Девочка со свечкой

19

Остаток ночи я, на удивление, спала спокойно, без сновидений. Мой сон часто напоминал прерывистую линию, не позволяя как следует отдохнуть, но сегодня я проснулась без привычной головной боли. Резко открыла глаза, как будто вынырнула из морской пучины, где стояла кромешная тишина.

Провожу рукой по постели рядом — Марка уже нет. Не знаю. Остался ли он со мной или ушел сразу после того, как я провалилась в сон. Его запах такой сильный, что все еще ощущается в комнате, напоминая о ночном разговоре. Совершенно иррационально ложусь на его подушку и делаю глубокий вдох.

Реальность снова медленно, но необратимо наваливается на меня. Ко всему прочему прибавляется еще и чудовищное осознание того, что у меня мог бы быть племянник детсадовского возраста, и его отцом был бы не Марк. Вспоминаю, как он смотрел на Антошку в машине. У судьбы мерзкое чувство юмора. Вот Наташе дана возможность стать матерью, но ребенок ей совсем не нужен. А Марк мечтает о большой семье, но ничего не может сделать, чтобы его мечта воплотилась в реальность.

Костя… Нет слов, у меня нет ни одного печатного выражения, чтобы охарактеризовать произошедшее. Я никогда не думала, что он способен на подобное. Правду я никогда не узнаю, слово Кости против слова Мирона. У каждого своя версия. Мирон сказал, что Настя обвиняла Костю в ее сломанной жизни. Теперь все обретает смысл. Как же она так просчиталась и не избавилась от конверта.

Я не представляю, как можно нормально жить под грузом такой ноши? Выйти замуж, поехать в свадебное путешествие, отмечать годовщину.

Сажусь в кровати и вижу, что моя подушка мокрая. Провожу ладонью сначала по темному, влажному пятну, а потом по своим щекам. Подтягиваю ноги к груди и плачу. Плачу навзрыд, оплакивая Марка, мою бедную сестру, себя, поступок Кости, который невозможно простить.

Успокоившись, встаю и поднимаю жалюзи. За уже окном светло. Рассматриваю двух синиц за окном и отстраненно думаю, что нужно было больше получить от Кости, а потом сразу снять побои и написать заявление. Теперь я уже ничего не смогу сделать. Ничего.

На душе тоскливо.

Марка уже нет в квартире. На серебристой дверце холодильника висит записка, написанная размашистым почерком:

«Приезжай в офис к 13:00, поедем за город. P.S. Фунтик уже ел. Будет делать жалобные глаза — не ведись».

Лаконично.