Великий поток

Подземный лабиринт и огненное озеро

В тот вечер, выйдя из Пещеры, Константин обнаружил себя среди скал и пещерных лабиринтов. Перед ним открывались бездонные провалы в мальстримах огненных колодцев. Нельзя было двинуться с места, чтобы не оказаться в одном из них и не исчезнуть навсегда. Константин прятался к небольшой нише, казавшейся ему укрытием, но на самом деле открытой пламенным стихиям.

Спасение было в прыжке, который он должен был совершить и который мог преобразить его в огневика, умеющего гасить пламя своим холодным телом. У огневиков гибкие розовые тела, короткие мощные крылья и хвост змеи. Глаза у них большие, доверчивые, вопрошающие. Иногда они улыбаются своими розовыми мордочками.

Прыжок преобразил его в существо, стремящееся согреться, ищущее огненных ласк. Короткое беспамятство — и вот он стал опять видеть, слышать, чувствовать, ощущать. Страх позади — полет в водовороте пламени захватил его. Такое испытывает парашютист после прыжка — блаженство задержанного падения и свободное парение.

Скоро он обнаружил, что он летит не один — среди языков пламени мелькали похожие на него существа. Некоторые летели совсем близко и даже прикасались к нему легкими ласкающими прикосновениями. Глаза их смотрели дружелюбно, подбадривающе. Константин принял их вызов и вступил с ними в игру обтекания, убегания и легких касаний. Их было два огневика, которых он мог отличить от других, резвившихся поодаль. Он слышал идущую от них эмпатию и приглашение держаться вместе.

Между тем Константин в облике огневика и два его спутника медленно опускались в огненный колодец, который расширялся и изгибался и, наконец, втянул их в большое открытое пространство, напомнившее чашу земного озера с отвесными берегами. Это было озеро огня, а берега были темными и выглядели как скалы. Огонь не пугал его, напротив, его ласки напоминали ласки воды в чистых земных водоемах.

Какое-то время Константин слышал настойчиво повторяемые вопросы, но не догадывался, что эти вопросы обращены к нему. Вопросы звучали на языке, который просыпался в нем во время его путешествий, на этом языке умели общаться все живые существа, но многие из них — люди, например, — просто не знали, что они им владеют. Он слышал эти вопросы внутри самого себя, как будто он сам себя спрашивал. В переводе на человеческий язык это звучало примерно так:

— Мы живем в этом озере. Здесь живут наши братья и сестры и наши родители. Хочешь познакомиться с ними? Плыви за нами!

Он не успевает согласиться, и уже погружается в глубину в сопровождении двух друзей. Он видит вокруг себя оживленную суету огненного мира: проплывают существа, похожие на тюленей, моржей, лисиц, созданные из пламени, и немало других, напоминающих птиц и огромных панцирных черепах. Одни из них плывут стаями, другие в одиночку, деловито, задумчиво или игриво. В каком-то месте Константину и его друзьям приходится свернуть с пути и облететь группу сражающихся крокодилоподобных существ, чтобы не быть затянутыми в драку.

Вот и поселение огневиков, таких же, как он и его новые друзья. Его окружают, он слышит любопытствующие возгласы, растерянно смотрит на новых знакомых. Ему хочется расспросить их о том, как они здесь живут, о чем думают. Он спрашивает, и они рассказывают. Они говорят ему что огонь приходит к ним по подземным лабиринтам из глубин земли, а они дышат и питаются огнем. Главное в их жизни — это радость движения и общения друг с другом и с другими дружественными тварями. Однако в мире много враждебных стихий, которые они избегают насколько могут. Прежде всего, опасны стихии воды, ветра и вообще всего, что грозит огненной среде. Внутри земли есть могучие водные потоки, океаны воды, способные загасить огонь, и есть дикие ветры, иногда вырывающиеся на поверхность.

Друзья представили ему группу почтенных огневиков как своих родителей, и те приветствовали его круговым танцем, а сам он был в центре этого круга.

Константин начал задавать им вопросы, он хотел понять принцип Всего: простой он или сложный, или этих принципов много?

Он спрашивал: что это такое — то, что есть? Зачем оно? Игра ли это чьих-то сил? И каков смысл того, что есть? Может быть, его смысл в красоте? Но тогда зачем и откуда уродство?

Он спрашивал: говорят, что Творец создал мир из необходимости или от доброты, или от щедрости, или от преизбытка. Но откуда взялась сама идея Творца?

Он спрашивал: говорят, что Творец — художник, а Творение — плод его творчества. Может ли быть, что Всё было создано ради радости творчества?

Он спрашивал: что если ответы на эти вопросы выше того, что может быть постигнуто? Если это так, то возможно, раз вопросы эти все же задаются, у разумных существ есть надежда преодолеть ограниченность и пробиться к иному высшему пониманию или мудрости?

Почтенные огневики слушали Константина и улыбались ему своими розовыми мордочками.