Слишком хорошая няня

51

— Знаешь, что? — говорю я. — Зайца мы сейчас все-таки постираем.

Не понимаю, почему Александр начинает хохотать.

Встаю с корточек — Дина милостиво соглашается отпустить мою шею.

Заяц Ой замызганный и даже пованивает, но это исправимо.

Наверное, все исправимо, раз я тут, в этой квартире. Пришла с утра — думала, будет неуютно и неловко, но вместо этого взялась за уборку, заказала пироги с доставкой, сделала для Дины настоящее ризотто, поставила цветы в вазы, выбросила осколки чашки и чуть не пропустила момент, когда открылась дверь и маленький бесенок с визгом рванул ко мне обниматься.

Теперь я выпрямляюсь и смотрю через всю гостиную на Александра.

В светлом шторме глаз не угадать чувств, но мне кажется, что я слышу стук его сердца. В порывистых движениях, в быстрых шагах, когда он преодолевает несколько метров между нами и стискивает меня в горячих объятиях.

Александр косится на Дину и вместо того, чтобы меня поцеловать, просто гулко сглатывает и прижимается лбом ко лбу, поглаживая кончиками пальцев мое лицо.

Я чувствую его быстрое дыхание на своих губах, обвиваю руками шею и смотрю в расползающиеся по радужке черные дыры зрачков.

Дина обнимает нас обоих, поднимает мордашку и серьезно спрашивает:

— Ты обиделась на меня, потому что я не даю обниматься с папой? Поэтому ушла?

— Господи, малышка!

Я хлюпаю носом и сажусь на корточки, чтобы снова обнять ее.

Вот как знала — не стала краситься. Потому что слезы текут по щекам и усмирить этот водопад невозможно.

— Пожалуйста, больше не уходи, — просит она.

— Нет-нет-нет, — шепчу я, зарываясь лицом в ворох кудряшек. — Никогда от тебя не уйду.

— А я и не отпущу, — заявляет Александр, подхватывая Дину на руки, чтобы нам было удобно обниматься всем втроем.

Высказать бы ему… Но не сейчас.

Сейчас у нас всех троих мокрые лица, и Александр делает вид, что это мы с Диной его намочили, а не он все-таки сдался и уронил десяток-другой скупых мужских слез.

Потом отправляю их переодеваться и мыть руки, засовываю зайца в стиралку, ставлю чайник, вытираю мокрые следы в прихожей — суечусь, латая повседневностью прореху между нами.

Дина с удовольствием жует черничный пирог, отказавшись от ризотто. Но про это мы еще поговорим. И вообще про ее поведение. А мы с Сашей сидим рядом, держа друг друга за руку, как дети, и только переглядываемся. Есть не хочется ни ему, ни мне, но перед нами стоят чашки с чаем и есть чем смочить пересохшие губы.

— Поедем в воскресенье к твоей бабушке? — вдруг спрашивает Александр.

— Зачем?

— Я договорился с Робом. Заберу финансирование на себя, оплачу пансионат навсегда. В администрации говорят — это получится двадцать лет.

— Всего двадцать? — фыркаю я. — Они мою бабушку не знают! Разорятся на операх еще! Увидишь ее — поймешь.

— Вот и пойму заодно. И попрошу у нее твоей руки.

Он подносит мои пальцы к губам, глядя в глаза.

Теплое прикосновение откликается где-то в груди, словно он не пальцы мои целует, а сердце наживую.

— У нее попросишь? — удивляюсь я.

— А что? Надо еще у мамы?

— У меня!

Он закрывает руками лицо, плечи вздрагивают. На одну долгую секунду я пугаюсь, что он плачет, но тут Александр опускает руки и я вижу — смеется.

— Дурак… — бормочу я.

— Сначала у бабушки, — сообщает он. — Потом у мамы. А потом торжественно буду делать предложение тебе. Так что сбегай пока на маникюр, к парикмахеру, что вам там, девочкам, еще нужно.

— Нам, девочкам…

Кажется, он едва удерживается от того, чтобы закатить глаза.

Я открываю рот, чтобы высказаться, но тут Дина запихивает последний кусок пирога за щеку и сползает со стула.

— Пойду посмотрю, как там заяц Ой! — объясняет она и уносится по коридору вдаль.

— Иди сюда, — говорит Александр, когда она скрывается в дебрях квартиры.

Я пересаживаюсь к нему на колени и наконец касаюсь кончиками пальцев упрямых губ.

— Лара… — он трется о пальцы щекой. — Поцелуй меня сначала.

Обнимаю его лицо ладонями и успеваю только коснуться губами губ, когда он сам запускает пальцы в мои кудряшки и жадно врывается в мой рот захватническим поцелуем. Сразу начинает кружиться голова и подскакивает температура. Втягиваю носом воздух, но плюю на попытки контроля и просто наслаждаюсь тем, как крепко он меня держит и как нетерпеливо целует.

Вот теперь я это чувствую — чувствую, что нужна. Как воздух, как пища, как тепло зимой.

А если нужна — если этому мужчине вообще что-то нужно! — он сумеет достать, уговорить и уберечь.

— Спасибо, — говорит Александр, отрываясь ненадолго. Но далеко не отклоняется, водит губами по моей коже. — Что дала мне шанс. Постараюсь в этот раз ничего не испортить. Мне с тобой очень трудно. Только оно того стоит.

— Что трудно-то? — удивляюсь я.

— Ты шарахаешься от меня, как черт от ладана. Тебе не нужна моя забота. Ты не хочешь быть мамой для Дины… Нет, молчи! — Он быстро накрывает мои приоткрывшиеся губы. Отпускает только когда я перестаю пытаться что-то сказать. — Ты умная, Лара, ни за что не поверю, что ты не понимаешь, что я имею в виду. Конечно, у Дины есть та, кто ее родила. Но настоящая близость у нее только с тобой. Я не мог понять, в чем я ошибаюсь. Почему ты от нас отказываешься? Ну пойми, объяснение про Роба было единственным рабочим вариантом! Других я просто не видел!

— А потом увидел?

— Честно?

Киваю.

Провожу пальцами по его лицу, обрисовываю линии скул, кончиками пальцев скольжу по прямой спинке носа. Чувствую, как он напрягается всем телом, как начинает частить сердце.

Он смачивает языком сухие губы и колеблется.

Но потом все-таки отвечает:

— Нет. Я все еще не всегда тебя понимаю, Лар.

— Серьезно?

— Но очень хочу понять.

Утыкаюсь носом ему в шею, вдыхаю знакомый и почти уже родной запах.

Вспоминаю все то, что было между нами — начиная с первого противостояния у моего дома, где он торговался до последнего. Все его «прости». Все его «я был не прав».

Он старался. Правда старался.

Еле слышно шепчу:

— Я знаю…

— И еще… — тихо говорит он, и я слышу, как суматошно разгоняется его пульс. Он втягивает носом воздух и медленно выдыхает, но это не помогает успокоиться. — Еще я очень хочу увидеть, какой ты будешь со своим ребенком. С нашим.

Я дергаюсь, и только его руки удерживают меня от падения на пол.

Смотрю ему в лицо, мой взгляд выхватывает отдельными вспышками — изгиб губ, расширенные зрачки под тенью ресниц, полоски морщин на лбу, свежую поросль щетины на подбородке.

— Я хочу еще одну дочку, — уточняет Александр, думая, наверное, что до меня не дошло. — С тобой.

Не знаю, что сказать, а он прижимает меня к себе еще крепче и кладет тяжелую горячую ладонь на живот. Целует меня в волосы.

Кладу свою руку поверх его.

Прислушиваюсь к себе.

И меня накрывает невероятно сильным желанием, чтобы мой живот был большим и туго натянутым, и там жила наша дочь. Пиналась изнутри, чувствуя папины прикосновения. Ждала встречи с нами.

Упрямая, как мы оба.

Но чтобы мы, такие разные, соединились в ней.

По-настоящему.

Ничего не успеваю ответить — в дверях появляется Дина с огромной чашкой в руках.

— Пап, смотри! Смотри! Она опять целая!

Глаза у нее — как два блюдца.

Она вертит кружку — точно такую же, как дарила папе на Новый Год.

И надпись точь-в-точь: «С новым годом, самый любимый папочка в мире!»

Александр строго смотрит на меня.

А что я?

Развожу руками — чудеса случаются не только под Новый Год.

Особенно, если помнить, в каком магазине мы покупали эту чашку в первый раз.

Александр

Шесть утра. Рассвет.

Я стою у окна со стаканом воды со льдом — от одного глотка аж ломит от холода зубы! — и смотрю на залитый розовым солнцем город.

Думаю о будущем.

Совсем недавно удалось продать квартиру на канале Грибоедова. Хорошее место, «золотой треугольник», удобное расположение, знаменитый дом. Все отлично, только… как в том анекдоте — место проклятое. Я не суеверен, но лучше нашей новой семье начать свою историю в другом месте. Где не осталось никаких мрачных воспоминаний и не живут слишком любопытные соседи.

Пока мы живем в отеле, но завтра я преподнесу девчонкам сюрприз — квартира уже готова. С видом на Неву — чтобы любоваться фейерверками прямо из окна. Там много места — и для гостей, и для детей. Второй свет в гостиной, терраса, даже бильярдная. Всегда мечтал иметь бильярдную, но почему-то думал, что это чересчур.

Откладывал на потом.

Больше никакого «потом» не существует. Я именно там, где хочу быть. С Ларой и Диной.

Самый большой страх — потерять их. И я сделаю все, чтобы он не сбылся.

Сзади доносится негромкое жужжание. Отхожу от окна и поднимаю телефон, на беззвучном режиме ползающий по полированному столу.

На экране вызов от Лары.

Что она хочет мне сказать в шесть утра в день нашей свадьбы?

Ночуем мы на разных этажах отеля, как положено, чтобы жених не видел невесту в свадебном платье. Но разве эта женщина способна следовать традициям?

— Что случилось? — спрашиваю мягко, но сердце тревожно ноет.

— Через пять минут на пожарной лестнице между пятым и шестым, — быстро говорит она шепотом и отключается.

На лестнице прохладно, и я ежусь от сквозняка.

Лара подбегает ко мне босиком, в одной лишь длинной футболке, становится на цыпочки и целует в висок. А потом протягивает что-то маленькое и узкое. Я осторожно беру это двумя пальцами, не сразу сообразив, на что оно похоже.

И вижу две ярко-красные полоски.

— Ты чего босиком бегаешь! — сержусь я, пока мозг проворачивает все шестеренки, пока они не совпадают. — Ну-ка марш обратно в номер!

— Саш…

— Марш, я сказал!

Лара взбегает на несколько ступенек и повисает на перилах, жадно вглядываясь в мое лицо.

Спрашивает:

— Ничего не скажешь?

— Скажу. Сейчас. Все скажу.

Сажусь на ступеньки, потому что ноги перестают держать.

Она спускается ко мне, шлепая босыми ступнями, и я затаскиваю ее к себе на колени.

Зарываюсь лицом в кудряшки и обнимаю изо всех сил.

— Нам нужен второй «роллс-ройс», — говорю я глухо.

— Зачем? — она вертится в моих руках, но я не отпускаю, грею ее.

— Чтобы у второй дочери тоже было личное звездное небо.

— Справедливо, — соглашается Лара, поразмыслив несколько секунд.

Мысли в голове прыгают цирковыми блохами — обгоняют друг друга, скачут через голову и кувыркаются.

— Няню найдем для Дины?

— Как-то глупо, — возражает Лара. — Нормально мы с ней справляемся пока.

— Ей скоро в школу, — напоминаю я. — Надо водить туда, делать вместе уроки. А у тебя твоя работа. Не будешь же все время отпрашиваться. Или меньше работать.

Лара вздергивает голову и некоторое время смотрит мне в лицо с изумленным выражением.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты не предложил уволиться!

— Ну я же знаю, что ты любишь то, чем занимаешься, — недоуменно качаю я головой. — Тут проблема в том, что тебе нужно будет больше свободного времени. Но к себе я тебя точно не возьму, даже не надейся!

— Меня Егор и не отпустит.