Я с тебя худею

— А как зовут эту девчонку? — уточняет Филип, встает и подходит ко мне. — Она сегодня самая тихая.

— Мультик, — хихикает его сестра.

— О, у меня еще никогда не было мультяшного поцелуя!

— Спорим, у нее вообще никакого не было, — парирует Милана, вызывая у остальных бурную реакцию.

Я в панике смотрю на одноклассников, осознаю, что мне сейчас предстоит уйти с Филиппом и поцеловаться с ним. Мне страшно, любопытно и стыдно, я не двигаюсь с места. Даже когда брат Польска протягивает мне руку, приглашая пойти с ним, я не сразу выхожу из ступора.

— Пойдем, симпатяшка, не бойся, — говорит он и тянет меня с места.

Я плетусь вслед за опасным и взрослым Филиппом и дрожу всем телом. Что-то побуждает меня остановиться и обернуться. Мой взгляд пересекается с Соколовым. Его злое выражение лица пугает меня до мурашек, и я ускоряю шаг.

— Не терпится? — хмыкает брат Польска и тянет меня наверх к двери в детскую.

— Сюда нельзя заходить, — я сопротивляюсь и не позволяю Филу открыть дверь в запретную, таинственную комнату.

— Что-то не вижу таблички, — фыркает он и берется за ручку. — Давай, заходи, пофиг!

Я не впускаю его, сомневаясь, что мое шатающееся тело вообще может стать кому-то преградой. В этот момент кто-то другой хватает парня за руку и оттаскивает от двери.

— Сюда нельзя!

Соколов. Злой, как сам дьявол!

— О, защитничек нагрянул! — ухмыляется Филипп. — И почему я не удивлен?

Между ребятами разгорается спор, в суть которого я не вникаю и даже не пытаюсь. Чувствуя жар, исходящий от пьяных и разгоряченных ссорой парней, я отстраняюсь и опираюсь спиной о стену. Ноги вообще не держат.

Я даже не догадываюсь, как так получается, что Филипп уходит вниз, а я остаюсь с Соколовым наедине между вторым и третьим этажом. Я провожаю парня взглядом и вздыхаю. Последняя надежда на свой первый поцелуй уходит вместе с ним.

— Что? Разочарована, что я не дал ему поцеловать тебя? — язвительное замечание Соколова отрезвляет меня. Неужели я сказала про поцелуй и бутылочку вслух?

Пока я соображаю, что сказать, Соколов берет меня за руку и уводит выше. Я во второй раз за сегодня оказываюсь у него в комнате. Соколов ходит по ней широкими, размашистыми шагами, а я смотрю на него и борюсь с тошнотой, подкатывающей к горлу. Все-таки последний стакан был с алкоголем и окончательно добил меня. В голове звенит тревожный звоночек. Если Леша не прекратит ходить из стороны в сторону, меня точно вырвет.

— Зачем ты привел меня сюда? — ой-ей, дело дрянь, я едва выговариваю слова.

— Ермакова, ты совсем не догоняешь, что происходит или прикидываешься?!

Я не узнаю Соколова. Из балагура и шута он меньше чем за минуту превращается в разъяренного, раненного зверя. От взгляда, которым он одаривает меня, я подаюсь назад и упираюсь в запертую дверь. Страшно.

Соколов в несколько шагов сокращает расстояние между нами и становится передо мной, упираясь руками в двери. Я оказываюсь в ловушке.

— Если у тебя и будет первый поцелуй, то только со мной! — произносит он и с чувством ударяет ладонью по двери.

— Меня сейчас стошнит… — шепчу я, понимая, что больше себя не контролирую.

От этих слов Соколов словно с катушек слетает и набрасывается на меня, впиваясь в мои губы. От неожиданности я взвизгиваю и упираюсь руками ему в грудь, но не могу оттолкнуть от себя, даже сдвинуть с места. Я чувствую, как он пытается разомкнуть мои губы и углубить поцелуй, но я не позволяю. Он давит на меня всем телом. Сопротивление бесполезно, не в моем состоянии. Единственный шанс освободиться — поддаться ему. Я расслабляюсь, впуская его настойчивый язык в свой рот и пугаюсь того, как приятно он ощущается. Соленые губы со вкусом алкоголя терзают мои, сминают с какой-то горячностью и в то же время с нежностью. Я не могу больше притворяться, что мне не нравится все, что происходит и пробую отвечать на его поцелуй. Неумело и робко, скорее интуитивно ловлю его губы и касаюсь его языка своим. Вау! Мой первый, настоящий поцелуй. И с кем? С Соколовым. Жар разносится по всему телу, голова еще больше идет кругом. В животе все завязывается узлом и поднимается вверх…

Я резко отталкиваю от себя Соколова и в следующую секунду меня рвет фонтаном. Рубашка, вся одежда и дорогущий ковер Соколова — все это перепачкано тем, что я сегодня ела и пила весь день. От стыда и ужаса я не могу произнести ни слова, скатываюсь по двери вниз, падаю на колени и меня снова рвёт. Снова и снова.