Рука хозяина с наклоненной над стаканом бутылкой повисла в воздухе.

— Надеюсь, я не помешал? — осведомился гость и уверенно подошел к столу.

— Значит, на троих! — почему-то обрадовался мой визави и, пока второй Аркадий усаживался за стол и осматривался, ринулся к буфету за третьим стаканом.

— Извините, господа, но я вина не пью, — сказал гость с улыбкой, переводя взгляд с одного из нас на другого. — Я бы выпил чаю или сока.

Чай так чай — начали готовить чай с чабрецом и смородиновым вареньем, которое отыскали в буфете. Мы с моим первым двойником решили тоже присоединиться к чаепитию. Наш хозяин светился от возбуждения и опрокидывал рюмку за рюмкой. Гость вел себя скромно и непринужденно. Начал он исподволь и как будто издалека:

— А вы помните нашу бабушку и ее смородиновое варенье? — спросил он, и мы вдруг вспомнили, что у нас была одна общая на троих бабушка и одно общее на троих детство. Однако мы выросли и стали взрослыми, и бабушка с ее смородиновым вареньем не смогла убедить нас жить дружно.

— А мы здесь как раз спорили о том, каким должен быть человек, — сообщил нашему гостю хозяин.

— Человек должен быть зеркалом Верхнего мира, — провозгласил наш гость.

— Но не все знают о Верхнем мире, — заметил я.

— Вот именно, — поддержал меня наш хозяин. — У каждого из нас свои собственные задачи.

В трех словах определились позиции: те двое сверху и снизу, а я посередине, ни то, ни се.

— А подумали ли вы, господа, что у нас не только одна общая бабушка, но и одна жена, — огорошил нас наш гость.

— Какой ужас! — воскликнул наш хозяин.

— Как же она со всеми справляется? — искренне удивился я.

— Можно ее позвать и спросить, — предложил наш гость и добавил: Если, конечно, она не спит.

— Я сейчас за ней схожу, — засуетился хозяин и выскочил из столовой.

Мы остались вдвоем за дубовым столом под плетеным абажуром — я и мой двойник из Верхнего мира.

С уходом хозяина атмосфера в столовой изменилась, исчезло давление, появились другие ощущения и забытая легкость. Так я себя чувствовал всегда, когда появлялось мое «я» из Верхнего мира. Только, к сожалению, оно приходило очень редко.

Вообще мои отношения с Верхним миром были всегда строго регламентированы. Оттуда мне отпускалось скупо, но справедливо. Честно говоря, всегда больше, чем я заслужил. Вот и сейчас появление моего Верхнего «я» пришлось на минуту трудного выбора. И опять этот мир был верен себе: пробовал всех помирить, но при этом не отказывался от своей категоричности: «человек должен быть зеркалом Верхнего мира».