Девочка со свечкой

7

Настя

В Марка я влюбилась с первого взгляда. Что с меня взять — творческая натура. Мы, как известно, обладатели тонкой душевной организации.

Я страшно сомневалась в себе, ждала его звонка больше, чем Новый год или день рождения в детстве. Я в прямом смысле потеряла покой и сон. Стала рассеянной. Вместо того чтобы слушать преподавателей на лекциях, я по памяти делала наброски его лица, слушая в наушниках песни о любви. Пыталась представить его улыбку, прорисовывала брови и ресницы. Закрывала глаза, воспроизводя Марка в малейших подробностях. Разбирала его парфюм на части.

Мы познакомились, когда мне было двадцать.

Будучи школьницей, я грезила о переезде в большой город, но жизнь здесь оказалась вовсе не похожей на коробку шоколадных конфет. Все было катастрофически дорого. Деньги нужны всегда и на все: еду, проезд, оплату общежития. На художественные материалы тоже уходила огромная часть бюджета. Стипендия была «обнять и плакать». Я молилась, чтобы у меня было все хорошо со здоровьем. Не дай бог заболят, например, зубы. Где брать деньги на стоматолога даже в государственной поликлинике?

Я экономила на всем. Еще нужно было отложить деньги на билет домой: я сильно скучала по маме и Гасе. Старалась использовать любую возможность, чтобы поехать домой. Иногда мне везло, и Костик находил кого-то из ребят, кто по доброте душевной бесплатно подкидывал нас до областного центра, а дальше мы добирались на автобусе.

Про одежду и косметику я вообще молчу.

Однажды я решила сделать себе подарок на восьмое марта и зашла в магазин среднего сегмента, чтобы купить белую футболку. Может, я правда плохо выглядела, или мне не повезло с продавцом: мне сильно нахамили. Я рыдала прямо в торговом центре на лавочке. Футболку так и не купила.

Оказалось, что везде встречают по одежке. Я стеснялась ходить на студенческие вечеринки. Мне повезло пройти творческий конкурс и поступить на бюджет в один из лучших институтов города. Примерно восемьдесят процентов студентов принадлежали к «золотой молодежи». Мне «посчастливилось» сполна хлебнуть презрения девчонок с брендовыми сумочками и похабных предложений парней, начиная с нашего курса и заканчивая старшекурсниками. Ну, я же нищая, почему бы не предложить мне, например, попозировать голой за деньги?

Это меня задевало и страшно выматывало. Я часто думала бросить все и уехать обратно к маме под крыло. Этот город был чужим и озлобленным на меня. Останавливало только понимание, что лучше не станет, а еще — любовь к живописи. Я не хотела остаться недоучкой, которая сдалась при первых же трудностях. Я твердила себе, что непременно стану известной художницей, и читала перед сном биографии великих людей. Им ведь тоже было несладко в начале пути.

Чтобы хоть немного поправить свое положение, я пошла работать курьером в типографию.

В тот день мне нужно было доставить образцы флаеров в галерею. Войдя в светлый зал, я попала прямиком в свою ожившую мечту. Каждый сантиметр пропитан эстетикой и красотой. Я не выдержала и пошла заглядывать в залы. Это было субботнее утро, поэтому вокруг ни души. Я не заметила, как слишком близко подошла к картине, написанной маслом, чтобы рассмотреть технику нанесения слоев.

— Вас кто сюда пустил? — Раздался сзади сердитый голос.

Поворачиваюсь и вижу взрослую женщину в синем костюме. Трудно определить ее возраст. Она относится к типу «нестареющих» женщин, как некоторые голливудские актрисы. Природа наградила ее роскошными, каштановыми волосами и хищным разрезом глаз. Ее утонченность идеально гармонирует с интерьером галереи. Подобные вещи даются женщине при рождении и передаются из поколения в поколение. Нельзя изобразить из себя утонченную женщину. Окружающие тут же заподозрят подвох.

Рядом с ней — высокий, светловолосый мужчина в черном свитере и классических брюках. В его присутствии мне становится неловко вдвойне, как будто я совершила что-то из ряда вон выходящее — собиралась украсть эту картину, например.

— Извините, я хотела только посмотреть. У вас очень красивая галерея.

Она игнорирует мои слова и уходит в противоположную сторону, выкрикивая на ходу:

— Лена! Где ее черти носят? Уволю!

Я снимаю сумку с плеча и переминаюсь с ноги на ногу. Мужчина продолжает рассматривать меня. Прячу глаза и рассматриваю глянцевый пол.

Она возвращается в обществе высокой девушки и громко отчитывает ее:

— Еще раз пустишь с улицы кого попало, вылетишь вслед за Жанной. Поняла? — Она зло смотрит на свою подчиненную, а затем бросает уничижительный взгляд на меня и идет в сторону выхода. Мужчина молча направляется вслед за ней.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать.

Как же я устала! Позавтракать не успела, ноги в кроссовках ужасно мерзнут, мне предстоит бегать по городу весь день, а завтра нужно учиться и доделать презентацию. Я устала от хронического недосыпа. Устала питаться растворимой лапшой. Устала воевать с этим городом. Устала от таких вот высокомерных людей, топчущих мое достоинство и самооценку.

Отдаю девушке образцы, получаю роспись и спешу уйти из галереи, что оставила горькое послевкусие.

На улице начался дождь. Небо затянуто тучами. Ветер безжалостно треплет ветки деревьев.

Пытаюсь отыскать на дне души остатки оптимизма — безрезультатно. Накидываю капюшон и бегу к остановке. Прячусь под козырек, успев промокнуть.

Автобусы и трамваи исчезли с просторов города. Смотрю на время. У меня есть еще максимум двадцать минут, чтобы добраться до следующей точки. Надеюсь, образцы не успели промокнуть.

Мое внимание привлекает большая серая машина, сбрасывающая скорость. Она притормаживает рядом с остановкой. Окно опускается, и за рулем, к моему удивлению, находится блондин из галереи.

— Садитесь.

Я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что он обращается ко мне и на всякий случай переспрашиваю:

— Простите, это вы мне?

— Вам. — Он улыбается уголками губ, но глаза остаются холодными. — Садитесь, я не кусаюсь. Вы разве не слышали о штормовом предупреждении?

Люди на остановке затихли и внимательно нас слушали. Я не любитель публичности, поэтому поступила весьма легкомысленно — подошла к машине и, потянув на себя ручку, нырнула в другой мир — мир комфорта и достатка. Сиденье с подогревом, аромат дорогого парфюма, идеальная чистота салона.

— Сумку можете назад убрать. Вам куда?

Называю место назначения и с трудом запихиваю свой баул на заднее сидение. Очень стараюсь не задеть его плечо.

Он вёл машину спокойно и расслабленно, не торопясь начать разговор. Мне тоже было неловко лезть с разговорами. Я рассматривала проплывающие мимо витрины и гадала, что такому мужчине нужно от меня.

Я согрелась и совсем не думала, что села в машину к первому встречному. Мокрые джинсы все ещё неприятно прилипали к ногам.

— Как тебя зовут? — Без спроса переходит на «ты».

— Настя. А вас?

— Марк. Ты похожа на лисенка, Настя. — он поворачивает голову и наши взгляды касаются друг друга.

Меня обдает жаром. Смешно, наверное, но в тот момент я поняла, что пропала.

Всю дорогу я надеялась, что он спросит мой номер, но Марк просто высадил меня возле центра культуры. Я поблагодарила его, испытав ужасное разочарование.

На следующее утро он ждал меня возле университета.

И я бросилась в эту пучину, распахнув сердце. Я верила, что пришла белая полоса и мне больше не придётся бродить в темноте.

Инга

Отключаю на ночь телефон: не хочу видеть сообщение от неизвестного мучителя.

Проверяю входную дверь. Немного подумав, придвигаю к ней комод и оставляю включенным свет в ванной. Прикладываю к затылку холодный компресс и иду в постель.

Разглядываю трещинки на потолке и прислушиваюсь к каждому шороху. Когда нытье в затылке утихает — поворачиваюсь на бок и притягиваю колени к груди.

Федорцов сегодня помог мне.

Вспоминаю русую челку, упавшую на лоб, и искреннюю тревогу в его глазах. На момент проникновения в мою квартиру он был в галерее. Это аргумент в его пользу, а еще у него не было мотива.

Мотив — моя проблема. Я не знаю, что случилось в ту ночь, а значит, не знаю, кому нужно было исчезновение Насти. Мысль о ее смерти регулярно вспыхивает в сознании, опаляя холодом сердце. Я гоню ее прочь, но страх находит меня по ночам. Чем темнее становится на улице, тем тревожнее на душе.

Вспоминаю тот злополучный вечер, когда Федорцов выставил нас из квартиры.

Я приехала на весенние каникулы к Насте. Я очень надеялась, что за эту неделю мы станем ближе друг другу. Последний год Настя отдалилась, стала реже звонить и меньше о себе рассказывать. Я сильно переживала по этому поводу. Временами списывала это на помолвку, а иногда боялась, что стала ей неинтересной. У нее другая жизнь. Люди меняются, как и меняются их интересы и предпочтения.

За окном лил дождь. Настойчиво барабанил в окно.

Мы сидели в гостиной на ковре и играли в «пьяницу»: Свечка, Аня, Роберт и я.

Настя приготовила малюсенькие бутербродики к кофе. Их размер почему-то сильно веселил меня. И вообще, настроение было отличным — впереди еще пять дней каникул, Роберт травил какие-то истории, а я пятый раз подряд выигрывала. Анюта злилась и твердила, что я мухлюю. Она трясла огромными кольцами в ушах и пыталась напрыгнуть на меня, чтобы защекотать.

Входная дверь хлопнула так, что мы подскочили. Предчувствие чего-то плохого моментально скрутило живот.

Настя резко встала, и тут в гостиной появился Марк Николаевич в мокром пальто, с каплями дождя на лице и волосах. Его лицо было белым, в руках — крафтовый конверт.

Мне кажется, Настя сразу поняла, в чем дело. Она сначала сжалась, напомнив мне испуганного воробушка, а затем подлетела к Федорцову и потянулась руками к его лицу. Что-то совсем тихо прошептала, вытирая капли с лица. Он схватил ее за запястья и сжал, глядя в глаза. Настя вскрикнула.

Я никогда не видела его таким — сжатые челюсти, пустые глаза. Он напоминал непредсказуемого психа, который может кинуться на тебя в любую секунду.

— Знаешь, что это? — спросил Настю хрипло, игнорируя нас.

Его голос прозвучал так, будто он сдерживает тысячу демонов. Повысь он голос хоть на полтона — они вырвутся наружу и уничтожат все живое вокруг.

Настя знала, что это, потому что громко всхлипнула. Меня напугал этот грудной, судорожный звук.

— Родной, это не то, что ты думаешь. Я объясню.

Аня с Робертом напряглись. Мы все поняли, что это не рядовая ссора. Обычно Марк Николаевич спокоен и скуп на эмоции.

Он дернул щекой.

— Не смей меня так называть. Собирай вещи, и чтобы я никогда тебя больше не видел. У тебя есть час. — Очень тихо сказал он, глядя сквозь нее. — Никогда не попадайся мне на пути. Ты для меня умерла. — Он развернулся, чтобы уйти, но Настя вцепилась в рукав его пальто.

Она схватила его так, будто он — спасательный канат, а она висит на краю обрыва.

— Пожалуйста, не надо, Марк. — Он вырвал рукав и сделал пару шагов в сторону коридора. — Я люблю тебя! — Настя зарыдала и набросилась на него со спины, чтобы обнять.

Заколка выпала из пучка, и волосы огненным пламенем разлетелись по спине.