Свободный торговец

3

Лавочник Могенсен с супругой живут в приличной квартире в приличном доме в приличном районе, и, если не считать молодой пары, поселившейся над ними, рядом живет исключительно одна лишь приличная публика. Это служащие и чиновники, занимающие солидные должности, владельцы торговых и ремесленных заведений и частично пенсионеры — люди, не зря прожившие жизнь и достигшие прочного материального положения. Почти все они вселились в этот дом очень давно, еще молодоженами, вырастили детей, которые стали взрослыми и разъехались, а сами они так и остались здесь жить, хотя теперь могли бы, пожалуй, обойтись и меньшей квартирой. Но зачем, действительно, переезжать куда-то с насиженного места, им здесь удобно, и квартирная плата их устраивает. Она совсем ненамного увеличилась с того времени, когда они только вселились, во всяком случае, ее рост не идет ни в какое сравнение с ростом их доходов, и теперь, когда квартплата в новых домах достигла таких немыслимых размеров, надо быть просто болваном, чтобы перебираться в худшую и меньшую по площади квартиру и платить за нее вчетверо дороже.

Жизнь не стояла на месте в эти годы, для них это были годы подъема и движения вперед, все они добились успеха и зажили богаче. На улице перед их домом стоят большие дорогие автомобили, у всех есть холодильники, стиральные машины и телевизоры с двадцатипятидюймовым экраном. Летом они ездят отдыхать на Мальорку или на Канарские острова, у многих есть дачи на северном побережье Зеландии, возле тихой шоссейной дороги с табличкой «Частное владение. Посторонним проезд воспрещается. Нарушители привлекаются к ответственности согласно закону об охране лесов и полей». Это люди, зорко стоящие на страже своих прав и привилегий: то, чем они владеют, не с неба к ним упало, они на своем веку потрудились, так с какой же стати делиться с бездельниками, которым ради собственного блага пальцем о палец ударить лень.

— Мне тридцать пять лет было, когда я купил первый автомобиль, — говорят они, — а нынче, как стукнет восемнадцать, так подавай им собственную машину.

Люди из этого дома неохотно признают всякие перемены, по их разумению, все и сегодня должно быть, как тридцать лет назад. Если сами они живут теперь богаче, то это, как им кажется, в порядке вещей, ведь они достигли обеспеченного положения исключительно благодаря своим способностям и труду, но, раз они в молодые годы могли прожить на двести крон в месяц, спрашивается, почему нынешняя молодежь не желает обходиться такими же деньгами. Они тоже когда-то были молодыми, но теперь уже плохо это помнят. Дожив до тридцати лет, они застряли на месте и с тех пор больше не двигаются. Музыку они любят слушать ту, которую играли, когда им было тридцать, фильмы они любят смотреть те, которые шли, когда им было тридцать, или хотя бы похожие на те. Им не по душе перемены, особенно такие, которые и от них чего-то требуют, их вполне устраивает то, что есть, причем всем хорошим они обязаны лишь самим себе, а посему оставьте их в покое и не портите им удовольствия.

Хотя они много лет прожили рядом, в одном доме, они почти не знакомы друг с другом и совсем не общаются. Встречаясь на лестнице, они раскланиваются и, бывает, обмениваются незначительными замечаниями, вообще же каждое семейство держится само по себе. Однако они пристально следят за тем, что происходит в соседних квартирах, и любят об этом поговорить, им известно, что тот-то собирается разводиться, а эти, со второго этажа, купили себе новую машину, или что у соседки из такой-то квартиры сестра попала в аварию и погибла. Они много говорят друг о друге, но, в сущности, нисколько друг другом не интересуются. В одной из квартир жил одинокий вдовец, и когда он умер, то прошло целых две недели, прежде чем это обнаружилось. Он был никому не нужен, и никто его не хватился. Если человек долго сидит взаперти и не показывается, это еще не основание для того, чтобы другие совали свой нос в его дела, никому из них даже в голову не пришло, что он, возможно, заболел и нуждается в помощи. Должны же у него быть родственники и друзья, которые могут о нем позаботиться, и опять-таки разве кто-то обязан брать на себя роль сестры милосердия только потому, что живет в одном подъезде с больным человеком?

Когда Хенрик с отцом утром уходят из дому, фру Могенсен остается одна в квартире. Теперь она может спокойно посидеть, выпить еще чашечку кофе и полистать утреннюю газету. Она не особенно увлекается чтением газет, ей всегда кажется, она уже слышала главное во вчерашней передаче последних известий, а сообщения о разных там забастовках и демонстрациях и всяких событиях, происходящих в дальних странах, неизвестно даже где расположенных, она и подавно пропускает. Ей не до того, у нее от своих забот голова идет кругом, но все-таки надо же хоть немножко быть в курсе, поэтому она считает своим долгом наскоро полистать газету до того, как примется за уборку квартиры.

«Вся Италия говорит о датской девушке», — гласит один из заголовков, и фру Могенсен читает про датскую девушку, о которой судачит вся Италия. Хорошо же им там живется, если не о чем больше говорить, кроме как об этой датской девушке, — но нет, такие мысли не приходят в голову фру Могенсен. Она любит рассказы про удачливых людей, которые добиваются успеха в жизни, и прочитывает статью от начала до конца, а потом листает газету дальше, пока не дойдет до объявлений о кончинах и телевизионных программ.

Фру Могенсен приходится нелегко: муж ее последнее время ходит сам не свой, и она знает причину, но вынуждена притворяться, будто ничего не замечает. Она не раз пробовала завести с ним разговор, но стоит ей подступиться к главному, как он тотчас замыкается. Не хочет он с ней об этом говорить или не может, он хочет сам справиться со всеми трудностями. Когда-то они сообща занимались делами, она ведь тоже вложила свои деньги в этот магазин, и первые годы они работали вместе. А теперь она стала не нужна, она приходит в магазин только в дни, когда особенно много покупателей или если мужу надо пойти к зубному врачу или в парикмахерскую; когда-то это был и ее магазин, а теперь это магазин ее мужа, и он даже не хочет говорить с ней о нем, предпочитает один со всем разбираться.

Но она знает, что дела идут неважно и жить им надо экономно. Сейчас мертвый сезон, говорит ее муж, люди сидят без денег. Такая уж сложилась обстановка, пусть она не думает, что трудно им одним, все торговцы переживают тяжелый период, потому что у людей сейчас мало денег. И надо как-то продержаться в ожидании лучших времен, что поделаешь, так оно всегда и идет, то в гору, то под гору, к этому заранее надо быть готовым, если занимаешься торговлей.

Супруги Могенсен, как и их соседи, живут теперь богаче, чем когда они только въехали в эту квартиру. В ту пору они ничего не имели, кроме магазина, а теперь у них есть и телевизор, и машина, и дача в северной Зеландии. Но последнее время будто что-то застопорилось, не то чтобы они совсем обеднели, но они как бы начали отставать от прочих жильцов. Автомобиль у них довольно-таки старый и отнюдь не может служить украшением шеренги машин, стоящих возле их дома, фру Могенсен знает, что соседи на него косятся. Старый автомобиль наносит ущерб репутации всего дома, и она стыдится своей машины. Остальные жильцы вот-вот обойдут их и оставят позади, и она не сомневается, что все это замечают. Если и дальше так будет продолжаться, в один прекрасный день они опустятся настолько ниже уровня остальных, что будут среди них как белые вороны, и что тогда делать? Придется куда-то переезжать, не дожидаться же, пока их выживут, но она так любит свою квартиру, да и где они найдут другую?

У фру Могенсен есть время поразмыслить, ведь прибраться в квартире недолго, а дальше чуть не весь день в ее распоряжении, только к вечеру надо сготовить что-нибудь горячее. Она не знает, куда себя деть, никому она больше не нужна и чувствует себя лишней и заброшенной, ей совершенно нечем заняться.

У человека должно быть какое-то увлечение, и с недавних пор у фру Могенсен появилось свое увлечение. Неподалеку от их дома открылся новый универсальный магазин с кафетерием на втором этаже, и в этом кафетерии установлены игорные автоматы. Кидаешь монетку в двадцать пять эре, тянешь за ручку, и если выпадает счастливая комбинация, то из автомата сыплются металлические жетончики. При большом везении можно выиграть полный банк, и тогда насыплется разом столько жетончиков, что просто невероятно. Желающих поиграть всегда много, и, если хочешь занять автомат, лучше приходить пораньше, поэтому фру Могенсен торопится в кафетерий, как только закончит уборку. У нее припасена стопка монет по двадцать пять эре, и она сует их в прорезь и дергает за ручку, и если повезет, то выигрывает несколько жетончиков, которые ни на что, кроме игры, не годятся. Власти, радея о маленьком человеке и желая уберечь его от беды, запрещают всякую игру на деньги, поэтому кидать в автомат настоящие деньги можно, пожалуйста, а вот из автомата настоящие деньги высыпаться не должны — только жетоны. И администрация магазина развесила большие объявления, в которых четко и недвусмысленно сказано, что полиция запрещает всякий обмен жетонов на деньги, равно как жетоны не могут служить в качестве знаков оплаты при покупке товаров в магазине или закусок и напитков в кафетерии. Тут честная игра, каждый знает, на что он идет, и никто не может пожаловаться, что его надувают.

Фру Могенсен способна простоять у автомата несколько часов подряд. Она бросает деньги и дергает за ручку, и если выигрывает, то даже не вынимает насыпавшиеся жетончики, пока не истратит все монетки до одной. Только после этого она выгребает добычу. Главное — растянуть игру как можно дольше, если повезет, то сравнительно небольшой суммы хватает чуть не на целый день. У фру Могенсен, собственно, и денег-то нет на эту игру, она, конечно, совладелица магазина, но отстранена от всякого участия в делах, ей даже на хозяйство не дают твердой суммы, всякий раз приходится выпрашивать то на одно, то на другое. Мужу ее кажется, что она неэкономно расходует деньги, но ему и раньше всегда так казалось, до того, как она начала играть. Мало ли что ему кажется, у нее не так уж много удовольствий в жизни, а это ее единственное увлечение. Часами она может, забыв обо всем на свете, кидать в прорезь монетки и дергать за ручку, а когда ей случается выиграть полный банк, так вроде и день прожит не зря, хотя этот выигрыш совершенно ни на что нельзя употребить.