Райский

Он начинает набирать скорость, сначала я немного давлюсь, но потом заставляю себя расслабиться. Я испуганно вскрикиваю, когда он наклоняется и начинает ласкать мой клитор, и я почти забываю, что не надо кусать его член.

Вскоре он нашел устойчивый темп. Он не такой грубый или быстрый, как в другие разы, когда я на него набрасывалась, но я могу точно сказать, что он сдерживает себя.

Мое сердце немного трепещет. Это должно было быть моим наказанием, но он был так внимателен, чтобы не причинить мне боль.

Когда я начинаю извиваться, он отстраняется, тяжело дыша.

— На четвереньки.

Я слегка кашляю, сворачиваюсь калачиком и безмолвно двигаюсь, чтобы повиноваться. Как только я устраиваюсь, я слышу шорох одежды, когда он полностью снимает джинсы, а затем кровать опускается, когда он забирается ко мне сзади.

Он обхватывает кулаком мои волосы, и я знаю, что теперь он перестал быть нежным, врезаясь в меня без предупреждения, и я кричу, когда ошеломляющее удовольствие взрывается во мне.

Звук его тела, бьющегося о мое, эхом разносится по комнате, единственный другой звук, кроме нашего ворчания и стонов.

Меня бы сбило с ног от рук до локтей, если бы он не держал меня за волосы, удерживая мою голову высоко поднятой.

Мой оргазм быстро нарастает, и Сэйнт заставляет меня броситься через край. Я вскрикиваю, когда он толкается в меня снова и снова, заставляя мое освобождение затягиваться, пока оно не становится почти болезненным. Он отпускает мои волосы, и я падаю вперед, но он крепко сжимает мои бедра и продолжает.

— Скажи мне правду, Мэллори, — шепчет он мне в затылок.

Я зарываюсь лицом в его покрывало, вдыхая его запах, и издаю отчаянный всхлип.

— Все еще не хочешь сказать?

Он резко вырывается из меня, шлепает меня по заднице, а затем переворачивает на спину. Пристроившись членом к моему входу, он снова проскальзывает внутрь.

Я на исходе сил, поэтому просто морщусь.

— Сэйнт

— Скажи мне правду, — хрипит он, хватая меня за бедра. Он напряжен, его мышцы напряжены, и я понимаю, что он еще не кончил. Я никогда не видела, чтобы он так сдерживался. Он совершенно серьезно относится к тому, что я не говорю ему то, что он хочет знать.

Но я этого не сделаю. Я ни хрена ему не дам.

Встретив его холодный взгляд, я сжимаю губы и качаю головой.

Его глаза блестят, и я почти верю, что он хотел, чтобы я бросила ему вызов.

— Ты действительно навлекаешь на себя самое худшее, не так ли?

Он бросается вперед, с грохотом попадая в цель.

Сэйнт продолжает трахать меня часами. Всякий раз, когда он кончает, он использует свои пальцы, пока снова не становится твердым, но у меня никогда не бывает перерыва.

После каждого оргазма, которого он добивается от меня, он приказывает мне сказать ему, кто убил Джона Эрика.

Каждый раз я отказываюсь.

Вот почему, в конце концов, я не могу держать себя в руках. Я так измучена, что ничего не могу сделать, кроме как лечь на спину и принять это, но я могу сказать, что Сэйнт тоже почти на пределе. Он тяжело дышит, его бронзовая кожа скользкая от пота, а мышцы напряжены.

— Черт возьми, Мэллори… Просто скажи мне!

Я даже не могу покачать головой, я так вымотана. Однако мое молчание делает очевидным мой ответ.

Он откидывает голову назад и ревет: — Черт!

Вырываясь из меня, он срывает презерватив, который на нем, и гладит себя, пока не кончает мне на живот. Я дрожу и кусаю губу, но больше ничего не могу сделать.

Со стоном Сэйнт падает на кровать рядом со мной.

— Черт возьми. Ты такая чертовски упрямая.”

Я слабо смеюсь.

— Отключаешься?

Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Это не значит, что все кончено.

Вздохнув, я говорю: — Ты был бы намного счастливее, если бы просто отпустил это, поверь мне

— Я был бы намного счастливее, если бы ты была более послушной.

Я не знаю, как он это делает, но каким-то образом Сэйнт умудряется принять сидячее положение. Повернувшись ко мне, он вытирает мой живот чистым полотенцем, которое он хватает с пола, затем обхватывает меня за талию и тащит на край кровати, кладет мою голову на подушки и укладывает под одеяло. Он ложится рядом со мной и обнимает меня, крепко прижимая к своему телу.

— Сэйнт… — бормочу я, но он шикает на меня.

— Давай спать, — приказывает он, прижимаясь губами к моим волосам.

Я хочу возразить, что нет, мы не будем спать, потому что он должен просто отпустить меня, но я так устала. Я могу послать его к черту утром. А пока я поддаюсь своему желанию погрузиться в забытье, убаюканная его теплом и ровным дыханием.

Что-то вытаскивает меня из глубокого, почти коматозного сна. Я не уверена, что это такое, может быть, это воздух у меня за спиной или гул музыки, играющей где-то вдалеке, но я сразу понимаю, что я одна. Открыв глаза, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо. Сэйнт ушел. Я прикасаюсь к его месту и обнаруживаю, что оно все еще теплое. Повернувшись, чтобы посмотреть на цифровые часы на тумбочке, я вижу, что уже почти три часа ночи.

Где он?

Легкий ветерок ерошит мои волосы, и я переворачиваюсь, чтобы обнаружить, что французские двери на балкон открыты.

Сэйнт стоит там, прислонившись к перилам из кованого железа, с зажатой между губами сигаретой. Он смотрит в ночь, нахмурив брови, и, похоже, глубоко задумался.

Медленно я вылезаю из кровати и направляюсь к дверям, останавливаясь, чтобы натянуть футболку Сэйнта, которую он бросил через всю комнату ранее.

Я останавливаюсь на пороге и бормочу: — Все в порядке?

Он напрягается, прежде чем оглянуться на меня. Его губы растягиваются в легкой улыбке.

— Извини, не хотел тебя будить.

Я качаю головой и подхожу к нему.

— Ничего страшного. Что ты здесь делаешь?

Он поворачивается, чтобы посмотреть назад, на океан. Звуки волн, мягко плещущихся о берег, успокаивают. Здесь так спокойно, несмотря на все, что происходило со мной в последнее время.

Он пожимает плечами. — Не могу уснуть, как обычно.

— Ты что, совсем не спал? — спрашиваю я. С тем количеством энергии, которое мы, вероятно, сожгли, я не могу поверить в то, что он не заснул.

Он смеется.

— У меня есть ещё несколько часов, не волнуйся.

Я вздыхаю с облегчением, хотя и не понимаю, почему его привычки ко сну должны вызывать у меня беспокойство. Мне не нравится, что я испытываю к нему чувства, которые никогда не хотела испытывать.

И все же, на самом деле мне на него не наплевать, хотя я бы никогда не осмелилась сказать это вслух.

Тишина опускается между нами, когда мы смотрим в темноту. Такое чувство, что между нами пропасть, полная наших секретов. Однако вместо того, чтобы расти, мы как будто стоим друг напротив друга на краю, ожидая, кто первым рухнет в пропасть.

Я хочу знать его секреты. Я хочу, чтобы он сказал мне, что дико лицемерно с моей стороны, так как я, в свою очередь, не хочу делиться своим собственным.

И все же, лицемерка я или нет, я спрашиваю: — Что ты имел в виду под фразой "в прошлый раз"?

Он выпускает клуб дыма.

— Ты же не собираешься отпустить это, не так ли?

Я смотрю на него и качаю головой.

— Нет.

Я ожидаю, что он будет вести себя как обычно и отмахнется от меня, но он удивляет меня, когда поворачивается и обнимает меня за талию. Притянув меня ближе, он наклоняет голову и целует меня. Это медленно и нежно, совершенно не похоже на наши безумные поцелуи, которые были раньше, оставили мои губы в синяках и опухшими. Он убаюкивает меня в состоянии расслабленной похоти, и я почти забываю о своем вопросе, пока он медленно не отрывается от меня.

Он поднимает руку и проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке.

Затем самым мягким голосом, который я когда-либо слышала от него, он говорит: — Я говорил о том, как мы в первый раз избавлялись от тела.