Гробница для Бориса Давидовича

Тупой топор

Если бы пути судьбы не были непредсказуемыми в своей запутанной архитектуре, где конец никогда не виден, но угадывается, можно было бы сказать, несмотря на ужасный конец, что Карл Таубе родился под счастливой звездой (если счесть приемлемым наш тезис о том, что, невзирая ни на что, временное страдание бытия более ценно, чем окончательная пустота небытия): те, кто хотел убить в Таубе революционера, и те, в Дахау, и те, на далекой Колыме, или не хотели, или не могли убить в нем медика, врача-кудесника. И здесь мы не будем развивать в связи с этим еретическую и опасную мысль, которая могла бы быть выведена из этого случая: что болезнь и ее тень, смерть, это, особенно в глазах тиранов, только формы проявления сверхъестественного, а кудесники — это своего рода волшебники: логическое следствие такого взгляда на мир.

Нам известно, что одно время в конце 1936 г. доктор Таубе находился в лагере в Мурманске; что ему вынесли смертный приговор, а потом наказание заменили на двадцать лет каторги; что в течение первых месяцев он пытался держать голодовку из-за того, что у него конфисковали очки. И это все. С весны 1941 г. мы обнаруживаем его в одном лагере, где никелевые рудники, на Крайнем Севере. В то время он уже носит белый халат и, как какой-нибудь праведник, посещает своих многочисленных пациентов, приговоренных к медленному умиранию. Две операции сделали его известным: одна, которую он сделал своему бывшему мучителю с Лубянки, лейтенанту Криченко (теперь заключенный), его он успешно прооперировал после разрыва аппендикса, а вторая, которую он сделал какому-то уголовнику по фамилии Сегидуллин; из четырех пальцев, которые тот рубил себе тупым топором, чтобы освободиться от ужасных мучений в аду никелевого рудника, Таубе спас два. Интересной была реакция бывшего взломщика: когда он понял, что его собственная хирургическая операция прошла неудачно, то пригрозил Таубе, что накажет его как следует — перережет ему глотку. И только тогда, когда другой уголовник, с которым он делил нары, передал ему слухи о скорой реабилитации социально близких (слухи подтвердились), тот изменил свое мнение и отозвал (по крайней мере, на время) торжественно объявленную угрозу: похоже, он понял, что все-таки для занятий воровским ремеслом те два пальца левой руки будут представлять ценность.