Госпожа сочинитель

28

Путь к элитной клинике Бэкарта, в которую была помещена несчастная мать Лилу, выдался долгим и изнурительным. До места назначения пришлось ехать добрых три часа, в духоте и пыли летнего зноя. Витиеватая дорога, словно бесконечная серая лента, сотканная из щебня и песка, столько раз петляла вдоль отвесных скал и исчезала в сыром сумраке тоннелей, что Лилу и Рэй успели вздремнуть, покачиваясь на ухабах, в перерывах между бодрствованием и дремотой перебрасываясь отрывистыми замечаниями. Случилось, что они почти одновременно открыли глаза и сонно посмотрели друг на друга. Несмотря на то, что ее маленькая соломенная шляпка сбилась набок, а локоны рассыпались по плечам, Лилу выглядела мило. Ее дорожный костюм в мелкую синюю клетку, расшитый кружевами по отложному воротнику, туго обхватывал осиную талию – в этом наряде девушка походила на куколку. Рэй в немом восхищении задержал взгляд на прелестном изгибе ее пухлых губ.

– Я никогда не бывал в таких ситуациях, – сказал он задумавшись. – В таких противоречивых ситуациях.

– Ты не хочешь ехать? – спросила она.

– Нет, что ты! Просто я подумал, что должен что-то подарить твоей маме.

– Это совсем необязательно.

– Ты не права.

Они посмотрели друг на друга и вдруг по-детски рассмеялись.

– Взгляни, что я купил.

Девушка с любопытством следила глазами за движениями его рук, аккуратно распаковывающих маленькую коробку. Вскоре из шелестящей оболочки показалась расписная музыкальная шкатулка. Когда Лилу приоткрыла крышку, с ее уст слетел вздох восхищения. По зеркальной поверхности, усыпанной блестками, кружились два лебедя из цветного стекла, склонивших длинные шеи друг к другу. Изящные птицы – воплощение преданности и любви – под тихий грустный мотив медленно вращались по кругу, в котором заключалось их миниатюрное озеро.

– Рэй, это волшебно! Такой подарок послужит знаком нашей с тобой любви, в которой мы будем просить у моей мамы благословения! – воскликнула Лилу, и ее глаза засверкали. – Позже я хорошенько рассмотрю вещицу. Здесь шумно и ужасно трясет!

Чрезвычайно довольный собой, Рэй Гинсбет обратно упаковал подарок. Несколько минут они пребывали в молчании, невольно прокручивая в памяти только что услышанную мелодию. Автомобиль въехал за очередной поворот, за которым путникам предстал высокий забор с глухими воротами.

– Приехали, – объявил шофер.

Лечебницу основали на лоне природы, вдали от посторонних глаз и суеты. Сюда помещались люди благородных кровей – изнеженные, чувствительные и слабые волей. Пациентам гарантировалась конфиденциальность. Она-то и соблюдалась здесь строже всего, ибо мало кто хотел, чтобы в обществе стало известно о его недуге. Это была бы настоящая тюрьма, если б не наличие дорогой мебели, живописного парка с беседками и фонтаном, а также вежливого персонала, предоставляющего больным интересный досуг и превосходную еду. Красивый дом с аркадой из белых колонн утопал в зелени и цветах, но как бы беззаботно ни пели птицы в кущах сирени, тягостного ощущения было не избежать, когда взор ваш натыкался на решетки, которыми защищалось каждое окно с нежно-розовыми шторами. Кроме того, у ворот дежурила охрана; свидание с обитателями «золоченой клетки» разрешалось лишь с дозволения директора лечебницы, доктора Бэкарта. Зоркие глаза неотступно отслеживали каждый шаг посетителя, на малейший шум мгновенно слеталась стая медицинских сестер.

Пока Лилу беседовала с доктором, который явился, едва узнав о ее прибытии, Гинсбет томился неприятным ощущением от увиденного. Следуя за ними по чистым дорожкам парка, где под журчание воды в фонтане то тут, то там медленно проплывали фигуры, похожие на бесплотные тени, Рэй с тревогой озирался по сторонам: ему не внушали доверия люди, которые двигались, словно призраки в царстве Аида. И впрямь здесь многое казалось бутафорским: и цветники, разбитые по обе стороны дорожки, и уютная терраса, и мраморные колонны дома, погруженные в кружево теней – всё это застыло в оцепенелой дремоте. Лишь работники лечебницы выглядели настоящими живыми людьми: они суетились в разных концах парка. Остальные же витали в сомнамбулизме. Глядя на них, Гинсбет с содроганием отводил глаза, ибо у пациентов были одинаково неподвижные лица-маски. Их мертвые взоры повергали Гинсбета в дрожь. Он вспомнил, что видел нечто подобное на выставке восковых фигур.

– …я уже объяснял вам, сударыня, что такое наркотики. Зависимость от них практически неискоренима, особенно если нет желания со стороны больного, – внезапно долетели до слуха Рэя слова доктора, которые тот со скорбью говорил опечаленной девушке. – Она физически истощена, подавлена… тем не менее очень упряма: она отказывается помочь самой себе. Мы делаем всё возможное…

Рэй снова перестал слушать. Его сковал липкий, омерзительный ужас, под действием которого даже в шелесте листвы чудилось что-то зловещее. О, неужели у столь очаровательной девушки, как Лилу, может быть такая ужасная мать?! Гинсбет живо представил себе высохшую женщину с остекленевшими глазами. Это видение породило в нем острое желание уйти. Право, он даже не думал, что всё может быть настолько сложно!

– Подождите здесь, – сказал доктор. – Сейчас она к вам выйдет. – Затем он повернулся к Рэю. – А вы, значит, хотите познакомить маму со своим молодым человеком?

Лилу кивнула.

– Знайте же, что на нашей территории следует соблюдать тишину и порядок. Порядок и тишину, да…

Сутулая фигура в белом халате отдалилась от них в направлении дома с зарешеченными окнами.

– О Рэй! – опечаленно воскликнула Лилу. – Всё так плохо! Проклятый наркотик высасывает из нее все соки! Это медленная смерть, Рэй! Моя мама… Вряд ли ей что-нибудь поможет. Слишком уж она пристрастилась. Отец не сразу заметил это за ней. Потом было поздно…

– Не отчаивайся. Нужно верить.

Скованный отвращением, Гинсбет испытал страстное желание защитить любимую от всех бед. Притянув к себе, он обхватил голову невесты обеими руками, словно этим мог оградить ее сознание от мрака, что окружал их. Они долго стояли так посреди тенистой аллеи. Лилу не плакала. Она просто вся сжалась, обнажив перед возлюбленным свои сокровенные переживания. Подумать только: три месяца он ничего о них не знал! Он вовсе не интересовался внутренней жизнью внешне счастливой барышни. А теперь без устали корил себя за это.

– Рэй! – Лилу ткнулась в его плечо. – Ведь ты меня не покинешь?..

Он горько засмеялся – предположение было дико по своему существу. Неужто он должен ее бросить? Бросить только потому, что ее мать оступилась?

– Лу, очнись! У твоей мамы своя жизнь. Ты не в ответе за ее ошибки, – горячо заговорил мужчина, сжимая девушку в своих объятьях. – Она свое пожила. Она когда-то тоже была молодой, тоже любила. У нее…

Он запнулся: на крыльце обозначилась невысокая худощавая женщина, закутанная в халат китайского шелка. Она недолго постояла, посматривая по сторонам, и начала неторопливо приближаться. Движения выдавали в ней слабость – она шла, покачиваясь и постоянно взглядывая себе под ноги.

Рэй по-прежнему обнимал Лилу, но отчего-то руки его задрожали. Он не мог отвести взгляда от приближающейся фигуры… Вот ему уже прекрасно видно ее бледное, высохшее лицо с морщинками в уголках глаз и губ; поседевшие волосы, собранные в тугой пучок на затылке…

Остановившись в двух шагах от влюбленных, она покачала головой; в ее огромных зеленых глазах – затуманенных, но единственно живых среди остальной неподвижности черт, – скользнула мучительная радость.

– Я перед вами! – громко объявила больная. – Та, что когда-то была женщиной. Теперь вы видите всё, что от нее осталось.

Нет, несмотря ни на что она была хороша. Трудно было определить источник ее неугасимого обаяния. Сломленная, затравленная, покинутая всеми, она оставалась прелестной… Следы былой красоты говорили в ее печальных глазах, в ее неподвижной улыбке, в ее худых, с синими жилками вен руках. С первого взгляда угадывалось тайное горе, подтачивающее корень ее сильной натуры. Словно могучее дерево с обтесанной корой, она медленно усыхала, отдавая свои жизненные соки.

– Мама! – Лилу бросилась к ней, обняла за талию и неловко подвела к Рэю. – Познакомься, это Рэй Гинсбет. Он писатель. Он очень хороший человек. Смотри же, не обижай его… В будущем мы хотим пожениться.

Девушка порозовела и внимательно посмотрела на мать. Та была невозмутима, только на переносье ее прорезалась морщинка, выражающая вялый интерес.

Тут с женихом приключилась странность. Вместо приветствия он отпрянул, попятился, стянул с головы шляпу, судорожно отер ею лоб и постарался отвернуться.

– Рэй, – сквозь звон звучал где-то голосок Лилу. – Что с тобой? Это моя мама, Экла Олсен.

– Суаль! – железно одернул ее другой женский голос. – Ни за что на свете не назовусь фамилией этого чудовища. Суаль – моя девичья фамилия, унаследованная от отца.

– Мама, прошу тебя! Не надо так о папе…

Лилу сказала это с тоскливой усталостью в голосе, испытывая неловкость от того, что тайные проблемы семьи раскрываются в присутствии жениха. Обе женщины – зрелая и молодая – были слегка обижены друг на друга, что выразилось в продолжительном молчании и косых, укоряющих взглядах. Но здесь не имел места горячий спор. Когда Гинсбет посмотрел на них – посмотрел уже совсем другими глазами – они дулись друг на друга чисто в силу привычки. Очевидно, разговор касался этой темы всякий раз, отчего мать и дочь привыкли к расхождению во мнении. Противоборство утомляло их, но они продолжали стоически отстаивать каждая свою позицию.

– Мне очень приятно, – опомнившись, бесцветным тоном произнесла женщина, но не подала Гинсбету руки, а лишь сухо кивнула и направилась к беседке.

Гости двинулись следом. Пока они шли за ее спиной, Лилу бросала на жениха вопросительные взгляды. Она ждала, что он уведомит ее о своем понимании, но он не поднял головы – не подал ни единого знака! С возросшей тревогой девушка заметила, как сгорбилась его спина, насколько угрюмо Рэй углубился в свои мысли. Казалось, он теперь принимает какое-то важное, почти роковое решение, которое – очень может быть! – склоняется не в ее пользу.

Лилу была уравновешена и сильна духом, но даже ее закалки не хватило до конца выстоять этот эмоциональный поединок. Ведь до сих пор она, Лилу, создавала впечатление «идеальной» невесты! Глубоко раскаиваясь в том, что настояла на поездке в лечебницу, девушка признала свое бессилье. Ей оставалось лишь позволить событиям идти своим чередом.

– Рэй, мне нужно еще поговорить с доктором. Развлеки пока маму. Я скоро!

Золотистые локоны мелькнули в воздухе, и Гинсбет рассеянно заметил, что невеста почти бегом направилась к крыльцу. Он приостановился на полпути к беседке – перед лицом неизбежного его сердце забилось судорожно и горячо. С помощью четких доводов рассудка мужчина еще пытался успокоиться, чтобы придать себе определенный вес, но шаткое состояние души не поддавалось. Оставаясь наедине с НЕЮ, он испытывал жестокий страх, однако не видел другого пути, как смиренно следовать на «заклание». «Почему Лилу ушла? Скоро ли вернется? Нет-нет, всё верно. Лучше ей вовсе не возвращаться сюда. Ей незачем присутствовать при нашем объяснении».