Слишком хорошая няня

18

— Местные, конечно, не купаются, им холодно. На нас смотрят, как на психов. Как им объяснить, что у нас пруд летом холоднее, чем их море?

— Никак, Вика. Ты просто вообрази, что две трети населения Земли никогда не видели снега. У них такой температуры даже в холодильнике не бывает, при какой ты в детстве по три часа гуляла.

— Ой, слушай, а мясо какое тут вкусное! Ему уколы водой не делают ради веса. Разделали и через пару часов привезли в магазин. Я не могу перестать жрать, Лар!

— Вы там работаете хоть? — вздыхаю я.

Вика, которая уже с полчаса разливается соловьем, как там у них на чужбине хорошо, несмотря на отсутствие центрального отопления, вдруг грустнеет:

— Конечно, работаем. Что тут еще делать? Бары только по пятницам и субботам открываются, по будням — летом, в туристический сезон. Что нам еще остается? Только работать!

Не могу удержаться от смешка.

С каждым днем Вика обнаруживает все больше потерь по сравнению с Россией. Но пока держится, утверждая, что теплое море все компенсирует.

— А ты-то как? — вспоминает она о вежливости. — Давно не слышались. Про то, что уволилась — знаю. Новую работу нашла?

— Ну-у-у-у-у, — тяну я. — Скорее нет, чем да. Но кое-что есть.

— Секретное? — понимающе спрашивает она.

Бывает, что даже название компании неизвестно, не говоря уж о проекте. Такие дела, айти — стратегическая индустрия. Мы шутим, что скоро программистам воинские звания будут давать. И не выпускать из страны. На всякий случай.

— Вроде того.

— Окей. А что с той девочкой стало? За которой ты помчалась в ночь?

— А! — вспоминаю, что так и не поделилась с ней результатами спасательной операции. — Ну, я за ней присматриваю сейчас.

Вроде и не соврала, но и не призналась полностью.

— Узнала, почему она на улице оказалась? Как она?

— Мать лечится от алкоголизма, отец приехал из Москвы за ней присматривать.

— Вместе с тобой присматривает? — хмыкает Вика. — Красивый?

— Ну такой… — пытаюсь оценить Александра с точки зрения вкуса Вики. Ей нравятся красивые и тупые качки. Не ее типаж. — Представительный.

— Богатый?

— Да, вполне.

— О! — активизируется Вика. — Ты уже думала о том, чтобы стать ребенку второй матерью?

— Если ты будешь изображать мою бабушку и тетю, я буду с тобой общаться так же часто, как с ними, — предупреждаю я.

Мне хватает родственников, которые утверждают, что не побывать замужем до тридцати — что-то ненормальное.

— Лар, когда ты последний раз на свидании была? — вздыхает Вика.

— Бранчи с разработчиками считаются? — пытаюсь выкрутиться я.

— Нет.

— Тогда три года назад.

— Лара! — падает она в обморок, не выпуская телефона из рук. — Срочно хватай этого богатого и представительного, а то забудешь, что с мужиками делают!

— Вика! — в тон ей отзываюсь я. — Вот сейчас мне совсем не до этого, клянусь! Да и богатые мужики предпочитают другой типаж.

— Какой?

— На три размера меньше, с длинными ногами и таких, чтобы на поддержание внешнего вида уходила вся моя зарплата.

— Что, все богатые мужики таких любят?

— Большинство. Да и небогатые тоже.

— Ну так нам не нужно большинство! — радуется она. — Нужен всего один, Лар! Такой, которому понравишься именно ты! Отец этой девочки — вполне подойдет!

— С чего ты взяла, что я ему понравлюсь?

— С того, что мужчины просто так с женщинами не общаются. Если он подпускает тебя к своей дочери — у него на тебя виды!

— Все совсем не так, как ты думаешь! — упрямлюсь я.

Вот уж не думала, что проблема подкрадется с этой стороны.

Попалась в собственную ловушку.

Как теперь ей объяснить, что Александр — не пылающий страстью тайный поклонник, а просто мой работодатель? Одно утешение — через два с половиной месяца проблема отпадет сама собой.

Вика весело хмыкает, что в ее исполнении означает «вот увидишь!» и снова переходит на восхваление своего нового места жительства. Куда более безопасная тема, как по мне.

В пятницу вечером Александр звонит мне в середине дня и сообщает, что задержится и просит остаться с Диной. Я вежливо напоминаю ему о нашем договоре и просьбе предупреждать заранее.

— У вас были планы? — так озабоченно спрашивает он, что я ощущаю укол совести. — Я компенсирую вам билеты!

— Нет, не было, — сдаюсь я. — Но могли быть!

— Хорошо, я запомнил, — говорит он, но вообще-то он и в прошлый раз так говорил.

Дина, к моему удивлению, вполне спокойно воспринимает отсутствие папы. Без возражений ужинает одна, купается и ложится в постель, чтобы послушать в очередной раз про Баду и зоков.

Может быть, дело в том, что мы сегодня много гуляли, рассматривая уточек, которые кучкуются под мостами, где реки и каналы еще не до конца замерзли, и незаметно прошли приличное расстояние. Мы обе устали, не до капризов.

Она засыпает почти мгновенно. Да и я клюю носом, устроившись на диване перед телевизором. Звук у него выключен, я просто бездумно слежу за мельканием картинок и борюсь со сном.

Зря я не спросила, на сколько задержится Александр! Может, он на всю ночь в загул ушел, а я тут сижу, как Ярославна у окошка, жду.

В тот момент, когда я уже решаюсь ему позвонить, я слышу поворот ключей в замке и просыпаюсь. Выключаю телевизор окончательно и, мягко ступая в толстых носках, тихонько выхожу в прихожую.

А вот Александр тишину не рвется соблюдать!

Он громко роняет вешалку, потом ключи, потом тяжелый металлический рожок для обуви, вслух обзывает рожок нехорошим словом, а когда я включаю свет, потому что он это все делал в темноте, вообще шарахается в сторону, чуть не снося тумбочку, и заслоняет глаза.

Я понимаю, что происходит, когда подхожу еще на пару шагов и чувствую запах перегара, исходящий от него.

— У-у-у-у-у-у… — говорю я насмешливо. — У кого-то вечер удался! Давайте чуть потише, пожалуйста. Дине не стоит вас видеть в таком состоянии.

— В смысле, не стоит? — он довольно связно говорит, но вот фокус со снятием ботинок, балансируя на одной ноге, ему не удается. Приходится упереться ладонью в стену и только тогда все получается. — Я хочу пожелать Дине спокойной ночи!

Я преграждаю ему путь в детскую и спокойно и очень серьезно говорю:

— Нет, Александр. Я не знаю, как она отреагирует на запах алкоголя от вас. Посоветуйтесь с психологом. Возможно, вам пока вообще не стоит показываться ей на глаза пьяным.

Он стоит напротив меня, уперевшись ладонью в стену для устойчивости, но темные глаза смотрят довольно ясно. Не похоже, что он совсем ничего не соображает.

Только смотрит исподлобья — хмуро и упрямо.

— Не пустите меня поцеловать дочь на ночь?

— Не пущу.

— Тогда я поцелую вас.

Он качается вперед, и я упираюсь лопатками в дверь.

Александр

У нее блестят глаза.

У нее теплая кожа.

От нее пахнет так уютно и чуть-чуть сладко, словно эта женщина сделана из молока и меда.

Это не духи, это ее собственный запах, который я улавливаю иногда, обнимая дочь на ночь.

И еще его можно почувствовать, если зайти в ее комнату, где она переодевается.

Сейчас этот запах такой густой, что кажется разлитым в воздухе, и я в нем захлебываюсь.

Каждый день я прихожу домой, и они вдвоем с Диной встречают меня, радуются, зовут за стол и рассказывают о том, как прошел день. Лара гордится моей дочерью, когда та говорит «папа» и участвует в разговоре хотя бы мотая головой или соглашаясь, а то и крича на нее, когда та начинает шутить.

Это так тепло, так непривычно и одновременно хорошо, что иногда получается забыть, что у нас не нормальная семья, а ее замена за деньги.

Помню, как-то психотерапевт прервал наше общение, сказав мне напоследок, что мне нужно просто найти хорошего друга. А не его платную имитацию. Я сказал, что найду другого терапевта.

И вот снова оказался в той же ситуации. Через два с половиной месяца Лара мне скажет, что надо найти настоящую маму Дине.

Но я не представляю, где еще найти жену, с которой интересно поговорить. Дом, где меня будут ждать на ужин. Не идеальный дом, не идеальный ужин, но теплый, уютный и вкусный. Если не считать сырников.

Но непропеченые сырники — такая малая плата за это ощущение…

Хоть на пару часов получается забыть.

О том, что надо что-то решать со Светкой, когда она выйдет из клиники. Уже скоро.

О том, что Дина все еще говорит только три слова.

О том, что контракт с Ларой закончится, и я должен буду выполнить обещанное.

Но пока она тут, у меня дома.

Сердится, глаза блестят.

Теплая. Руки тянутся сами.

— Тогда я поцелую вас.

Откуда это дурацкое «вас»? Тебя…

Она отшатывается, но поднимает ко мне лицо и приоткрывает губы. Которых я касаюсь, мгновенно выпивая из них столько молока и меда, что захлебываюсь и хочу еще, еще, еще!

Рука сама зарывается в светлые кудряшки на затылке, вторая ложится на талию, и я накрываю ее рот, чувствуя, как она поддается. Расслабляется в моих объятиях, прикрывает глаза, откликается.

Но это длится всего мгновение.

В следующее я получаю отрезвляющую оплеуху, от которой звон разносится по всему телу.

И ледяное:

— Не припомню оказания интимных услуг в нашем договоре, Александр.

Отступаю назад. Глаза уже не блестят, а сверкают, руки скрещены на груди, она вся напряжена. Неужели показалось? Показалось, что она поддалась и раскрылась?

Черт…

Тру щеку ладонью, разгоняя кровь. Она горит огнем. Хорошо приложила, так сразу и не скажешь, что маленькая Лара может быть таким бойцом. Хотя женщина, которая вытащила мою дочь с улицы иной быть и не могла.

— Всего доброго, Александр, — говорит она, проходя в коридор. — Я поеду. Все-таки не заходите к Дине, если не хотите продлить ее терапию еще на пару лет.

Язвит, а у самой лопатки сведены под моим взглядом.

— Я отпустил Карима, — говорю я. — Думал, вы уже спите. Оставайтесь на ночь.

Оборачивается, обжигая холодом взгляда, поднимает брови:

— Вы шутите? После того, что вы… — она машет рукой в воздухе. — Мы еще поговорим об этом, когда вы протрезвеете!

— Лара, я вам обещаю, что с моей стороны не будет никаких поползновений, — говорю серьезно, а самому хочется рассмеяться. Она действительно меня боится?

— Давайте я не буду рисковать! — рвет с вешалки свою курточку, будто вымещая на ней злость. — Такси вызову.

Сумасшедшая женщина! Ну кто тебя отпустит!

Шагаю к ней, отмечая, что она бросает на меня быстрый взгляд, а потом сначала качается ко мне, а потом от меня. Мне кажется, девочка, ты сама себя не понимаешь сейчас.

Надеваю ботинки и выпрямляюсь, ловя ее удивленный взгляд.

— Я вас провожу, — говорю я. — Доеду с вами на такси до дома. Таксистам я не доверяю.

— И оставите Дину одну в квартире? — поднимает она брови еще выше.

Черт.

Эта женщина подумала о моей дочери, а я не подумал.

Все-таки у них это встроенное, что бы ни говорили феминистки.

— Хотя бы вызовите бизнес, — сдаюсь я. — Я посажу вас в машину. Это пять минут.

— За пять минут может случиться что угодно, — качает она головой. — Нет, Александр.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Дину мы одну не оставим, а я вас одну не отпущу. Что будем делать? Карим давно спит.