Сцены из жизни провинциала: Отрочество. Молодость. Летнее время

Глава восемнадцатая

Дальше все развивается быстро. Среди писем, сваленных на столике в прихожей, обнаруживается адресованный ему конверт с пометкой «Официальное». Он уносит конверт в свою комнату и с упавшим сердцем вскрывает. Ему дается, гласит письмо, двадцать один день на то, чтобы обновить разрешение на работу, в противном случае он лишится права на проживание в Соединенном Королевстве. Разрешение можно возобновить, лично явившись в любой из рабочих дней, с 9:00 до 12:30 и с 13:30 до 16:00, в здание Министерства иностранных дел на Холлоуэй-роуд; при себе иметь паспорт и копию формы И-48, заполненной его работодателем.

Стало быть, IBM продала его. Сообщила министерству, что больше он у них не работает.

И что теперь? Денег его на билет до Южной Африки хватит. Но ведь немыслимо же заявиться в Кейптаун неудачником с поджатым, точно у собаки, хвостом. Да и что он там будет делать? Снова пойдет в университет? Сколько это может продолжаться? Для нового поступления он уже староват, ему придется соревноваться со студентами, имеющими лучшие, чем у него, отметки. И потом, если он возвратится в Южную Африку, снова сбежать оттуда ему уже не удастся, это точно. Он станет таким же, как те, кто собирается вечерами на Клифтонском пляже, чтобы попить вина и поделиться друг с другом рассказами о прежних, проведенных на Ивисе[88] днях.

Если он хочет остаться в Англии, у него два пути. Стиснуть зубы и еще раз попробовать податься в школьные учителя или же вернуться к программированию.

Существует и третий вариант, гипотетический, – съехать с нынешней его квартиры и раствориться в массах. Отправиться в Кент на уборку хмеля (для этого документы не требуются), пойти работать на стройку. А спать можно в молодежных приютах, в сараях. Впрочем, он понимает, что не решится на это. Для жизни вне закона он слишком несведущ, слишком правилен, слишком боится быть пойманным.

Газетные страницы «Требуются…» полны приглашений для программистов. Похоже на то, что в Англии таковых не хватает. Большая часть вакансий относится к отделам заработной платы. Их он игнорирует, откликаясь лишь на объявления собственно компьютерных компаний, конкурентов IBM, больших и малых. Через несколько дней проходит собеседование в компании «Интернэшнл компьютерс» и не колеблясь принимает ее предложение. Он ликует. У него опять есть работа, он в безопасности, его не выдворят из страны.

Плохо одно. Главный офис «Интернэшнл компьютерс» находится в Лондоне, однако работать ему придется в провинции, в Беркшире. Чтобы попасть туда, нужно добраться до вокзала Ватерлоо, час ехать поездом, а там еще и автобусом. Значит, жить в Лондоне он не сможет. Повторяется история с Ротамстедом.

«Интернэшнл компьютерс» готова внести за нового сотрудника первоначальный взнос, необходимый для покупки вполне приличного дома. Иными словами, подписав одну-единственную бумагу, он сможет стать домовладельцем (домовладельцем! он!), но одновременно и свяжет себя обязательством погасить долг за дом, долг, который прикует его к новому месту работы на ближайшие десять-пятнадцать лет. За пятнадцать лет он обратится в старика. Одно поспешное решение – и он перечеркнет всю свою жизнь, перечеркнет все шансы стать художником. Владея собственным маленьким домом, стоящим в ряду других таких же краснокирпичных, он без следа растворится в британском среднем классе. Для окончательной полноты картины потребуется лишь женушка да автомобиль.

Он находит отговорку, позволяющую ссуду на покупку дома не брать. Вместо этого он снимает квартиру на верхнем этаже окраинного дома. Владелец дома – бывший армейский офицер, а ныне биржевой брокер – предпочитает, чтобы его называли «майор Аркрайт». Он объясняет майору Аркрайту, что такое компьютеры, программирование, какую серьезную карьеру они позволяют сделать («Эта индустрия обречена на подъем»). Майор Аркрайт, развеселившись, награждает его прозвищем «изобретатель» («Изобретателей у нас наверху еще не водилось»), каковое он безропотно принимает.

Работа в «Интернэшнл компьютерс» нисколько не похожа на работу в IBM. Начать с того, что о черном костюме можно забыть. У него собственный кабинет, комнатка в сборном бараке из волнистого листового железа, барак этот стоит в глубине парка при доме, в котором «Интернэшнл компьютерс» оборудовала свою компьютерную лабораторию. «Поместье», так его здесь называют, – это просторное старое здание, возвышающееся в конце устланной опавшими листьями подъездной дороги, в двух милях от Бракнелла. Предположительно, у «Поместья» имеется некая история, но какая – никто не знает.

Несмотря на название «Компьютерная лаборатория», настоящих компьютеров здесь нет. Чтобы тестировать программы, для написания которых его подрядили, придется ездить в Кембриджский университет, владеющий одним из трех компьютеров «Атлас» – их только три и существует, причем каждый немного отличается от других. Компьютер «Атлас» – читает он в резюме, выданном ему в первое рабочее утро, – это ответ Британии IBM. Как только инженеры и программисты «Интернэшнл компьютерс» добьются бесперебойной работы этих прототипов, «Атлас» станет самым большим компьютером в мире, во всяком случае самым большим из тех, что продаются на открытом рынке (у американских военных имеются собственные компьютеры, сведения о мощности которых не разглашаются, у русских, предположительно, тоже). «Атлас» нанесет от имени британской компьютерной индустрии удар, от которого IBM придется оправляться многие годы. Таковы ставки. Такова причина, по которой «Интернэшнл компьютерс» набрала команду блестящих молодых программистов, одним из коих стал ныне и он, затерявшийся в своем провинциальном прибежище.

Особенность «Атласа», отличающая его от всех компьютеров мира, в том, что он обладает подобием самосознания. Через правильные промежутки времени – каждые десять секунд или каждую секунду – «Атлас» опрашивает сам себя, задаваясь вопросом о том, какие задачи он выполняет и выполняет ли их с оптимальной производительностью. Если производительность недостаточна, «Атлас» перетасовывает задачи и начинает выполнять их в ином, более совершенном порядке, экономя таким образом время, а время – это деньги.

Его задача – написать процедуру, которую машина будет выполнять под конец считывания каждого фрагмента магнитной ленты. Следует ли ей считывать следующий, должна спросить себя машина? Или, напротив, лучше прерваться и считать перфокарты либо кусок перфоленты? Следует ли записать накопившиеся выходные данные на другую магнитную ленту, или лучше произвести вычисления? Ответы на все эти вопросы должны определяться в соответствии с решающим принципом производительности. Времени на то, чтобы свести вопросы и ответы к понятным машине кодам и проверить оптимальность их формулировки, он вправе потратить столько, сколько потребуется (желательно, впрочем, уложиться в шесть месяцев – «Интернэшнл компьютерс» приходится бежать наперегонки со временем). Каждый из его коллег-программистов решает подобного же рода задачу и связан схожим графиком работы. Тем временем в Манчестерском университете будут денно и нощно трудиться, совершенствуя электронику аппаратного обеспечения, инженеры. Если все пойдет по плану, промышленное производство «Атласа» начнется в 1965 году.

Наперегонки со временем. Наперегонки с американцами. Вот это ему понятно, этому он может отдаться с куда большим рвением, чем главной цели IBM – делать все больше и больше денег. Да и само программирование интересно. Оно требует хитроумия, требует – для получения должного результата – виртуозного владения двухуровневым внутренним языком «Атласа». Утром он приходит на работу, с удовольствием предвкушая ожидающие решения задачи. Чтобы сохранять остроту восприятия, глотает, чашку за чашкой, кофе – сердце колотится, мысли бурлят, он утрачивает представление о времени, на ланч его приходится звать особо. Вечерами он берет бумаги домой, в дом майора Аркрайта, и работает допоздна.

Так вот к чему я, сам того не ведая, приготовлялся! – думает он. Вот куда вела меня математика!

Осень переходит в зиму, он этого почти не замечает. Стихов он больше не читает. Вместо них он читает руководства по шахматам, просматривает партии гроссмейстеров, решает публикуемые «Обсервер» шахматные задачи. Спит плохо; по временам ему снится программирование. За этим своим внутренним развитием он наблюдает с отрешенным интересом. Не предстоит ли ему превратиться в одного из тех ученых, чей мозг разрешает проблемы, пока сам ученый спит?

Отмечает он и еще кое-что. Томление оставило его. Поиски загадочной, прекрасной незнакомки, которая высвободит затаившуюся в нем страсть, его больше не занимают. Отчасти, разумеется, потому, что Бракнелл ничего сравнимого с парадом лондонских девушек предложить не способен. И все-таки он не может не видеть связи между уходом томления и уходом поэзии. Означает ли это, что он взрослеет? Не к тому ли и сводится взросление: ты перерастаешь томление, страсть, все порывы твоей души?

Люди, с которыми он работает, – сплошь мужчины, без исключения, – интереснее, чем в IBM: живее, а может быть, и умнее, умнее на понятный ему манер – вот как в школе один ученик бывает умнее другого. Они сходятся за ланчем в столовой «Поместья». Готовят здесь без особых затей: рыба с жареной картошкой, сосиски с пюре, запеченный в тесте бифштекс, мясное жаркое с картофелем и капустой, пирог с ревенем и мороженое. Еда ему нравится, он берет, когда удается, добавку; стараясь наесться на весь день. Вечерами, дома (если квартира у Аркрайтов и впрямь стала ему домом), он не утруждает себя стряпней, просто съедает за шахматной доской несколько ломтей хлеба с сыром.

Один из его коллег – индиец по имени Ганапати. На работу Ганапати часто опаздывает, случается, не приходит и вовсе. Да и приходя, особого усердия не проявляет: сидит у себя в кабинетике, положив ноги на стол, и, судя по виду его, дремлет. Неявки свои Ганапати объясняет в самых общих словах («Плохо себя чувствовал»). Тем не менее никто его не корит. Ганапати, как выясняется, приобретение для «Интернэшнл компьютерс» особенно ценное. Этот индиец учился в Америке, получил там степень по вычислительной математике.

Он и Ганапати – единственные в группе программистов иностранцы. Когда позволяет погода, они прогуливаются после ланча по парку. К «Интернэшнл компьютерс», да и ко всему проекту «Атлас», Ганапати относится пренебрежительно. Возвращение в Англию было ошибкой, говорит он. Англичане не умеют мыслить масштабно. Надо было остаться в Америке. А что представляет собой жизнь в Южной Африке? Найдутся там перспективы для него?

Он отговаривает Ганапати от попыток перебраться туда. Южная Африка – страна очень отсталая, говорит он индийцу, там и компьютеров-то нет. О том, что чужаки, если только они не белые, в ней отнюдь не приветствуются, он не упоминает.

Пора наступает тоскливая, что ни день льет дождь, буйствует ветер. Ганапати на работе не появляется. Поскольку никто не интересуется почему, он решает выяснить это самостоятельно. Ганапати, подобно ему, от приобретения дома уклонился. Он живет в квартире на четвертом этаже муниципального дома. Долгое время на стук никто не отвечает. Потом Ганапати открывает дверь. Он в пижаме и сандалиях, из квартиры тянет парным теплом и какой-то гнильцой.