Госпожа сочинитель

23

Даниэль больше не ощущал за собой власти и значимости. Он был лишь промежуточным звеном в цепи, он оказался в руках сильнейших – в руках хозяев этой жизни. А маленький человечек так и остался маленьким человечком. День за днем, час за часом покорный раб ждал вестей от своей госпожи. Она редко приходила в Приют; ее письма были преисполнены злости на мужа и ослепительной жажды свободы. Что-то пошло не так, но влюбленная не сдавалась.

В одно из свиданий, когда Экла выглядела особенно усталой – упреки Олсена и слезы дочери совершенно измучили ее, – она дала Даниэлю денег, и он под скабрезные ухмылки теперь уже бывших сожителей перебрался в чистый номер гостиницы.

Даниэлю казалось, что в последнее время отношение бродяг к нему изменилось. С небрежно-приятельской ноты они опустились до откровенной вражды. Конечно, борец за любовь заслуживал больше симпатии, нежели апатично бездействующий тюфяк, готовый существовать на подаяние женщины. А Даниэль стал именно таким! Он пребывал в том состоянии, когда не знаешь, что делать и откуда ждать помощи. Кроме того, старая травма вновь напомнила о себе – юноша больше лежал, с тревогой вслушиваясь в отдаленные звуки гостиничной суеты.

Не иначе отчуждение бродяг вызвано завистью! Наблюдая, как их собрат обнимает богатейшую из женщин страны, как принимает дары из ее унизанных кольцами рук, как, не ударив и пальцем о палец, в будущем грозит стать изнеженным баловнем счастья, – нищие кипели от гнева. А он, без того терзаясь муками совести при мысли о муже и дочери Эклы, остро чувствовал себя виноватым.

В их короткие, но жаркие встречи Экла слезно умоляла его еще потерпеть; Даниэль же начинал вести себя словно избалованное дитя: сыпал упреками, кипел преувеличенно возросшим гневом и был уверен, что его поведение будет принято как должное и безропотно прощено.

Экла ничуть не сердилась. В ответ на его яростные выпады она сидела, стыдливо потупив взор. В глубине души Даниэль знал, что его упреки несправедливы, но, памятуя о своем положении в доме Джоанны, в отместку за все когда-либо понесенные унижения, отыгрывал упущенное. Эта несчастная женщина, сполна поплатившаяся за свою беспечность, нежно его любила, и он слишком хорошо это понимал. Он хотел казаться могущественным самому себе, но не представлял, насколько каждая попытка выказать силу делает его слабее…

Даниэль не трудился объяснить себе причин своей ярости. В страхе оказаться неправым он хотел остановиться, но не мог.

– Ты трусиха! – как-то крикнул он ей, скривившись от омерзения к самому себе, которое лишь добавило ему гнева. – Ты только и можешь клясться да болтать всякую амурную чушь, но никогда не сделаешь решительного шага! Или ты хочешь, чтобы я до скончания века ходил у тебя в любовниках? Чтобы мы встречались в гостинице под покровом темноты?

Она сидела в постели, натягивая на себя простыню, и как будто пыталась защититься от его тирады. Ее расширенные глаза, кажущиеся теперь совершенно прозрачными, были полны немого страдания.

– Ты можешь увиливать от ответа, кормить меня своей ложью, но никогда – никогда, слышишь? – не сделаешь ничего ради нашей любви! До скончания века ты будешь бояться своего грозного мужа, выпрашивая у него милость!

Его голос звенел, рассыпаясь сотнями иголок, которые ранили Эклу в самое сердце. Даниэль мерил шагами комнату, пока боль в колене не заставила его вскрикнуть от досады и опуститься на кровать.

– Я не откажусь от своих слов: ты подлая трусиха… Рано или поздно ты потеряешь меня. Я не буду ждать вечно! Мне нужно строить свою жизнь!

В мгновение ока она оказалась рядом и, не обращая внимания на спавшую простыню, припала горячим обнаженным телом к его спине, осыпая поцелуями шею и перебирая проворными пальцами волосы.

– Нет! – страстно шептала женщина. – Я запрещаю тебе говорить о разлуке. Меня ничто не остановит. Не думай о плохом, не думай…

После она действительно делала многое, чтобы искоренить дурные мысли. Ненадолго он забывал, но потом возвращался к ним снова. Каждая их встреча порождала в нем большие сомнения. Даниэль жил точно на вулкане – в ожидании возмездия со стороны господина Олсена. «Может, мне следует уговорить ее вернуться в семью? – размышлял молодой человек. – Но так я дам слабину, принесу себя в жертву… Нет! Больше я не буду уступчивым!» Свою новую тактику он называл «твердостью духа». Даже если Экла утратит в его глазах всякую прелесть, даже если он разлюбит ее – он не выпустит ее из объятий своей ненасытной власти. Она будет принадлежать ему в доказательство его первой мужской победы – победы над моралью и честью. Даниэль не подозревал, что та глубокая симпатия, то благоговение, то чистое восхищение Эклой впоследствии сделает из него порочного властолюбца. А она, по неосторожности позволившая «милому мальчику» почувствовать себя хозяином своей судьбы, станет его заложницей.

Вседозволенность пагубно повлияла на впечатлительное сознание Даниэля. Он возгордился. Слишком велик был контраст между ролью покорителя сердец и участью бесславного приспособленца. Отныне он считал себя вправе распоряжаться не только своей судьбой, но и судьбой Эклы.

Однажды, когда Даниэль, припадая на одну ногу, подходил к гостинице после короткой прогулки, путь ему преградил знакомый обитатель Приюта. Корж был чем-то взволнован. Даже не оставив юноше секунды на приветствие, он заговорил:

– Страшное известие потрясло город! Первым делом мы решили предостеречь тебя, ведь ты парень неглупый, пусть и связался с этой… богачкой. Но если ты и дальше будешь волочиться за ней, влипнешь в неприятности!

Даниэль похолодел от предчувствия, сдавившего ему грудь.

– Нет времени, – возразил осведомитель, когда юноша предложил ему пройти в его номер, однако выпить не отказался. Получив деньги, он продолжал:

– Сегодня утром Олсена нашли мертвым в его собственном доме. Накануне он громко спорил с женой – они ругались до потери сознания. Это наверняка она отравила его за то, что он не дал ей развода. Отчаянная особа, ничего не скажешь! А тебе, дружок, нужно поскорей убираться восвояси. Сейчас шумиха поднимется – всему городу было известно про ваши шашни. А убитый так вчера на весь дом и кричал, что скорее умрет, чем отпустит от себя женушку, – тараторил Корж, сверкая белками выпученных глаз. – Оба они – важные птицы. Начнется расследование, отвечать придется тебе. Ты де заставил госпожу Олсен прикончить мужа. Говаривают, будто еще и на дочь намекал… Рука правосудия пощадит богачку, а тебя – нет. Ты нищий без роду и племени, на тебя спустят всех собак.

– Я не верю, что Олсен мертв! – дрожащим голосом вскричал Элинт. – С чего ему умирать? И Экла… Она здесь не при чем. Она не могла…

Он припомнил ее усталый взгляд, ее решимость, ее исступленную страсть и… осекся. Кто знает?..

Даниэль был поглощен своими мыслями, отчего неожиданный окрик заставил его подскочить, словно на него уже собирались надеть наручники:

– Господин Элинт, вас к телефону!

Он подошел к стойке и взял трубку из рук портье. Голос Эклы полился как из тумана, где она волновалась и захлебывалась от неясного восторга. Страшные сомнения овладели Даниэлем. Он смутно понимал, что говорит женщина, беспечно смеясь и перебивая себя, но в каждом ее слове напряженно искал ответа. Ему хотелось немедля увидеть ее глаза: интересно, какое у них выражение? Что могла бы чувствовать жена, убившая мужа?..

«Нет, – тут же прервал себя Даниэль. – Это случайность, она не могла так поступить». Однако многое противоречило этому.

– Дорогой, мы свободны, всё позади! Ты понимаешь? Нет, ты скажи: понимаешь?!

Он слышал, как она судорожно вздыхает, как шмыгает носом, плача от счастья.

– О, что мне пришлось пережить, Дэни, на что пойти… Я всё расскажу, как только мы встретимся. Ах, не молчи! Скажи, что ты рад! Я не трусиха. Я доказала это. А мой муж…

– Что твой муж? – вдруг со злостью, комком подкатившей к горлу, оборвал ее он. – Твой муж больше не в состоянии нам помешать, не так ли?

– Милый, я не понимаю твоей иронии, – слегка обиделась она, на что получила тяжелое молчание. Даниэль был загнан в тупик. О, как ему хотелось напрямую спросить ее о том, что сказал Корж! И вместе с тем он боялся даже произнести вслух слово «убила». Он не смог бы вынести правду, а тем более – ложь. Конечно, Экла станет извиваться. Она придумает ограбление, самоубийство или сердечный приступ, но правду не признает никогда. «Ужас! – подумал он. – Ведь это я виновен в смерти ее мужа! Это я сделал из доброй феи преступницу, это я оставил ребенка без отца! Я разрушил их брак… Я разрушил целый мир!» И ему уже отнюдь не хотелось ни преклонения, ни власти. Теперь он даже не хотел ее любви… Не такой ценой! Это слишком. Остро захотелось вернуться во времена мирного детства, когда он еще не знал ни навязчивой опеки Джой, ни сладкой преданности Эклы.

– Я скоро приеду. Жди меня, – донеслось в телефонную трубку. – Больше никто не стоит у нас на пути…

Даниэль слушал короткие гудки, затем оцепенело положил трубку на стол рядом с аппаратом и в совершенной беспомощности огляделся по сторонам. Спросить совета… Но у кого? Бродяга, принесший страшную новость, испарился. Через считанные минуты Экла приедет сюда… Он не вынесет ее обманчиво невинный лепет! Паника сковала его.

– Я – чудовище! – сказал Даниэль, придя в номер и плотно затворив за собой дверь.