Когда порвется нить

Май в том году был необычайно теплым, раннее утреннее солнце намекало на грядущую липкую летнюю жару, и Эми решила пройтись пешком через Центральный парк до школы, в которой работала, на восточной стороне, вместо того чтобы ждать рейсовый автобус.

Парк был одним из немногих мест, которые, казалось, не менялись. Бегуны и велосипедисты по-прежнему мчались мимо, а мамы-бегуньи, толкающие коляски с малышами, проносились мимо Эми по дорожке. Дети карабкались на перекладины и скатывались с пластиковых желтых горок, а их родители и няни наблюдали за чадами со скамеек.

К сожалению, прекрасная погода не осталась незамеченной учениками.

– Можно сегодня провести урок на улице?

Как только Эми вошла в класс, предсказуемый вопрос поступил от предсказуемого храбреца – мальчика с россыпью веснушек. Его постоянные просьбы вроде «Можно мы сегодня пообедаем во время урока? Можно нам сегодня посмотреть на уроке фильм?» всегда вызывали недовольство остальных, хотя Эми втайне восхищалась его упорством.

Она посмотрела на умоляющие глаза своих пятиклассников.

– Вряд ли это хорошая идея, у некоторых ваших одноклассников аллергия на пыльцу, и они начнут чихать и кашлять, а мы бы этого не хотели, – сказала она.

Ее объяснений хватило большинству, хотя несколько человек усмехнулись или закатили глаза.

По правде говоря, она была бы не против вести уроки на свежем воздухе. Иногда в мечтах она видела себя профессором, преподавателем английского языка в колледже, вдохновляющим студентов на преданность любимому делу, как Джулия Робертс в фильме «Улыбка Моны Лизы». Она представляла себя окруженной кольцом жаждущих знаний, сидящих на поляне с раскрытыми романами в руках, тетрадями и кофейными чашками, разбросанными по траве.

Но приводить на улицу шумную компанию десятилетних детей не стоит.

– Итак, кто хочет рассказать нам о финале «Дающего»[2]? – спросила Эми.

Она вызвала Мэг, которая, как обычно, сидела у окна, хотя парта рядом с ней, которую когда-то занимала ее лучшая подруга Уилла, теперь пустовала. Директор школы сообщил Эми, что мать Уиллы, узнав, что ей осталось прожить с дочерью всего несколько лет, забрала Уиллу из школы и уехала путешествовать за границу на неопределенный срок.

– Наверное, я почувствовала… надежду, – сказала Мэг. – Мир Джонаса страшен, несправедлив и запутан, но в конце концов ему удается из него вырваться. И даже если мы не знаем, что ждет нас у подножия холма, огни внизу подсказывают, что там будет хорошо. Так что, может быть… не знаю, но всякий раз, когда становится страшно, мы сталкиваемся с несправедливостью и чем-то непонятным, нужно помнить, что есть другое, более приятное место, которое можно найти.

Эми не знала, что сказать. Ее ученики были детьми, они не прибегали к сложным словам и метафорам, не цитировали философов и историков, но иногда они лишали ее дара речи.

– Это прекрасно, Мэг, спасибо. Послушаем остальных?

По дороге домой из школы Эми позвонила сестре. Даже когда Нина была занята, она всегда отвечала на звонки.

– Над чем ты работаешь? – спросила Эми.

– М-м-м, пишу статью о реакции авиакомпаний на нити, – туманно ответила Нина.

– Ты занята? Я позвонила не вовремя? – Эми чувствовала, что сестра отвлеклась, наверное, скользит взглядом по страницам на столе. Интересно, как именно отреагирует промышленность на нити? Возможно, авиакомпании пострадают – слишком много коротконитных перестанут летать, боясь погибнуть в крушении. А может быть, нити подстегнут больше людей к путешествиям, к изучению мира, пока у них есть время.

– Извини, нет, все в порядке.

Но Эми еще думала о самолетах.

– Помнишь, я хотела встречаться с пилотом?

– Конечно, – засмеялась Нина. – У тебя было вроде два свидания с парнем из «Дельты»?

– Потому что я надеялась, что третье свидание может быть в Париже, – с тоской сказала Эми.

– Ты ведь позвонили не для того, чтобы поговорить об этом.

– Я пытаюсь выбрать книгу для детей на летние каникулы, – объяснила Эми. – Что-нибудь историческое, но в то же время правдоподобное.

– Хм, а что мы читали в пятом классе? Что-то о Салемском суде над ведьмами? Честно говоря, сейчас самое время поговорить о том, как люди реагируют на то, чего не могут понять.

– Наверное, я просто немного опасаюсь слишком сильно забивать им головы всякой ерундой, – вздохнула Эми. – Я знаю, что они понимают гораздо больше, чем мы готовы осознать, но они все же дети.

– Я понимаю, – сказала Нина, и сестры замолчали.

– Ты ведь скажешь мне, если передумаешь? – робко спросила Нина.

– Конечно, тебе я скажу первой. Но мне, наверное, даже не нужно проверять, – весело добавила Эми. – Твоя нить оказалась супердлинной, и у нас с тобой должно быть много общих сегментов ДНК, так что моя нить наверняка очень похожа на твою.

– О да, определенно. И маму с папой ничто не остановит.

Эми улыбнулась при мысли о родителях, к счастью, вполне здоровых в свои шестьдесят с небольшим лет, которые, как и Эми, решили не смотреть на свои нити. Они сосредоточились на приятном досуге второй половины жизни, заполняя выходные дни садоводством, заседаниями книжного клуба и теннисом – этими простыми удовольствиями, которые стали еще притягательнее оттого, что казались такими обычными в необычное время.

– Ну ладно, отпускаю тебя, возвращайся к работе, – сказала Эми. – Я, наверное, зайду в книжный магазин и посмотрю, не придет ли вдохновение. Передавай привет от меня Море.

Эми вошла в книжный магазин неподалеку от дома, и колокольчик над дверью гостеприимно звякнул. По небольшому телевизору, установленному на полке под потолком, показывали интервью с одним из новых кандидатов в президенты, Энтони Роллинзом, красноречивым, симпатичным конгрессменом из Вирджинии, который, конечно же, рассуждал о том, почему именно он должен стать во главе страны в такие необычные времена. Эми все еще была расстроена тем, что владелец магазина в прошлом году установил телевизор. Ведь она приходила в книжный, чтобы отдохнуть от бесконечного круговорота новостей и стрессов.

Стараясь не обращать внимания на человека на ярком экране, она проскользнула мимо стола с популярными изданиями, где в последние недели благодаря возродившемуся интересу к греческой мифологии и судьбам обосновались «Илиада» и «Одиссея», а также стопки книг по самопомощи и размышления врачей, философов и теологов о смерти. Книга «Пять человек, которых вы встретите на небесах» снова стала бестселлером.

Оказавшись в главном зале, в окружении высоких деревянных полок и знакомого запаха тысяч страниц, Эми умиротворенно вздохнула. Мало где она чувствовала себя лучше, чем в книжном магазине. Иногда ею овладевала непреодолимая склонность предаваться мечтам, и Эми нравилось находиться в окружении перенесенных на бумагу мечтаний других людей, навсегда сохраненных в печатном виде.

Когда они с Ниной были младше, мама часто водила их после школы в книжный магазин, владелец которого не возражал, если они проводили час за чтением на ковре, прежде чем что-то купить. Уже в те годы Эми тянуло к фэнтези и романтике, а Нина предпочитала основанные на фактах биографии выдающихся женщин, например Марии Кюри и Амелии Эрхарт (хотя ее нераскрытое исчезновение долго не давало Нине покоя). Когда они читали, сидя рядом, Нина по странной привычке с гордостью указывала на все опечатки, которые встречались в книгах, что не переставало раздражать Эми. Ей всегда хотелось, чтобы сестра наконец прекратила искать чужие ошибки и погрузилась в историю.

Когда они выросли, Эми и Нина даже завели традицию передавать друг другу книги, которые читали, едва перевернув последнюю страницу. Предложила так поступать Эми во многом из опасения, что с годами они менялись – Нина открыла в себе тягу к женщинам, сестры поступили в разные колледжи – и их вновь обретенные различия разведут их по жизни слишком далеко. За пять лет, которые они прожили порознь, сестры отправили друг другу по почте десятки книг в мягкой обложке, с клейкими закладками-записочками на полюбившихся страницах и понятными только им двоим шутками, нацарапанными на полях. Нина посмеялась над рыданиями Эми, получив экземпляр «Не отпускай меня»[3], последние страницы которого были залиты слезами, а Эми рассердилась на Нину за то, что та прислала «Гениев и аутсайдеров»[4], подчеркнув в тексте слишком много фрагментов, из-за чего книгу стало трудно читать.

В книжном магазине Эми остановилась у секции антиутопической фантастики, где она еще в январе наткнулась на «Дающего» и, поддавшись влиянию приятных воспоминаний о книжном клубе, в котором она состояла в пятом классе, решила задать его своим ученикам – до того, как той весной все изменилось. Тут же «Рассказ служанки»[5] уютно расположился рядом с «Голодными играми»[6] – Эми вспомнила, как восторженно читала эти книги в средней школе. Не раз она лежала в постели за полночь, не в силах заснуть, представляя себя в роли одного из персонажей «Голодных игр», пробивающейся через темный густой лес, выросший внутри ее сознания.

По крайней мере, будущее, которое им прочили, казалось более многообещающим, чем описанное в книгах, стоявших на полках перед Эми, в которых женщин использовали исключительно в связи с их репродуктивными способностями, а дети убивали друг друга в телешоу по приказу правительства. Каждый следующий роман-антиутопия, казалось, рассказывал о мире еще более мрачном, чем предыдущий. «Если таковы альтернативы, – подумала Эми, – то, возможно, им стоит порадоваться, получив всего лишь нити».

Однако Эми снова задалась вопросом, как поступала почти каждый день, верное ли решение она принимает, отказываясь открыть свою коробку и отвергая знание о будущем, которое столько дало ее друзьям и коллегам, – почти все они получили длинные нити, – ни с чем не сравнимое душевное спокойствие, величайший подарок, о котором они могли мечтать. Даже Нина, так часто поглощенная беспокойством о Море, как-то призналась, что не могла не почувствовать облегчения, увидев свою длинную нить.

И все же Эми постоянно размышляла, представляя себя персонажем различных сценариев. Она живо воображала все возможные варианты – длинную нить, короткую, средней длины. Однажды она даже представила пустую коробку и решила, что самым безопасным вариантом будет просто засунуть шкатулку в дальний угол шкафа, за испачканную дорожной солью пару зимних сапог, которые она надевала только в самые холодные и снежные дни.

В понедельник утром Эми пришла в школу, вооружившись двумя десятками экземпляров «Вечного Тука»[7].

– Простите, мисс Уилсон, можно вас на минутку?

Эми обернулась и увидела, как один из школьных сторожей достает из кармана сложенный листок желтой бумаги.

– Я нашел это на полу в вашем классе, когда убирался вчера вечером, и не знал, выбросить или положить куда-нибудь. Наверное, это написал один из ваших учеников?

– Спасибо.

Эми взяла лист бумаги, на обратной стороне которого была нарисована миниатюра очертаний небоскребов Манхэттена на фоне неба. Она взглянула на имена, перечисленные под рисунком. Ни одного знакомого.